— Вы что-то хотели?

— Мы отправляемся на базу.

— Снова?

— Ради твоего же блага.

Хейден вздохнул.

— Я поеду туда только ради Натали.

Юэн сложил губы в тонкую линию, пытаясь не ругнуться вслух. Сначала это подавляло его, теперь — раздражало.

— Ты не любишь её, — твёрдо заявил он.

Хейден привстал, отодвигая бумаги в сторону. Наклонившись через стол над профессором, он облизнул губы и вскинул одну бровь.

— Вы ни черта обо мне не знаете. Даже не думайте говорить что-то о моих чувствах.

В тот же вечер они прибыли на базу. Только в этот раз Натали не встречала их, хотя именно она всегда вызывалась сделать это. Им пришлось в одиночку последовать в главное здание, поделиться своими наблюдениями и разойтись, как обычно.

Юэн и Натали условились встретиться в их секретном места — на скамье позади самого здания. Они не говорили друг другу слишком много слов, одних отчаянных взглядов в обе стороны хватило, чтобы понять, что оба теряли надежду.

— Скажи мне, — лишь произнёс Юэн, — Падме беременна?

Натали покачала головой.

— Тогда это хорошо, — и он обнял её, как собственную дочь, а затем почувствовал тихие вздрагивания.

***

Совсем скоро предсказание Фелисити, которое она сообщила, дабы его предотвратить, сбылось, и Энакин перешёл на тёмную сторону, оставив Оби-Вана с глубокой раной на душе и без надежды, тень которой держалась на тонкой нити. Энакин эту нить оборвал. Он присягнул на верность Императору прямо на глазах у несчастного Кеноби и предал орден джедаев. Бессердечно, хладнокровно, убийственно.

Падме была не то что взволнована — её сердце с каждой секундой стучало всё быстрее, готовое вырваться наружу. Она чувствовала себя отвратительно. Оставшись совершенно одна на планете Набу, она понятия не имела, что происходило между воинами света и тьмы в её отсутствие. Поэтому она, мечась в разные стороны по своему обиталищу, закусывала кулак в попытках не кричать и сдерживала слёзы, постоянно подступающие к глазам. И хоть Натали сама не верила, что всё разрешится мирным способом и предупреждение Фелисити не окажется зазря, она всё ещё хранила маленькую, совсем ничтожную надежду.

По крайней мере, частичка предсказания Фелисити не была ещё исполнена. Падме не успела забеременеть. Она, несмотря на всю свою любовь к Энакину, не позволяла оплодотворить себя. В любом другом случае она бы согласилась обзавестись детьми и прожить долгую и счастливую жизнь бок о бок с человеком, которого любила больше всего, однако — не сейчас. Нужно поступать на благо Вселенной. Не просто так они здесь.

Оби-Ван пришёл рано. Ещё только предрассветные лучи солнца накрывали город из стекла и металла, когда джедай появился на пороге с удручённым выражением лица. Падме была готова услышать всё что угодно. И она услышала самое страшное.

Оби-Ван сообщил новость спокойно, словно совсем давно с ней смирился. Он позаботился о том, чтобы девушка совсем не сошла с ума от огорчения. Он усадил её на мягкий кожаный диван и сам сел рядом с ней, поглаживая по плечу.

— Вам придётся его убить? — глотая слёзы, обжигавшие её горло, спросила она, уставившись прямо перед собой, куда-то в пустоту.

— Он превратился в страшную угрозу, — своим мягким голосом ответил Оби-Ван.

Падме понимала, что это означало падение всего плана Судьбы. Не просто ведь так они находились прямо сейчас именно здесь, у них было какое-то предназначение! А сейчас всё рушится прямо у них на глазах.

— И у нас не будет шанса переубедить его? — с надеждой в голосе поинтересовалась она.

Оби-Ван отвёл взгляд.

— Я не знаю, что может убедить его сильнее. Хейден — единственный, кто владеет чувствами Энакина, а значит, повлиять на твоего мужа можно лишь через него. Я потерял всякую власть над ним, ты — тем более. Он будет утверждать, что делает всё ради тебя. Всё во благо своей жене.

— Но что же нам делать? — глаза Падме были стеклянными от слёз.

— Нам уже нечего терять — полетели к нему.

