Но как бы страстно ни хотела помочь продавщица, она могла предложить лишь два цвета из пяти. Это ввергло Файзу в такое уныние, что у нее тряслись руки, когда она открывала кошелек и вытаскивала толстую пачку наличности — солидную кучу стодолларовых банкнот, которая была не больше, чем карманная мелочь для семейства, стоившего более триллиона долларов.

Оплатив покупку, Файза вернула остаток денег в сумку, тщательно сложив чек. Она прижимала сумку к груди, когда они покидали бутик, лоб прорезали озабоченные морщинки, которым было не место на этом юном лице.

Пайпер вернулась к телефону и сорок пять минут спустя помогла Файзе купить красную пару в «Барни». Но даже этого было недостаточно.

— Вы не понимаете. — Она крутила застежку сумки в пальцах. — Я не могу подвести ее высочество. Она должна иметь все туфли.

Пайпер прогудела какому — то небрежно агрессивному таксисту.

— Тебе не кажется, что пять пар — это немного свинство?

Файза не поняла, что было и к лучшему.

До встречи с Грэхемом оставалось еще часа три, так что у Пайпер было достаточно времени съездить в пригородный «Нордстром», где она нашла оставшиеся две пары босоножек, схватить их, доставить Файзу в «Пенинсулу» и успеть в «Спираль». Пайпер выдавила улыбку:

— Едем дальше.

Пока они на скорости выезжали из города на запад, Файза чувствовала себя все свободней и стала похожа на девятнадцатилетнюю девушку, какой и была. Пайпер немного рассказала ей о своей работе с Грэхемом и узнала, что Файза пакистанка и благоверная мусульманка, которая приехала в Королевство в четырнадцать лет, чтобы найти работу и посетить священные города и помолиться за родителей и сестру, которых потеряла. А вместо этого получила бесконечно долгие и горькие часы существования и то, что в глазах Пайпер было разновидностью тюремного заключения, поскольку паспорт у Файзы отобрали, когда первый раз получила работу, и с тех пор она его не видела.

Файза то и дело проверяла сумку, не потеряла ли чеки. У некоторых членов королевской семьи репутация жестоких хозяев, и Пайпер даже представлять не хотелось, что случится, если сумма чеков не совпадет с потраченной наличностью.

«Нордстром», где продавались туфли, располагался на территории «Звезд» в дальнем западном пригороде. Часы тикали, и у продавщицы заняло целую вечность пробить покупки. Но до тех пор, пока боги дорог были благосклонны, Пайпер могла вернуться вовремя и успеть на встречу.

Не успела. Из — за аварии на Рейган Толлуэй образовалась пробка, а поскольку Грэхем не дал ей номер своего сотового, Пайпер даже не могла его предупредить.

Поток медленно двинулся вперед, потом снова стал. Двинулся и стал. Вскоре у Пайпер, то и дело напрягавшей плечи, заныли мышцы. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть. Не в ее власти заставить машины двигаться быстрее. Она сосредоточилась на пассажирке.

— Если бы ты могла делать, что хочешь, что бы ты сделала, Файза?

Прошло несколько секунд, прежде чем та ответила.

— Мечтать глупо таким, как я.

Пайпер поняла, что задала неумышленно жестокий вопрос.

— Прости. Не хотела совать нос не в свое дело.

Файза медленно и продолжительно выдохнула.

— Я бы поехала в Канаду и выучилась на акушерку. Вот на такую, которые помогают родиться недоношенным детям, как родилась моя сестра. Но мечты ничего не значат.

Она говорила, просто констатируя факт. Без нотки сожаления.

— Почему в Канаду?

— Там живет сестра моего отца. Она моя единственная родственница, но я не видела ее с детства.

— Поддерживаешь с ней отношения? Говоришь по телефону?

— У меня нет телефона. И я не имела возможности говорить с ней почти два года.

— Не хочешь воспользоваться моим? — в порыве щедрости предложила Пайпер.

И услышала, как резко выдохнула Файза.

— А вы разрешите?

— Конечно. — Пайпер уже имела столько денежных неприятностей, что значат лишних несколько долларов на телефонном счету? — Ты знаешь номер?

— О, да. Помню наизусть. Но если кто узнает…

— От меня никто не узнает.

Пайпер бросила мобильник на заднее сиденье и сказала Файзе, как и что нажимать.

