- Еще не знаю, - ответила Грета, задумчиво глядя на мошку, вьющуюся над настольной лампой.
- Давай лучше уедем в Израиль! - Коган искательно заглянул в глаза жены. - Сколько можно тебя уговаривать...
- Это для тебя там земля обетованная. А я кому там нужна, а девочки? На земле твоих предков мы будем обычными гойками.
- Это здесь вы гойки. Вкалываете как лошади, танцуете как богини, а все вопросы - что с квартирой, что с ансамблем - решаются по звонку с Лубянки. А в цивилизованных странах всякое усилие приносит результат. Это вообще главное отличие нормального мира от нашей перелицованной совдепии. Там ты работаешь и тут же пользуешься плодами своего труда. А здесь всю жизнь пашешь, а перед пенсией случайно, с помощью племянника, поступившего на службу в исполком, получаешь квартирку-скворечник. Если повезет...
- Не знаю, - с сомнением сказала Грета. - Если в Берлине удачно выступим, получим рекламу, то можно будет подумать.
- Думай, - покорно кивнул Коган. - Но, по-моему, думать тут нечего. Лучше всего прямо из Берлина рвануть в Тель-Авив.
- Ну да, гэдэровские штази тебя под белы руки прямо в израильский самолет и посадят, - усмехнулась Грета.
- Да уж. Если бы не эта дурацкая стена...
- А ты ее лбом пробей, - засмеялась Грета. - Ты же упорный. Если уж меня замуж уговорил, то Берлинская стена для тебя - сущая ерунда... Ладно, спать пора. И не приставай ко мне сегодня. От тебя водярой за километр разит, как от Змея Горыныча...
Наутро, сразу после репетиции Грета приехала ко мне на Тверскую и выложила приглашение на стол.
- Такие совпадения случайными не бывают, - заявила она. - Это знак свыше. И это будет последняя попытка.
При этих словах у меня привычно подкосились ноги. Все туманные мечтания о кладе мгновенно вытеснил страх.
- Мы же договорились раз и навсегда забыть об этих чертовых сокровищах! - мной овладела настоящая истерика. - Разве ты до сих пор не поняла, что ничего, кроме несчастий они нам не принесут? Нас искушает сам Сатана - это же очевидно!
- Это не сатанинское искушение, это божье испытание, - хладнокровно возразила Грета. - Господь проверяет нашу твердость перед тем, как вручить нам великое богатство. Он не может отдать его в слабые, нерешительные руки. Мы должны доказать ему свою готовность идти до конца, как это когда-то сделал Иисус.
- Не богохульствуй, Грета, - ответила я, как когда-то Груне. - Иисус искупал грехи человеческие, а ты наоборот - собираешься совершить тяжкий грех - завладеть неправедно нажитым.
- Что толку от его искупления? - раздраженно заметила Грета. - Разве за две тысячи лет люди стали меньше убивать друг друга, воровать, прелюбодействовать? Разве в мире стало больше справедливости и меньше ненависти?
- Давай оставим бога в покое.
- Вот именно. А заодно прекратим морализировать, - жестко добавила Грета. - Миром правят циники и подонки, а мы рассуждаем: праведно - неправедно. А разве праведно оставить все это швейцарским банкирам? Эти жирные коты и так не знают, куда девать деньги, осевшие в их подвалах во время войны. А у меня, по крайней мере, есть ясная цель.
- Какая? Свой ансамбль ты уже создала.
- Я хочу построить свой театр-варьете. Лучший в мире.
- Не хочу быть вольною царицей, хочу быть владычицей морскою...
- Да! - гневно воскликнула Грета. - Именно так! И все золотые рыбки будут у меня на посылках!
- Вот даже как. Что ж, дело твое. Но тут я тебе не помощница.
- Тогда дай мне свой код. Я сама привезу и отдам тебе
половину. Сделай это хотя бы ради моей матери.
- Ради матери отправить тебя под прицелы сторожей берлинской стены? Как ты вообще собираешься перебраться на Запад?
- Я не знаю, Сима. И никогда не узнаю, если не попытаюсь.
- Твоя мать тоже попыталась.
Глаза Греты засверкали ледяным огнем.
- В последний раз спрашиваю, - дашь мне код?!
