- Вы всё это проверили?

- Конечно!

- И как?

- С чётками в руках я слышу чёй-то шёпот, а с крестом вижу в темноте. И даже глаза я видел через микроскоп, только через увеличение они каменные, а у вас как будто живые на фотографиях. И ещё. Когда у меня в руках крест я легко отличаю больного от здорового. И знаю, когда человек врёт.

Обалдеть! Я вдруг поймал себя на мысли, что мне сейчас мой лечащий врач рассказывает какую-то абсолютно бредовую историю, и я в неё верю!

- Слушайте, а ничего так, что вы меня должны лечить от фобий, а вместо этого рассказываете мне какую-то жуткую историю? Чего потом с этой женщиной случилось?

- Умерла. Это была очень странная смерть. А может не смерть. Здание строилось ещё при царе, из натурального камня, стены тут очень толстые, полы деревянные, кровати железные. К нам пришёл монах из монастыря. Для местного персонала все монахи были на одно лицо, одежды чёрные, рясы, бороды у всех до пупа. Он опросил дать ему крест и чётки и проводить к больной.

Но дед мой тогда уехал в город, а эти странные штуки хранились у него в сейфе вместе с кольцами-цепочками других пациентов. Ключи он забрал с собой.

Монах этому не сильно огорчился, попросил проводить к пациентке. А та, замечу, была без сознания, и в смирительной рубашке.

- Её постоянно держали в смирительной рубашке?

- Ну, знаете. Это сейчас мы только буйных так держим, а тогда рубашка надевалась на всякого кто думал возмущаться чем либо. А эта женщина, стоило ей получить в руки свои цацки, начинала кричать и возмущаться тем, что с ней делают. Положение осложнялось тем, что ни покормить её, ни выгулять без этих штук нельзя было, она же без них не приходила с сознание.

Так вот когда монах попросил оставить его с пациенткой наедине санитары так и сделали. Это были простые деревенские мужики, без образования и без каких-то задних мыслей в головах. Их попросили - они вышли. Дверь захлопнулась и тут же за ней начали кричать. Впоследствии санитары не смогли объяснить, кто кричал, мужчина или женщина. Сказали только , что это было очень страшно, ужас они почувствовали буквально на физическом уровне. Испугались настолько, что боялись подойти к двери, за которой творилось что-то странное. Когда крики смолкли, они всё-таки выбили дверь и вошли в комнату. Помещение было наполнено дымом и пропитано запахом палёного мяса. Пол был обуглен, железная кровать оплавлена.

- А женщина?

- В комнате никого не было. Ни монаха, ни пациентки. Даже костей не осталось. Даже пепла. Причём все произошло очень быстро, а крики слышали только эти два санитара.

Некоторое время мы молча шли, бездумно глядя на цветочные клумбы. Потом в поле зрения появилась деревянная скамейка, на которую Паша с видимым удовольствием присел.

- Я это все к чему вам рассказываю. Есть вещи от которых можно вылечить, а есть такие, от которых нельзя. Ваша болезнь, Сергей, находится внутри вас, но вылечить мы её не сможем. Предлагаю вам просто пожить у нас недельку, отдохнуть от городской жизни и возвращаться к обычному течению жизни.

- Думаете, мой фотоаппарат такой же, как эти ваши чётки?

- Да нет. Просто этот фотоаппарат, это часть вашей жизни. Он может быть необычным, волшебным, мистическим, а может быть чем-то абсолютно обычным. Может быть, он на самом деле такой, а может быть, его таким делает ваша вера. Но главное не в том, что из себя представляет он, а то, какое место он занимает в вашей жизни. Представьте себе, что вы не гениальный фотограф, а обычный человек.

- Чего ж тут представлять? Я и есть обычный человек.

Паша повернулся ко мне, некоторое время, не мигая, смотрел на меня, а потом медленно, проникновенно, таким голосом убеждают маленьких детей вести себя хорошо, сказал.

- К обычным людям не попадают в руки необычные фотоаппараты. Я тут работаю уже пять лет и за это время хорошо уяснил, что обычных людей в принципе нету. Всё люди - необычные, каждый по-своему. И если вам в руки попало что-то необычное, и вы не можете от него избавиться, значит это ваша неотъемлемая часть. Я не могу вас вылечить от вашего цифровика, потому что я не могу вылечить ваш цифровик.

