– Персидские, – улыбнулась она, – надевай, очень удобные. Идем в мою комнату. Или вначале хочешь осмотреться? Мои предки живут в этом доме, наверное, лет сто. Не квартира, а музей какой-то. Но я привыкла, мне нравится.
Впервые в жизни он попал в дом, где семья проживала не одно и не два поколения, а на протяжении, быть может, века или даже полутора. Квартиры всех его знакомых, как и его самого, не имели длительной истории; в них заселились по историческим меркам совсем недавно, их родители, в крайнем случае, бабушки и дедушки. Но здесь, у Ясмин, возникало совершенно иное ощущение, словно со всех сторон его окружало само время. В большущих комнатах с высоченными потолками стояла старая, ставшая уже антикварной, мебель из красного дерева, дуба, карельской березы. И хотя Влад не был знатоком интерьеров, все же понимал, что все эти лакированные столы, шкафы и шкафчики, разнообразные секретеры и поставцы, наверное, не только старинные, но и по теперешним временам стоят бешеных денег. Паркет тоже был какой-то особенный, потемневший от времени, вероятно, дубовый. По стенам развешаны живописные портреты царских чиновников в блестящих мундирах и прекрасных дам со сложными, вычурными прическами, в изысканных нарядах ушедших эпох. Портреты тоже были старинными. Между ними в резных рамках размещались фотографии. Некоторые выглядели очень старыми и пожелтели от времени. На них можно было разглядеть мужчин и женщин в одеждах начала прошлого века. Другие казались более современными, да и запечатленные на них люди были одеты по моде середины, или даже конца двадцатого столетия. Он осматривался с искренним любопытством.
– Мои предки, мои дальние и близкие родственники, – кратко пояснила наблюдавшая за ним Ясмин. – Служат России на протяжении почти двух веков.
И он вдруг с удивлением подумал, что ровным счетом ничего не знает о семействе любимой девушки. Просто в голову не приходило расспросить ее, или поинтересоваться у того же Сергея, когда тот открытым текстом говорил, что Ясмин ему не пара.
– Впечатляет. И в какой области, если не секрет, происходит это служение? – спросил он.
– В основном, по военной или дипломатической части. У меня папа дипломат.
– А-а… наверно это интересно?
– Да как тебе сказать? По-своему, конечно, интересно. Но в МИДе, как и везде, бюрократии много, со всеми, вытекающими отсюда последствиями.
– Подсиживания, интриги, доносы, – со знанием дела кивнул он.
– Примерно так. Тебе-то откуда известно? – с усмешкой сказала она.
– Читал «Александрийский квартет», там это хорошо описано.
– Классный роман. Обожаю Лоуренса Даррела! Вот уж не ожидала… – не договорив, она прикусила язычок.
– Что я его читал? Представь себе – да. И неоднократно перечитывал. А насчет интриг и разнообразных взаимных пакостей сотрудников… В любой закрытой корпорации происходит одно и то же: психология-то у людей одинаковая. У меня отец на заводе служит, под началом у него около тысячи человек. Так стучат людишки начальству друг на друга почем зря. А у мамы в больнице такие интриги закручиваются – тайны мадридского двора отдыхают!
За окнами уже совершенно стемнело. Они прошли в столовую, и Ясмин включила свет. Метров тридцать, если не больше, мысленно прикинул Влад площадь комнаты. Над огромным обеденным столом висела вычурная стеклянная люстра, переливавшаяся разноцветными огнями, которые отражались в темной лакированной поверхности столешницы, как в зеркале.
– Правда, впечатляет? – улыбнулась Ясмин. – Когда я была маленькой, приходила сюда, включала свет и любовалась сверкающими стеклянными подвесками, словно ёлочными украшениями – мне казалось, что я попала в рождественскую сказку; потом немного подросла и представляла, что нахожусь в королевском дворце, как Золушка, или что-то в этом роде. Кстати, перед тобой настоящее венецианское стекло. Мой прадед привез эту люстру из Венеции. А может, и прапрадед, точно не знаю. – И добавила, проследив за его взглядом. – А это портрет моего пра-пра-пра… Он написал книгу под названием «Книга благодарения царю царей» и преподнес ее в дар императору Александру II, при дворе которого служил тогда.
