На месте еще старые баскетбольная и футбольная площадки, а также «уголок НВП» с размеченным краской плацом, полосой препятствий, окопами и «грибком» часового. В саму школу тогда можно было войти, что называется, с улицы. Никаких охранников в штатном расписании школы не существовало. Безусловно, в этом были свои огромные минусы.

- Слушай, Саш, а сейчас же июнь – учеба закончилась вроде?

- Выпускные экзамены еще должны идти. Где-то через неделю у десятиклассников должен быть выпускной вечер. А, кстати, ты помнишь НАШ выпускной?

- Еще бы. Разве такое забудешь? – Николай вздохнул. – Я тогда в первый раз в жизни напился. А потом, когда на теплоходе катались, все хотел в воду сигануть – духота страшная стояла, как сейчас помню.

- А я знаешь только после того выпускного осознал, что ДЕТСТВО ЗАКОНЧИЛОСЬ. Закончилось, и теперь уже начинается взрослая жизнь. А ты помнишь нашу первую учительницу – Раису Яковлевну?

- Помню конечно. Она из школы давно уже ушла. Может быть даже как раз в 85-м.

- А по-моему чуть позже. А физрука нашего Владимира Ильича помнишь? Ну он еще частенько уроки вел пьяненьким. И газету «Советский спорт» читал постоянно. А потом у него еще язва открылась. Он вообще же вроде футболистом раньше был?

- Да вроде бы, - пожал плечами Николай. – В каком-то клубе второй лиги играл… А трудовик наш, Игорь Семенович. Какая личность колоритная была. Помнишь, как в Серегу Горностаева киянкой запустил, когда тот на уроке со сверлильным станком баловался?

- Да, добрейший был человек. А учительница музыки Татьяна Ивановна? У нее еще сын в параллельном классе учился. Отличная была училка, редко когда кому ниже четверки ставила. А вот математичка была стервозина.

- Это Валентина Олеговна-то? Да, суровая тетка была. А помнишь, как мы ей мышку в кабинет запустили?

- О-о-о, - лицо Александра расплылось в улыбке. – Она тогда визжала так, что стекла в окнах вибрировали. А «химичка» Александра Сергеевна? Тоже строга была.

- Ну она была хотя бы справедливая. А буфетчицу тетю Машу помнишь?

- Это вообще была золотая женщина. А муж у нее вроде даже был Героем Советского Союза А ты, кстати, вообще с нашими бывшими одноклассниками общаешься?

- Ну, в принципе, да. Некоторые до сих пор живут здесь, с ними я пересекаюсь даже иногда. С некоторыми общаюсь через «Одноклассников», через «В контакте».

- А с учителями?

- Первое время довольно часто встречал на улице. Потом, все реже, реже. А потом и вовсе перестал встречать. Ты же помнишь наш учительский состав: там же почти всем в 91-м году было уже в районе пятидесяти – шестидесяти лет. А той же Александре Сергеевне вообще под семьдесят. Естественно, все они постепенно из школы уходили. А сейчас там, скорее всего, вообще ни одного знакомого лица не осталось. Шутка ли – тридцать два года прошло.

- Тридцать два, - задумчиво повторил Александр. – Мы с тобой волею судеб опустились на отметку МИНУС ТРИДЦАТЬ ДВА ГОДА.

- Ну а ты-то ни с кем из наших бывших не общаешься?

- Увы, - Александр развел руками. – Я наверно нехороший человек, редиска. Как отсюда уехал в другой район Москвы, так и с концами. Место жительства стало другим, место учебы другим, ну и круг общения тоже стал другим. Ты спросишь, почему у меня нет страничек в социальных сетях? Знаешь, мое мнение – негоже сотруднику спецслужбы в этих соцсетях «светиться».

- И с Танькой Кругловой не общаешься?

Александр покраснел:

- А почему я именно с ней должен общаться?

- Ладно, замяли, - Николай еле сдержался, чтобы не засмеяться. Он-то помнил о лирических отношениях между Александром Голубевым и Татьяной Кругловой. Кстати, Танька тоже уехала из района, и тоже ни в каких социальных сетях замечена не была. – Ой, смотри, а это случайно не Борис Михалыч идет?

Действительно, по дорожке, ведущей к центральному входу школы, шел Борис Михайлович Пудышев, учитель географии, а впоследствии и директор школы. Его Николай последний раз встречал где-то году в 1999-м. Сейчас он был еще относительно молод и бодр. В руках у него как всегда был неизменный коричневый кожаный портфель. Борис Михайлович довольно резво поднялся по ступенькам на школьное крыльцо и скрылся за входной дверью.