- Не дам, - у меня похолодело в груди от мгновенного решения. - Но поеду с тобой. В последний раз, и будь что будет. По крайней мере, я буду рядом, и моя совесть будет чиста...
Глава XVIII. Подляна от Коляна.
После знакомства с Коляном бизнес Когана получил новый импульс. Несмотря на отсутствие какого-либо образования и откровенно криминальный образ жизни, Колян оказался толковым деловым партнером. Он умел смотреть на дело широко, не замыкаясь в рамках достигнутого. Вместе с Коганом он съездил в Израиль, и Фима был поражен способностью Коляна приспособиться к новым обстоятельствам. В Израиле от его блатного образа не осталось и следа. Вульгарный спортивный костюм сменила элегантная пиджачная пара и модный галстук. Колян с интересом знакомился с местной кухней, вместо водки пил белое вино, не искал контактов с местным криминалитетом, не пытался снимать проституток. Даже его бритая голова в сочетании с приличным костюмом и дорогими темными очками утрачивала свой отталкивающе-угрожающий вид и делала его похожим на актера из полицейского сериала. Колян любил сладкое, и в каждом кафе заказывал шоколадные пирожные и кофе со взбитыми сливками. 'Какая страна, такие и люди, - думал Коган, глядя на Коляна, уверенно обсуждающего дела с израильскими поставщиками фруктов. - Не коляны делают Россию, а Россия превращает людей в колянов - такая уж это страна. Но кто же тогда создал эту страну?'
Лишь однажды между партнерами пробежала черная кошка, когда на одной из вечеринок подвыпивший Колян попытался зажать в углу Грету. Та, не долго думая, ударила его острой коленкой в пах, и когда Колян смог разогнуться и перевести дыхание, то увидел рядом с ней и Фиму, наспех вооруженного первым подвернувшимся под руку оружием - вилкой для сервировки рыбы.
- Как я погляжу, муж и жена - одна сатана, - натужно улыбнулся Колян. - Что один, что другой - шуток не понимаете...
Инцидент замяли, и деловые отношения продолжились. Именно Колян убедил Когана расширить бизнес.
- Хули мы замкнулись на одном только союзе нерушимом? - гудел он, наваливаясь могучей грудью на стол. - Железный занавес уже проржавел, как старый забор - сплошные дыры. Мы реально можем засылать весь этот сушеный ландух и в Европу. У меня там есть пара жучков, которые примут все в лучшем виде и толканут по самой высокой планке. Там, конечно, покамест турки рулят, но бундесы еврейскую бациллу все равно больше уважают. И аиды с фрицами предпочитают дело иметь, несмотря на холокост. Извини, Фимон, ничего личного...
Первая же партия вяленого инжира, отправленная в Германию, принесла ощутимый доход. Колян был прав - израильские фрукты ценились в Европе выше турецких.
- Вот видишь, - говорил Коган Грете, - все складывается один к одному. Скоро мой главный бизнес будет в Европе. Переедем в Израиль, я буду торговать, а ты тренировать своих девочек. И главное - открыто делать то, чего ты хочешь. У тебя будет не ревю, замаскированное под ансамбль русских народных танцев, а настоящее европейское шоу. Разве не этого ты добивалась так долго?
- Все решим после поездки в Берлин, - упрямо повторяла Грета, все больше утверждаясь в мысли, что Коган прав.
Тем временем Фима получил израильское гражданство и сразу же оформил западногерманскую визу. Он организовал регулярные поставки сухофруктов из Израиля в ФРГ, чаще всего лично сопровождая партии товара. Почти всю работу с поставщиками взял на себя Колян.
Все развивалось наилучшим образом. К осени Грета получила гэдээровскую визу на всю свою труппу, включая меня, зачисленную завхозом. Вероятно, с годами все связанное с исчезнувшим Иванько перестало интересовать спецслужбы; в наступившие смутные времена им попросту стало не до старых дел. Так или иначе, визы были получены, и единственным проклятым вопросом оставался способ проникновения в Западный Берлин.
- Расскажи о кладе Фиме, - предложила я. - Он же свободно ездит в ФРГ. Пусть провернет все сам. В этом случае я готова дать ему свой код.
- Нет, - упрямо стояла на своем Грета, - ничего я ему не скажу,