– Черт возьми! – невольно произнес Влад. – И в честь чего он написал такую верноподданническую книгу?
– О, тут надо знать историю нашего рода…
– Ну, так просвети! – Он слегка ёрничал, хотя умирал от любопытства. – Между прочим, мне ужасть как хочется знать, откуда у тебя такая необычная фамилия – Шахтатинская.
– Так и быть, поведаю, – усмехнулась она. – Идем ко мне.
Они миновали еще несколько комнат и оказались, наконец, в ее покоях. Это были две большие смежные комнаты. Спальня, куда она сразу закрыла дверь, и кабинет-гостиная, с огромным диваном, обитым потемневшей от времени парчой.
– Присаживайся, – кивком указала на диван. – Ты есть хочешь? Я проголодалась. Сейчас что-нибудь принесу.
И пока он, устроившись на диване, озирал комнату – в целом, обычную, с компьютерным столиком и музыкальным центром, которые несколько контрастировали с огромным резным книжным шкафом, где за стеклами тусклым золотом поблескивали корешки старинных фолиантов, и размышлял, с чего бы это вдруг его пригласили домой? – она вернулась с тарелкой бутербродов и парой бутылочек газированного напитка на подносе. Поставила его на журнальный столик возле дивана, присела рядом с Владом, и они с аппетитом набросились на еду.
Покончив с последним бутербродом, она промокнула салфеткой губы и, наконец, заговорила:
– Насчет фамилии ты верно заметил. Видишь ли, наш предок, Бахман-мирза, – внук персидского шаха Фатх-Али. К тому же он был младшим братом царствовавшего тогда в Персии Мухаммад-шаха. Это 30–40-е годы девятнадцатого века. Какое-то время шах ему доверял, и принц Бахман-мирза правил Южным – Иранским – Азербайджаном. Но затем отношение брата к нему поменялось. У каждого правителя всегда найдутся враги, которые плетут сложные дворцовые интриги. Благодаря этим «доброжелателям» мой предок попал в опалу. Причем, дело уже касалось не столько его статуса, сколько жизни. В общем, ему пришлось бежать. Сначала он укрылся в русской миссии в Тегеране, отдав себя под покровительство России, а затем на правах почетного гостя перебрался в Российскую империю. Поселился сначала в Тифлисе, потом в Шуше.
– Потрясающе! – Воскликнул Влад. – Я думал, такое бывает только в романах. Получается, ты – потомственная персидская принцесса?
– Ну, в общем, да…
– С ума сойти, – с чувством произнес он. – Когда я впервые увидел тебя в университете, почему-то сразу подумал – это пери. Настоящая пери из волшебной персидской сказки.
– Неужели? И чем же я похожа на персиянку?
– Не знаю, может, разрез глаз необычный. Или походка. Ей, богу, не знаю, не могу объяснить.
– Пери… меня так отец иногда называет.
– Потому что ты настоящая пери и есть. Волшебное легкокрылое существо, питающееся ароматом цветов. И что же дальше произошло с вашим предком?
– А дальше у него было много-много потомков, которые предпочли остаться в России и служить новому отечеству на самом разном поприще. В основном, в русской армии. К тому же, условия жизни аристократии в российской империи были более благоприятными, нежели в гораздо более деспотичной тогда Персии. Наверное, мой далекий предок, принц Бахман-мирза, был человек не только прозорливый и умный, но и многое повидавший. Горький жизненный опыт убедил его в том, что «От добра добра не ищут». Благодаря своим достоинствам, он обрел прочное положение при русском дворе, что обещало ему и его потомкам высокое положение и в будущем. Таким образом, под покровительством Романовых принцы Персидские, потомки Бахман-мирзы, существовали и процветали многие годы.
– А потом?
– Потом… суп с котом. Сначала произошла Февральская революция, затем Октябрьская и заварилась жуткая каша. Началась гражданская война. Часть потомков Бахман-мирзы уехали в Европу и Америку, ну а мои предки остались в России. Как видишь, до сих пор служат отечеству.