- А ты говорил, что в школе ни одного знакомого лица не осталось, - проговорил Александр.

- А ты говорил, что детство закончилось. Да вот оно, наше детство. Здесь и сейчас.

- Да уж, голова кругом от всего идет. А знаешь, скорее всего, я сейчас нахожусь дома. Ну я имею в виду себя образца 85-го года.

- Ты уверен?

- Я помню, что в пионерлагерь меня отдавали обычно в июле-августе. На вторую, третью смену. А июнь я обычно в Москве проводил. Так мы сейчас это проверим.

За территорией школы располагались гаражи. А рядом с гаражами находилась телефонная будка. Она-то и была целью Александра.

- Дай две копейки, - попросил он Николая.

Тот достал бумажник и из отделения для мелочи достал желтенькую монетку достоинством в две копейки.

- Куда будешь звонить?

- Себе домой.

- А номер помнишь?

- Наизусть, как таблицу умножения.

Александр зашел в телефонную будку

- Ты посмотри, забытая надпись. «Бесплатно вызываются пожарная охрана – 01, милиция – 02, скорая помощь – 03, служба газа – 04». Телефончик дисковый, я уже забыл, когда таким пользовался в последний раз, - он снял трубку, сунул монетку в специальную прорезь и стал набирать номер, произнося вслух цифры. – Восемь, четыре, девять, пять…

- Стоп, - Николай схватил Александра за свободную руку. – Какие «восемь, четыре, девять, пять»? Ты чего? Раньше же этого не было. Набирали только семь цифр номера без кода.

- Тьфу, ты, действительно, вот что значит привычка. Семь цифр, правильно… Два, семь, восемь, один…

В трубке послышались длинные гудки. Александр замер, почувствовав, что сердце в груди заколотилось с бешеной частотой. Один гудок, второй, третий, четвертый. Видимо, никого нет дома. Но вдруг послышался щелчок, монета провалилась внутрь монетоприемника, и на том конце провода послышался детский мальчишеский голос:

- Алло, - это был голос Саши Голубева, тогда еще школьника.

- Здравствуйте, - Александр постарался придать своему голосу уверенность и спокойствие. – А можно услышать Веру Павловну?

- Вы ошиблись, здесь нет таких.

- Извините пожалуйста, - Александр положил трубку на рычаг и вышел из телефонной будки. Несмотря на довольно прохладную погоду, ему стало жарко. Он расстегнул куртку.

- Ну как тебе ощущения от разговора с самим собой?

- Это… Это… Коль, это нельзя передать словами. Это выше человеческого понимания.

- Ну, ты-то сам с собой только по телефону поговорил. А вот я вживую с собой беседовал. Это еще хлеще… Ну мы пойдем, наконец, к тебе?

Они завернули за гаражи, и сразу за гаражами Николай едва не налетел на какой-то металлический штырь, торчащий из-под земли. Вообще непонятно было, каким образом здесь этот штырь оказался.

- Черт, чуть себе брюхо не распорол, - воскликнул Николай. – Это же надо прямо за поворотом. И как это до сих пор не убрали. Все-таки в советской Москве тоже не все было идеально… Ты чего, Саш? - он заметил, что Александр резко переменился в лице.

- Я вспомнил одного паренька, который как раз где-то в это время, именно на этом месте, напоролся именно на этот самый штырь. НАСМЕРТЬ.

- Да ты что?

- Да, насмерть. Это был Леша Концевой, где-то на год-два младше нас. Ты его возможно и не знал. Он учился не в нашей школе, а в 455-й. Произошло это прямо на моих глазах. Мы в салочки с ребятами играли, Мишка Павлов был «водящим», но возле школы настиг Леху. Леха стал «водящим» и погнался за мной. А я сюда свернул, за эти самые гаражи, у которых мы с тобой сейчас стоим. Леха – за мной. Но я-то штырь обогнул, а Леха прямо на него напоролся… Потом конечно сразу штырь этот несчастный из земли вытащили. Но Леху-то уже вернуть было нельзя. А он был моим хорошим другом. Был, - Александр на мгновение задумался и вдруг… улыбнулся. – Не был, а ЕСТЬ. И будет жить. Да, Леха будет жить.