И они полетели. А дальше было всё, как в тумане: Падме, надеясь, что родственная связь поможет справиться с Энакином, применила все возможные приёмы переубеждения, аргументируя всё тем, что муж разбивает ей сердце и поступает неправильно, что он предаёт светлую сторону и присягает на верность тирану, что стоило бы предотвратить предупреждение Фелисити и перенаправить события в другое русло. Но он не слушал. Это было ожидаемо. Он, совсем потеряв самоконтроль, едва ли не задушил свою любимую, но как только на помощь пришла тяжёлая артиллерия в лице Оби-Вана, он оставил её в покое и перешёл к своему бывшему учителю.

Кеноби скинул свой плащ на пол, оставшись в белых одеждах. Энакина же украшала чёрная накидка. Две стороны — свет и тьма — приготовились бороться друг с другом, понимая, что исход у битвы будет только один, и этот исход послужит причиной смерти одного из них.

Убить Энакина было единственным возможным вариантом из всех. Пусть и с огромной болью в душе, но Оби-Ван сделает это, чего бы это ему ни стоило. Он спасёт Вселенную, как того просила Ева, а ещё спасёт Натали, которую практически считал своей дочерью.

Они сражались долго и наносили друг другу тяжёлые увечья и раны. Они пытались победить друг друга световыми мечами, постоянно вскидывая их и направляя на противника. Они перемещались по базе, начиная с высокой смотровой площадки, где без сознания лежала Падме, откуда её давно забрали на борт. Стараясь не попадать на лаву и не позволяя ей обжигать свою кожу, они в конце концов остались на двух летающих камнях, что несли их друг напротив друга. Разгневанные, злые, готовые с достоинством принять свою участь или сделать всё, что было в их силах, для своей выгоды, они смотрели друг другу в голубые глаза, понимая, насколько близки они были некоторое время назад и какими врагами они были сейчас.

«Сделай это, — твердил в голове Энакина голос сенатора. — Убей его, иначе он убьёт тебя.» Именно так же и думал Оби-Ван. И когда они направили свои мечи вперёд, всё внезапно изменилось. Как только Энакин приготовился вонзить своё оружие в тело учителя, то тут же исчез — на мгновение секунды, а ему казалось, что это время тянулось бесконечно.

***

Он оказался в бесформенном пространстве, абсолютно бесцветном и никаким образом не ощущаемым. Он даже не мог сказать, что оно белое — потому что оно было прозрачным. Спустя некоторое время стали вырисовываться предметы наподобие деревьев и цветов, а совсем скоро он услышал грохот воды в водопаде и пение птиц.

Он вновь оказался в том саду, в котором был вместе с Юэном во время своего первого перемещения в сознание. И сейчас он снова здесь. Как и раньше.

Только теперь он явственно видел перед собой образ своей матери. Такая же великолепная, красивая, с мудрым взглядом и лёгкой улыбкой на устах, она предстала напротив него. Он уже не верил в это. Она была здесь — живая, реальная…

— Какое знакомое место, — промолвила она, окидывая мечтательным взором пейзаж.

Хейден не мог вымолвить ничего. Он больше не держал в руках световой меч, а одежда на нём мгновенно превратилась в повседневную, в которой он посещал занятия в колледже. Он вновь обрёл собственную личность, на мгновение отрёкшись от Энакина в его разуме.

— Мама? — произнёс он ломающимся голосом, словно это слово далось ему с огромным трудом. Он видел перед собой женщину, сильную, не сломленную годами и той битвой, что она вела бог знает сколько лет.

— Здравствуй, сын. Как же давно я мечтала с тобой встретиться… — прошептала она, подходя ближе и прикасаясь ладонью к щеке Хейдена, видя перед собой не по годам взрослого и мудрого сына. — Как же ты вырос…

Тот сразу же схватил её ладонь и прижал ещё крепче к коже, пытаясь убедить себя, что Ева реальна и стоит прямо перед ним.

— Мам… Я…

— Не говори ничего, Хейден. Всё, что видишь ты, вижу и я твоими глазами.

— Я скучал, ма, — выдавил он. — Я не думал, что смогу вновь тебя увидеть… — на его глаза навернулись слёзы, и он крепко обнял мать, прижимаясь к ней всем телом и содрогаясь в рыданиях. Ева гладила его по волосам, успокаивая.