Тетя, должно быть, ответила, потому что Файза радостно затараторила на урду, как предположила Пайпер. Пока шел разговор, наконец транспорт двинулся, и к тому времени, когда Файза вернула телефон, они выехали на шоссе Эйзенхауэра.

— Моя khala так переживает за меня, — со слезами в голосе поделилась Файза. — Она мечтает, чтобы я приехала к ней жить, но у меня нет денег, нет возможностей туда добраться.

Зазвонил мобильник Пайпер. Ей нельзя было принимать личные звонки, пока она вела машину, но этот она не могла игнорировать и перевела на громкую связь.

— Интересная ситуация, — раздался знакомый мужской голос. — Сижу тут в своей конторе и жду встречу, которая должна уже минут десять как начаться, а все еще один как перст.

— Застряла в пробке. — И прежде чем он начал ее ругать, Пайпер сама пошла в наступление: — Если бы вы не отказались дать мне свой номер, я бы вас предупредила.

— Пробка не оправдание. А признак неумелого планирования.

— Пошлю это утверждение на шоу Опре в качестве вдохновляющей темы.

— Мне больше нравилось, когда вы притворялись, что втюрились в меня.

— Да вот выкинула свои таблетки.

Купер фыркнул.

Пайпер грызла нижнюю губу, поглядывая на часы на приборной доске.

— Если бы у меня был ваш номер…

— Говорил же. Если нужен, позвоните моему агенту.

— Я думала, это вы язвите.

— Я никогда не язвлю.

— Не совсем правда, но… буду где — то через тридцать пять минут.

— Через тридцать пять минут я уже буду в тренажерке.

И телефон смолк.

Когда Пайпер отключила телефон, Файза заговорила недоверчивым тоном:

— Вы говорили со своим хозяином, американским футболистом? Так непочтительно?

— Он меня разозлил.

— Но наверняка вас накажут.

Почти наверняка. Но не так, как предполагала Файза.

— Хозяева здесь могут разве что уволить.

— Какая очень странная, очень замечательная страна.

Файза излучала такую доброту, которой Пайпер могла только восхищаться, а тоска в голосе девушки разрывала сердце.

Наконец они добрались до отеля. Файза тронула Пайпер за плечо:

— Спасибо за то, что сделали, мой друг. Я буду молиться за вас каждую ночь.

Казалось немного чересчур, однако Пайпер не из тех, кто откажется от чьей — либо молитвы.

— Когда я сказал, что буду в тренажнерке, это не значило, что вас сюда приглашали.

Чтобы перекрыть рев норвежского блэк — метал, заглушавшего слова, Куперу приходилось кричать. Бусинки пота стекали с его подбородка, когда он обрабатывал комбинацию правой — левой на боксерской груше. Пайпер с трудом удержалась от замечаний, что это не только дурной тон, но к тому же неэффективно, — набрасываться на грушу со всей силой.

«Про Тайтл Джим» был пропахшей потом безоконной забегаловкой и Меккой самых элитных чикагских атлетов — голое пространство, шлакоблочные стены, черные комковатые маты, ржавые стойки с оборудованием вдоль стен, на которых держался американский флаг и желтый лозунг с цитатой из «Бойцовского клуба»: типа «Слушайте, недоноски. Вы не уникальны». Все провоняло потом и резиной. Никаких соковых баров или модных спортивных одежонок. Дорогое, эксклюзивное и жуткое заведение этот «Про Тайтл».

— Как вы сюда попали? — тоном ротвейлера пролаял Купер.

— Переспала с чуваком на входе, — проорала Пайпер поверх искаженного визга гитар.

— Мура.

Апперкот в грушу.

Вообще — то, ей только одно и пришлось сделать: сказать, что работает на Купера. Шоферская униформа вместо наряда футбольной фанатки придала словам Пайпер правдоподобность, и парень ее пустил.

— Это моя тайна, расскажу, как захочу.

Купер отрабатывал серию изнурительных ударов.

— Убирайтесь.

Ей того и надо было. Она и не собиралась провести здесь их совещание, просто только продемонстрировать, что серьезно относится к работе. Однако не двинулась тут же с места. Не могла. Только не сейчас, когда под покрытой пятнами пота футболкой мышцы Купера, как при ветре над гладью воды, создавали рябь при всяком его движении. Надо остановиться. Иначе примется думать о его чертовых волосках на груди!