Обратный путь оказался короче и проще, вероятно оттого, что в горы они не полезли - с этой стороны взобраться смог бы разве что ведьмак. Лишь выбравшись из ущелья, ушли в сторону, сделали крюк и вышли к городу с другой стороны от места, где покинули его. Вернулись в таверну поздним утром, спустя почти неделю отсутствия, и Кав вдруг понял, что действительно устал.

Ведьмак же, как обычно бывает, от эликсиров валился с ног, но мысли, зайцами скачущие в голове, не давали ему уснуть. В Крепости старого моря были свои порядки. Согласно ним, убийство человека считалось преступлением, за которое могли отобрать и мечи, и медальон. Убийство не наказывалось лишь в том случае, если люди и людьми-то не были. К таким определенно относились бандиты, воры, подкупные стражники и все те, кто вел себя неподобающим образом. Но отчего-то убитых этой ночью Роберт никак не мог причислить к тем, кого можно было бы убить! Он не понимал Котов, их мотивации, но разделял боевую эйфорию. Именно эта двоякость задевала что-то глубоко внутри, не давая покоя и отгоняя сон.

Вскоре Кавир, мерно сопевший, отвлек его от мыслей. Ведьмак некоторое время рассматривал его, затем залез под одеяло и лег рядом, но не обнял, попросту не мог. Внутренний демон, жаждущий крови, подпитывал в нем ощущение чудовищности своих мыслей.

Вскоре уснул и он, без снов, что было и к счастью.

Каву такое положение дел не понравилось, и проснулся он, обвившись вокруг Роберта. Что-то случилось там, в разрушенной Школе, но что - он не мог понять. Ведьмак замкнулся и молчал, на всём пути обратно они обменялись лишь несколькими словами, да и не до того было. Приподнявшись на локте, рыцарь смотрел на хмуро сведённые брови и думал, что никому его не отдаст и не позволит обидеть. Думал и понимал, что это невыполнимо, и что он готов сделать всё, чтобы это исполнить.

Кав осторожно разгладил пальцем складку на лбу Роберта, и выпутался из-под плаща, стараясь не тревожить спящего.

Роберт не проснулся, и Кав тихо сел у сброшенной вчера одежды, потому что вспомнил про книгу. Сейчас казалось удивительным - зачем он вообще её прятал? Но в тот момент был почему-то уверен - Роберт спалит её, едва увидит. Кожаный переплёт потемнел от времени, кожа стала твёрдой, будто дерево. С обложки на Кавира скалился кот - такой же, как на медальоне у Ферда. По боку книга мохрилась тканью, но, тронув её, рыцарь понял, что это страницы были проложены тонким полотном, защитившим их от слипания. Пропитанная некогда отварами трав, ткань от времени высохла, стала тонкой и хрупкой и осыпалась под руками. Было ужасно любопытно. Кавир погладил обложку и аккуратно открыл книгу.

“Сии записи писаны мною, Авернусом, из числа магов Школы Кота, начиная с года <дата> от великого пришествия, Сопряжением Сфер именуемого. Ныне, <дата>, поручено мне старшим из магов вести списки детей, в Школу прибывающих, и прочие записи их касательно, тако же и списки погибших.”

Кав читал описи детей, лишённые трепета, но не некоторой заботы. Автор отмечал, что при мутации погибают слишком многие, а потому привязываться к ним дело бесполезное, хоть и трудно отказать сердцу, которое трогают нежные взгляды, и как бы он хотел улучшить мутагены, дабы дети не погибали.

Далеко рыцарь прочитать не смог - в комнате стало темновато. Он сунул книгу в сумку и отправился вниз, ибо голод тоже проснулся. Через какое-то время он вернулся с подогретой едой, запер дверь, погладил ведьмака по плечу и тихо позвал:

- Роберт, вы голодны? Я добыл еды.

Сон, в котором пребывал Роберт, был полон тихих шёпотов и вскриков, был серым и неопределённым. Реальность была такой же серой, но более осмысленной. Открыв глаза, он осмотрелся, глянул на Кавира, на еду и снова на Кавира, слабо улыбнулся.

- Пожалуй. Спасибо.

- Кормить голодного ведьмака - святое дело! Так что я всего лишь исполняю свой долг, - широко улыбнулся Кавир, обрадованный тем, что Роберт, кажется, пришёл в себя.

Пришедший в себя ведьмак хмыкнул, слегка улыбнувшись.