*

Девочке было девятнадцать лет, звали Катей, она работала в дизайнерской конторе какой-то и ничего не знала обо мне как о фотографе.

Мы сидели в кафе, это было уже наше третье свидание, и я наслаждался общением с ней.

Нет, я точно ее не любил. Так...увлечение... Да и она вроде как не сгорала от страсти.

Самое главное - с ней было о чем поговорить. Мне, здоровому мужику, который был младше ее матери всего на несколько лет, было с ней интересно. Мне было легко.

- Ой, - щебетала она, - мне сейчас родственники сказали, что если я в институт не буду поступать, то они на меня квартиру не перепишут. Но у меня есть квартира, да и крестная уже переписала, они не знают, что у меня все уже есть.

- Ну, учиться то все равно надо, тем более, если есть возможность.

- Да надо, просто уже и так как бы есть у меня успехи. Думаю вот в колледж, дизайнером. Просто пока не очень понимаю, как я работу буду совмещать с учебой.

Я одобрительно кивал головой и улыбался. Инфантильный старый придурок.

Вот 19 лет. Может внятно подать мысль, может интересно разговаривать. Почему с ней именно так, а с Ришей иначе? Ну почему?

- Слушай, а мы уже три часа сидим, ты в курсе.

- Блин. Да я не смотрел на часы, мне торопиться некуда.

- А мне то завтра на работу.

Ну да. Логично.

- Такси вызвать тебе?

- Совсем глупый? Я сейчас маме позвоню, и поехали к тебе.

Вот так. Буднично. Просто. Лаконично. Без всякой сраной убогой романтики. Без ведер цветов, без стенаний у подъезда, без всякой хрени.

Дома она у меня довольно быстро разобралась, что к чему, на лежащий в кресле агрегат покосилась с уважением и, слава богу, не попросила ее снять. Некоторое время постояла у портрета Риши и посмотрела на меня потом странным взглядом, который я никак не мог оценить. А ничего не знаю, сама напросилась, так бы может и убрал бы Ну, если б знал заранее о визите. Потом долго стояла у панорамной фотографии Гарика.

- Слушай. А ведь я знаю это место, это ж на кольцевой только там нет таких замков. Фотомонтаж? Тоже ты снимал.

- Скажем так, у нас с товарищем была возможность кое-что снять когда-то.

- Не поняла.

- Это не моя фотография. И это как бы коллаж. - Соврал я.

- Ничего себе. А я готова поклясться, что это реальная фотография. А что за птицы большие в левом углу?

- Да черт его знает. Мне это подарили.

- Ладно. Время позднее. Я в душ и давай уже баиньки.

Баиньки получились не сразу. Человек, у которого не было секса больше года способен иногда на чудеса, которые удивляют его самого. Но тут мне повезло с партнершей, когда устала быть снизу, то просто сменила позу и это почему- то было настолько естественно, что я поразился тому, как легко, непринужденно и спокойно у нее это получилось.

Ночью я лежал рядом с ней, прислушивался к ее ровному дыханию и думал, что вот как-то странно же получается. Вот Риша, ну взрослая же баба. С красным дипломом психолога. А поговорить с ней не о чем почему- то. Секс? Ну, она может много рассказывать мне о сексе с другими. Только что позы не описывала? Проблемы? Ну, я уж сбился со счета, сколько раз Риша мне в аську или в телефон излагала свои проблемы. То нужно срочно записать с телевизора как она выступает на конкурсе стриптизерш, то научить ее делать скиншоты, то найти ей модель на новый интернет-проект. Наверняка она и других мужиков напрягала, но вот рядом со мной девочка лежит, своих проблем тоже хватает, и говорит о них, а вот решать их не предлагает почему-то. Да и вообще как-то посамостоятельней. Хоть и не психолог, хоть и без денег.

Блин!

Я обнял теплое безвольное тело, и Катюша доверчиво во сне прижалась ко мне.

Прости меня детка. Прости меня, пожалуйста. За то, что я не люблю тебя.

*