— Ма… — прошептал Хейден, опускаясь на колени. Не успел он как следует насмотреться на неё — прекрасного сияющего ангела — как всё испарилось. И зоопарк, и зебра, и привкус клубничной сахарной ваты. Лишь образ женщины и мальчика надолго отпечатались на сетчатке глаз Хейдена. Он спрятал в ладони лоб и покачал головой, избавляясь от назойливых призраков прошлого. Обессиленный, он упал на колени — туда, где до этого стоял маленький он и где его мама гладила его по спине.

— Что это было? — отрывая руки от лица, он в гневе смотрел на Юэна.

— Твоё воспоминание, — ответил профессор.

— Это было моё лучшее воспоминание…

— Прости, — опустив глаза, прошептал МакГрегор и вновь щёлкнул пальцами.

Они стояли у кромки бегущей воды — река медленно перерастала в водопад, ветер плавно обдувал волосы обоих, а где-то вдалеке пели птицы. Слёзы застилали глаза Хейдену, но он поднялся и посмотрел на сияющее лазурное небо.

— А это что за место? — равнодушно спросил он. Он пытался не всхлипывать, утёр глаза, мокрые от слёз, и выровнялся. Это всё происходит не на самом деле, но как же чертовски больно было вновь оказаться там, где всё ещё было хорошо, а душа пела от радости каждое утро с восходом солнца.

— Здесь Лиам впервые всё мне рассказал. Точнее, немного вдалеке… Мы каким-то образом переместились. Это воспоминание я взял из твоей головы, значит, ты уже видел это в своей жизни. Возможно, ты и не помнишь. А, может, ты окажешься в нём в будущем. Душа ведь бесконечна — она может подкидывать нам разные, так сказать, локации.

— Хорошо… — Хейден сглотнул слюну. — И что мы будем делать здесь?

— Ну… — Юэн обошёл его и встал спиной к горизонту — туда, где солнце нависало над облаками. — Сейчас я вновь попытаюсь прочитать твои воспоминания. А ты — не впускай меня.

— Но как у меня получится? — Хейден развёл руки в сторону. — Я даже не знаю, как это делается.

— Никто не знает, — ухмыльнулся Юэн, и тут же Кристенсен согнулся пополам — его голову пронзила острая боль.

Вокруг был шум. Такой, что он сбивал мысли Хейдена и перемешивал перед собой, и тот оказался в бегущем потоке воспоминаний, обрывочных фраз и образов. Перед ним мелькали его однокурсники, знакомые, продавцы в магазинах и даже знаменитые личности: они все говорили свои привычные фразы, и предложения сбивались в какофонию. «Вам подсказать что-то?…Хейден, что ты думаешь насчёт квантовой теории поля?…Вы не подскажете, как пройти к главному корпусу университета?…Атом находится в двух состояниях одновременно…Хейден! Хейден, ты в порядке?…Да, две недели назад я выпустил новую книгу…Потерпи немного. Скоро сможешь прилечь. Только — ты спокойнее, хорошо?…Добро пожаловать на борт, мистер Кристенсен…»

— Поразительно! — кричал Юэн.

Воспоминания нахлынули на Хейдена, как цунами, и он стоял в самом сердце урагана из фотографий, действий и слов. Откуда-то извне что-то пытался сказать профессор, явно управляя его разумом.

— Все твои воспоминания за последние несколько дней! — продолжал тот. — Видишь? Я владею ими всеми. Тебе не спрятать ни одно! Посмотрим, что есть ещё.

Юэн сделал движение рукой и крутанул поток урагана.

— Что есть ещё раньше?

И он ткнул пальцем в небо — наугад вытащил из закромов памяти Хейдена самое мрачное. Самое тёмное воспоминание в его жизни. Громкий смех и музыка, льющаяся из колонок, сменилась скрежетом тормозов, криками и ужасающим, ослепляющим светом фар. Юэн понял, что это могло означать. Со страхом в глазах он остановил это воспоминание, в упор посмотрев на Хейдена.

Тот не просто был разгневан. Он был подавлен. Разбит. Уничтожен. Раскрошен на мелкие атомы, как тот храм в Ватикане в его иллюзиях. Опустившись на колени, он исподлобья посмотрел на Юэна сквозь дым, застилавший глаза.

— Зачем? — лишь прокричал он. — Зачем вы всё это делаете?

Но ответ Юэна поразил его не меньше.

— Это не я.

