— Да, ты действительно этого достойна.

Она вытерла слезы, встала и взяла свою сумочку, собираясь уходить.

— Но то, чего я достойна больше всего, — и этого заслуживает каждый — это чтобы кто-то смотрел на меня так же, как ты смотришь на эти книги.

Глава 25

Мэгги

В течение последних лет я смотрела из окна на дом миссис Бун, когда она сидела на крыльце и пила чай. Мама так и не смягчилась в отношении нее. Когда папа сказал, что она всегда желанный гость в доме, миссис Бун все равно отказалась приходить, пояснив, что не хочет доставлять еще больше неприятностей. Тем не менее, мы продолжали наши совместные чаепития. В полдень она всегда поднимала взгляд к моему окну и улыбалась, когда видела в моих руках чашку с чаем. Это был мой самый любимый час за весь день — я с нетерпением его ожидала.

А потом она пропала.

Первые несколько дней я не волновалась по этому поводу. Ее машины не было на подъездной дорожке, и я решила, что, возможно, она куда-то уехала, хотя долгие поездки были не в характере миссис Бун. Когда же она не вернулась через неделю, я забеспокоилась. Чем больше проходило дней, тем сильнее я нервничала. Папа отправился на ее поиски, подключив к этому некоторых соседей, и сообщил в полицию о ее исчезновении. Но все были уверены, что тут уже ничем не поможешь.

Было пять утра, когда папа разбудил меня новостью.

— Произошел несчастный случай, Мэгги. Миссис Бун попала в автомобильную аварию и была доставлена в госпиталь. Она… — он продолжал говорить, но я не слышала его. Слова словно в одно ухо влетали, а из другого вылетали. Я не плакала. Была слишком потрясена, чтобы плакать. Миссис Бун была в очень тяжелом состоянии и без сознания. Папа сказал, что она довольно странно вела машину, а свидетель рассказал, что вид у нее был непонимающий и потерянный.

Когда папа вышел из моей комнаты, вся ситуация начала приобретать реальные очертания. Я должна пойти к ней. Ее некому даже навестить. У нее нет семьи. Кроме меня, у нее никого нет. Поэтому я должна выйти из дома.

— Ты уверена, Мэгги? — спросил папа, стоя в коридоре, готовый отвезти меня в больницу.

Я кивнула.

Вздернув кверху подбородок, мама смотрела на меня, пока я стояла в проеме двери. Пристальный взгляд ее прищуренных глаз почти открыто говорил о том, что она ждет моего провала.

— Она не сможет этого сделать, — сказала мама резким тоном. — Она не готова. Мэгги никуда не пойдет.

— Нет, — строго возразил папа, — она пойдет, — он встретился со мной взглядом. Его глаза были полны надежды и сочувствия. — Она сказала, что пойдет. И она пойдет. Правда, Мэгги?

Я дважды стукнула по двери, и он улыбнулся.

Мама переступила с ноги на ногу и скрестила руки на груди. Эти знаки ясно говорили о том, что ее нервы на пределе, но папа снова ничего не замечал.

— Это ложь. Посмотри на нее. Увидишь, сейчас она убежит в свою комнату. Все нормально, Мэгги. Ты можешь вернуться к себе наверх. Не позволяй отцу давить на тебя.

— Кэти, прекрати, — проворчал папа. Мама поморщилась и замолчала, но я чувствовала, как она смотрит на меня.

Мои руки стали липкими от пота, сердце бешено колотилось в груди.

Папа улыбнулся.

— Не волнуйся, Мэгс. У тебя получится. Ты сможешь это сделать, — подбадривал он меня.

Ш-ш-ш-ш…

Я отшатнулась назад, и папа, заметив это, сделал шаг в мою сторону. Он затряс головой и направился ко мне.

— Нет, нет, нет. Мэгги, ты можешь сделать это. Вот… — протянув одну руку ко мне, он другой рукой дважды стукнул по двери. — Да? Помнишь? Ты сказала «да». Ты выйдешь из дома.

Мой взгляд метнулся к его дрожащей руке, а когда я снова посмотрела ему в глаза, то увидела, что папа совершенно растерян, и надежда в его взгляде сменилась беспокойством.

— Мэгги? — прошептал он, протягивая руку.

Я отступила назад и, качая головой, стукнула один раз по краю стоящего в коридоре столика.

— Давай же, Мэгги. Нам нужно идти, — сказал он.

Я ударила по столу один раз.

Нет!

