- Когда мне было чуть меньше, чем тебе, я потерял родителей и тоже оказался в детдоме, - его голос звучал удивительно равнодушно, даже тему урока он объясняет более эмоционально. – Так что я просто знал, каково тебе...

- И пожалели, - закончила я за него, внимательно рассматривая узор столешницы.

Меня просто пожалели. Бедную девочку-сиротку. Отчего-то стало очень противно и обидно, хоть обратно в детдом беги. Хотелось отмыться от прилипшего ко мне чувства жалости и презрения. Что ж он раньше меня не приютил? Или тогда еще не так жалко было?

«Может, он не только сирот подбирает, но и бездомных зверушек?» - думала я с какой-то злой обидой, что поднималась у меня в душе.

Меня никто никогда не жалел, исключая, конечно, детские годы, когда я набивала себе шишки и ссадины на коленках, но и тогда жалели нечасто и по минимуму. Не потому, что мои родители такие черствые люди. Просто мама всегда говорила: «Жалость – это последнее чувство, которое можно испытывать к человеку. Значит, он скатился в самую глубокую пропасть и ничего больше не заслуживает, ни уважения, ни любви, лишь жалость».

«Поздравляю, Камилла, теперь ты тоже на самом дне, и единственное, что люди могут тебе предложить - это пожалеть тебя», – вынесла я себе вердикт.

- Нет, - услышала я голос Андрея Владимировича сквозь свою обиду. - Жалости в моем решении было не много. Скорей, я был удивлен твоей стойкостью и смелостью.

Я подняла на него удивленный взгляд, не уверенная в том, что не ослышалась.

- В мире сирот, детдомов, ты либо ломаешься, смирившись с системой, с остальными детьми, которые намного сильнее и старше. Которые любыми способами утверждают свою власть над тобой.

Я тут же вспомнила мои стычки с Лариской и нервно поежилась. Он продолжал говорить:

- Но есть другие дети, те, что идут против системы, несмотря ни на что. Они сбегают, они ломают привычные порядки и устои. Там, когда я увидел тебя на дороге, я понял, что ты из таких. Ты не сдашься, пока не уйдешь оттуда, и, возможно, в следующий раз тебе не настолько бы повезло. Твое же бегство из клиники меня окончательно в этом убедило. Тогда я и принял решение об опекунстве, так сказать, вернул долг, - пожал он плечами, грустно улыбаясь.

Так значит, его тоже когда-то усыновили и теперь он, в свою очередь, взял под опеку меня. Я снова облизала губы, не решаясь задать еще вопросы: «Кто его усыновил?» «Что случилось с его родителями?»

«А не считаешь, что это тебя малость не касается?!» - фыркнул голос разума на мое любопытство. - «Много будешь знать-скоро состаришься.»

- Ну, что, такой ответ тебя устроит? – спросил Андрей Владимирович, поднимаясь из-за стола.

Я лишь кивнула.

- У меня дела, и мне нужно уехать, но я ненадолго.

- Хорошо. Мне тоже есть чем заняться, - кивнула я. - Приберусь, наверное, и ужин приготовлю.

Он улыбнулся и кивнул:

- Только не слишком усердствуй.

Андрей Владимирович вышел из кухни. Я поставила чашку в мойку.

- Камилла, - он заглянул в кухню.

От неожиданности я подпрыгнула. И кто научил его так тихо подкрадываться? А может, это из-за шума воды.

- Прости, что напугал, - извинился преподаватель. - У меня просьба.

- Да, какая? – Я повернулась к нему лицом.

- Дверь в конце коридора, рядом с ванной. Не заходи туда.

«А что там такое?» - тут же оживилось мое любопытство. – «Оружие?! Наркотики?! А может, он трупы своих жертв туда прячет?! – состроив кровожадную рожицу, нашептывало оно.

- Там просто мой кабинет, - объяснил учитель, видимо, заметив мое замешательство. – Я просто не люблю, когда туда заходят, и прибираюсь там сам.

Мое любопытство тут же, грустно вздохнув, улеглось на боковую.

- Хорошо, - кивнула я. «Мне же легче».

- Ну, все. Пока, – попрощался мужчина.

- До свидания.

Дел действительно было много. Прибравшись в своей новой комнате и немного в квартире, - конечно, кроме кабинета, - я приготовила ужин, макароны по-флотски – ну, что сказать: взял в поварихи школьницу - терпи. Хотя, думаю, Андрей Владимирович не так уж и привередлив в еде, раз до этого питался полусырой картошкой и жженой яичницей. Разобрав свои вещи по полкам и настроив ноутбук на ближайшую точку доступа, зашла во «всемирную паутину». Рука сама потянулась обновить почту. Тридцать писем – один спам.

«А на что ты надеялась?» - спросила я саму себя.

«На чудо», - тут же и ответила, закрыв крышку ноутбука.

Глаза опять были на мокром месте.

«Хватит!» - приказала я себе. – «Они пропали, а не умерли, и они обязательно найдутся. А ты больше не будешь плакать. Ты, будешь жить: учиться, гулять, веселиться – делать все то, что делала раньше. И еще ты будешь их ждать. Сильно-сильно, и тогда они вернутся».

Дав себе такую установку, я начала готовиться к завтрашнему дню. Неужели снова в школу? Я улыбнулась. Снова увижу всех и, конечно, Иринку. Поборов желание тут же позвонить лучшей подруге – пусть для нее мое возвращение будет сюрпризом, - еще раз перепроверила все учебники и тетради.

Время катилось к полуночи, а Андрея Владимировича еще не было дома. Я снова нервно взглянула на циферблат будильника, словно надеясь, что стрелки меня обманывают, но нет – две палочки послушно двигались к двенадцати.

«Ну, куда он мог подеваться?!» - лежа в постели, со смесью тревоги и раздражения думала я.

«Ну, мало ли какие у человека могут быть дела», – успокаивала я себя. – «Может, он вообще ночевать не придет. Что мне, его всю ночь сторожить теперь?!»

С ехидством вмешался внутренний голос: «А что это ты так о нем переживаешь? Он уже взрослый мальчик, сам знает, когда домой приходить»

«Ничего», - буркнула я, - «просто не хочется без опекуна остаться».

Тут я услышала звук хлопнувшей входной двери и тихие шаги в коридоре.

«Вот, с ним ничего не случилось», - проворчал голос разума. - «А ты уже себе нафантазировала, паникерша».

Я, облегченно вздохнув, закрыла глаза и тут же провалилась в сон.

Здание школы. Я остановилась возле калитки школьного двора. Ученики проходили мимо меня потоком, спеша на уроки.

- Камилла! – послышался крик, и я тут же оказалась в объятиях Иринки.

- Я так скучала по тебе! – подруга расцеловала меня и еще раз сжала в объятьях.