Роберт выглядел порой задумчивым, но был спокойным и срываться куда-то бежать не торопился. И Кав не стал его донимать расспросами, давая время решить, хочет ли тот делиться этими переживаниями. До ужина они оставались в своей комнате, чистили доспехи и обихаживали оружие, какую-то одежду отдав служанкам постирать за пару монет доплаты. Потом спустились в мерно гудящую таверну, где перекусили, слушая гостей и менестреля, достаточно терпимого, чтобы не хотелось убежать. Расспросили, когда зал почти опустел наконец, хозяйку о том, куда ещё здесь можно сходить и что стоит посмотреть, раз уж работы не найти. Та, вдруг смягчившись от искреннего интереса к милому её сердцу городу, рассказывала про храм на севере, и террасу на верхнем уровне города, откуда виден почти весь он. Про мосты и нарядные кварталы, про рынок в верхней части, где торгуют привозными и местными фруктами летом, и где круглый год можно найти гадалку, которая предсказывает по птичьим костям.

Уснули поздно, вовсю насладившись тем, что спешить пока некуда, но ещё до рассвета поднялись и отправились гулять. Солнце вставало из-за города, бросая на улицы и порт длинные фиолетовые тени. Тучи разогнал ветер, и хоть было по-зимнему свежо, стремительная и короткая северная весна звенела в воздухе. Ведьмак и рыцарь любовались сменой света и яркими облаками, что ползли вслед за светилом подобно радужному шлейфу.

А город просыпался. Возвращались рыбаки, открывались лавки, улицы наполнялись людьми. На террасе их потеснили художники, зазывающие сделать портрет на фоне морских ворот Повисса, и какое-то время опешившие от такого напора мужчины даже стояли смирно, позволяя девчонке с вздёрнутым носиком споро возить по холсту углём. Потом, смеясь, спускались по расцвеченным утром улочкам и сидели над портом, наблюдая, как приходят корабли. Большие и не слишком поворотливые суда походили на ленивого кашалота - ведьмак слышал об этих диковинных существах из дальних краёв, и шёпотом рассказывал рыцарю, поясняя сравнения. На их фоне небольшие стройные кораблики казались быстрыми ланями, а мелкие лодчонки и вовсе - стайкой птиц. Было в кораблях и их величественном неспешном движении что-то прекрасное.

Они даже не заметили, как проголодались. И перекусили тут же, свежепойманной и зажаренной рыбой, закусывая тёплым ещё хлебом. Прикупили и копчёной - с собой - и рыцарь потом то и дело принюхивался и хищно облизывался.

От порта оторвались с трудом, и пошли в центр. Просто гуляли, смотрели на оригинальную архитектуру и как старым знакомым радовались домам, похожим на привычные Кавиру новиградские.

День закончился стремительно, и хотя ведьмака, казалось, несколько отпустило, он по-прежнему был немногословен, говорил лишь когда Кавир его спрашивал и отвечал довольно односложно. Он бы и рад был вести себя как привык, но отчего-то внутренние стены сомкнулись вокруг, не пуская дальше собственных переживаний, крутящихся вокруг прошлой ночи. Он пытался реагировать на происходящее вокруг, но не мог. Попросту - не мог.

Все изменилось вечером, когда они, голодные после прогулки (рыбой сыт не будешь!), возвращались в таверну. Сегодня тут было подозрительно тихо, и даже хозяйка, знавшая их не один день, и после сцены с Фердом, старающаяся так и сяк загладить неудобный случай то ласковым словом, то лишним пирожком, на сей раз лишь кратко кивнула, поставила тарелки на стол и удалилась, обернувшись. Роберту не понравился этот взгляд. Не понравилось ему и то, что произошло далее. В тишине ужинающей таверны послышались шаги, причем характер поступи не оставлял места домыслам. Ведьмак поднял голову и.. уперся взглядом в желто-зеленые проницательные глаза с вертикальными зрачками. Субъект подошел и оперся руками о столешницу, вызвав у Роберта мимолетное чувство дежавю.

- Позволите присесть? - спросил вдруг ведьмак, одаривая обоих внимательным взглядом кошачьих глаз.

Роберт успел мимолетом осмотреть его, не заметил ничего сверх примечательного, шрамы на лице, короткие волосы, как носил сам Роберт еще пару лет назад, хорошо сложенная фигура, в которой чувствовалась скрытая мощь хищника, дорожная одежда, вычищенная и приведенная в порядок, что наводило на мысль, что этот ведьмак явно не с дороги в таверну пришел. Его звучный голос, вопреки ожиданиям, не был отталкивающим, скорее наоборот, отчего-то заставлял слушать.