— Да? А кто тогда? Может, Джоанна? — кричал Хейден. — Вы специально выбираете мои самые сильные воспоминания, вы хотите меня раздавить, профессор!

— Это не я, Хейден! Я бы не доставал такие угнетающие воспоминания. Я лишь хотел посмотреть пару сцен из учёбы в школе или что-нибудь наподобие этого. Лёгкие, ненавязчивые воспоминания — вот с чего мы обычно начинаем. Послушай! Прямо сейчас кто-то ещё атакует твой разум. Если ты не выгонишь его из своей головы, придётся туго. Контролируй свои мысли, представь себе самое безопасное — или самое желанное — место на земле. Можешь вернуться к водопаду или в Ватикан, что угодно! Но не позволяй ему проникать в твой разум.

Хейден, внутренне разрываясь от постоянных воспоминаний, кричал во всё горло, подавляя их. Всё, что угодно. Всё, что угодно… Любое место на планете… Самое безопасное… Самое желанное…

В один миг он, упав на импровизированную землю, испытал жгучую боль и утрату сознания. Он терял себя, терял Юэна — всё, что происходит вокруг. Он слышал лишь отдалённые звуки и крики, перед ним вновь и вновь бежали адские воспоминания. И тогда — он, раскинув руки, дал свободу своей сущности и увидел, как белый свет льётся отовсюду. Самый тёплый, самый чистый и добрый свет прямо сейчас проникал сквозь него, закидывая в ещё более сильные мысли. И тогда они с Юэном оказались…

В квартире профессора МакГрегора. Этот свет превратился лишь в свечение ламп из люстры. Хейден лежал на диване, Юэн сидел рядом, на стуле, и всё, что он мог сказать, было лишь: «Поразительно…»

Они пребывали в шоке. Самом настоящем шоковом состоянии. Оба не могли выдавить ровным счётом ничего. Потому что такое на своей практике Юэн видел впервые. Хейден вновь чувствовал какой-то скрип в своей голове, словно его оглушили и теперь к нему понемногу возвращался слух.

— Хейден, — МакГрегор сглотнул слюну, — ты справился на уровне профессионала… Восхитительно. Ты только что смог проконтролировать сознание таким образом, что выкинул из него незнакомца, но оставил меня. И перенёс нас в мою квартиру…

— Вы сказали самое безопасное место… — выдохнул Кристенсен. — Это всё, что пришло мне в голову.

Юэн, раскрыв рот, осмотрелся, словно до последнего не верил, что это его квартира.

— Сказал бы сразу, что хочешь переехать, — усмехнулся он, и Хейден вдруг испытал накатившее на него… новое, совершенно незнакомое чувство. «Он может шутить даже в самых загадочных обстоятельствах», — подумал он и поистине восхитился своим профессором. Словно тот подарил ему кусочек надежды.

Хейден присел на диване, ощущая острую жажду. А ещё — страх. Неизведанный и неиспытанный страх. Он боялся за свою жизнь, за своё сознание, за всё, что произошло. Он видел яркую улыбку Юэна и боялся её потерять. А потому и трясся за неё даже больше, чем за самого себя. Сегодняшний день показал ему что-то невообразимое, и он был напуган утратой… буквально всего. А особенно — того, что приобрёл так внезапно. В последнее время.

— Профессор, — испуганно проговорил он, — что это было?

— Не знаю, — тот вздохнул, — но ты справился со всем блестяще. Поздравляю. Кажется, нам стоит сказать Джоанне, что научиться блокировке сознания быстро — действительно возможно.

— Господи… — падая обратно на диван, промолвил Хейден. — Кажется, это был один из самых ужасных дней в моей жизни…

Юэн осторожно наклонился над ним и погладил короткие светлые волосы. Полюбовался светом голубых глаз, пухлыми розовыми губами, на которые можно смотреть вечно, словно на льющуюся воду и играющее пламя, и одарил студента отеческим поцелуем в лоб.

— Ты молодец, Хейден. Ты справился даже с большим, что можно было предполагать.

А затем они очнулись на одной кровати на базе переселенцев. И Хейден чувствовал себя измождённым. Настолько, что, пустив одинокую скупую слезу, заснул сейчас же, без промедления, повернувшись к Юэну. А когда он провалился в сон, то не заметил, как очутился в объятиях своего профессора.

========== Часть 13 ==========

Они собрались в лаборатории уже поздно вечером, когда все так называемые занятия кончились и все сотрудники были более-менее свободны, чтобы обсудить важное происшествие — самое важное за сегодня. А, может быть, и за многие недели.