Что со мной не так? Я уже слишком взрослая, чтобы так бояться. Слишком взрослая, чтобы опять позволить себе сломаться. И я увидела в глазах папы то, что он долгие годы пытался скрыть от меня, — изнеможение. Его волосы стали почти полностью седыми, под глазами залегли глубокие тени, а вместо улыбки он теперь все время хмурился. Когда папа совсем перестал улыбаться? Он устал. Устал волноваться. Устал ждать. Устал от меня.

Его напряженный взгляд стал мрачным.

— Нет… — он провел пальцами по волосам. — Нет. Не делай этого. Пожалуйста.

У меня сжалось горло, и я почувствовала, как пальцы дьявола снова сдавливают мою шею. Он не позволял мне вдохнуть. Душил меня. Я вцепилась в шею руками и беспомощно хватала ртом воздух. Оценивая мое поведение и приподняв брови, мама наблюдала за развитием моей панической атаки и видела, как тени моего прошлого вновь начинают появляться. Они с папой начали разговаривать на повышенных тонах. Они снова кричали друг на друга. Их губы быстро двигались, но я не могла понять, о чем они говорили, потому что в ушах звучал голос дьявола. Прижав ладони к ушам, я зажмурилась.

Уходи, уходи, уходи.

— Оставь все как есть, Эрик, — в итоге выкрикнула мама, обнимая меня за плечи. Я не могу даже припомнить, когда в последний раз она обнимала меня, стараясь защитить. — Ей не нужно выходить. Оставь это.

Папа грустно опустил голову, снял очки и потер ладонями глаза.

— Прости. Я не хотел давить на тебя. Просто думал… — он тяжело вздохнул, — не знаю, о чем я думал, — и вышел, закрыв за собой входную дверь, а я, зажмурив глаза, слушала, как звук его удаляющихся шагов становился все тише.

Перед глазами мелькнула ужасающая правда: я никогда не смогу покинуть этих четырех стен. Когда это произошло? Когда мое тихое пристанище превратилось в мой персональный ад? Миссис Бун была совсем одна, без сознания, а я не могла найти в себе мужества пойти навестить ее. Сидя на полу своей спальни, я медленно сходила с ума. И тогда решилась на единственный шаг, который, знала, все изменит к лучшему.

Я позвонила ему.

— Мэгги? — Брукс ответил на звонок и зевнул. Я не учла разницу во времени с Европой. У нас было почти восемь часов вечера, значит, у них уже совсем поздно. — Что случилось? Что произошло?

Мои губы приоткрылись, и я заплакала, прикрывая рот ладонью. Я плакала оттого, что чувствовала себя такой потерянной, и оттого, что при звуке его голоса я тут же снова ощутила себя дома.

— Хорошо, — прошептал он, не понимая, что произошло, но с твердой уверенностью в том, что нужен мне. — Я буду там.

Через тринадцать часов Брукс уже был в городе. И он вернулся не один, с ним прилетела вся группа. Но домой ко мне он не пришел. Я не совсем понимала почему, и не была уверена, что из этого больнее: знать, что он совсем рядом, или по-прежнему ощущать, как мы далеки друг от друга. Тем не менее, Рудольф, Оливер и Келвин пришли прямо ко мне в комнату и все время были со мной. С момента приезда в город они не отходили от меня.

— Мы команда, понимаешь, Мэгги? И если бы не ты, мы никогда не стали бы теми, кто мы сейчас, — сказал Рудольф, сидя на краю моей кровати. — Когда Брукс сказал, что должен уехать, остановить его было практически невозможно. Плюс, «Жулики» — это одно целое. Мы не сможем выступать без него. К тому же, семья на первом месте, верно?

— Мы всегда здесь, рядом с тобой, сестренка. Даже если нас здесь нет. Я почти уверен, что на какое-то время менеджер отречется от нас, но меня это не слишком волнует, — Келвин улыбнулся и толкнул меня в плечо.

Мы сидели в тишине. Ребята даже не догадывались, что их молчание помогает мне свободнее дышать.

— Он все еще любит тебя, — сказал Келвин. — Ты ведь знаешь об этом, да?

Я пожала плечами. Долгое время я надеялась, что это правда, но, читая его публикации в твиттере и наблюдая, как на нем виснут поклонницы, уже не была уверена, что достаточно любит. Самое печальное в жизни — это встретить человека, который изменил твою жизнь навсегда, а в итоге не быть с ним вместе. Не всегда люди, научившие тебя любви, остаются рядом.