– Мама, – пропела вдогонку сестра, медленно скользя гребнем по волосам, – неужели ты позволишь ей встречаться с парнем, который гораздо старше её?

– Аня! – взмолилась я.

Она смотрела на меня снисходительно. Я для неё была не более, чем жалкой букашкой, назойливо мелькавшей возле глаз.

– Это, вообще-то, карается законом…

Во мне бурлили эмоции, я чувствовала, что вот-вот взорвусь.

– За что ты со мной так?!

Она расслабленно откинулась на спинку стула. Нет. Расселась как королева. Положила ногу на ногу и оглядела меня с ног до головы.

– За какие такие заслуги ты вдруг должна получить его? У тебя есть старшая сестра. И вряд ли тебе удастся устроить свою судьбу раньше меня.

– Что за бред?

Аня отнимала у меня одну мечту за другой. Жестоко, цинично. А ведь я ничего плохого ей не делала.

Теперь переезд в город и поступление в медакадемию мне точно не светило. Она сделает всё, чтобы убедить маму. Это в её духе.

Я убежала к себе в комнату и громко хлопнула дверью.

Мыслей не было. Только раздирающие плоть эмоции. Стоило только закрыть веки, перед глазами возникало белое ромашковое поле. Нежный ветер, беспокойно колышущаяся трава, осыпанная солнечными бликами. Скорость. И Его сильные руки.

Нужно только представить, что ты там. Представить всё до мельчайших деталей и нырнуть. Вот так.

Через полчаса я встала, вытерла слезы и взяла учебник по анатомии. Нужно много заниматься. Я решила. Всё обязательно получится.

Нужно просто подождать. Если в меня никто не верит, никто не хочет помогать и поддерживать, я всё сделаю сама.

Да. Я смогу. Всё будет хорошо.

Свои мечты нужно осуществлять вопреки всему.

Сергей Донских был мастером переговоров. Я не сразу об этом узнала.

После того, как мне запретили видеться с ним, прошло долгих три дня, похожих на бесконечность. На четвертый раздался громкий стук в дверь. Он долго разговаривал с мамой на кухне. Не знаю, что именно помогло: махровая герань в горшке, которую тот притащил с собой, или согласие с предложенными условиями, но мне позволили проводить с ним время.

Теперь каждое утро начиналось с того, что Серега приходил рано утром и будил нас всех. За три недели мы привыкли к его чаю, свежезаваренному из самых крупных чайных листочков и заботливо разлитому по кружкам. Горячему и ароматному.

Он традиционно спрашивал, кому добавить молока, и, не дожидаясь ответа, лил всем. Мы смеялись, общались, и никому его утренние визиты уже не казалось странными.

Аня обычно молчала и грустными глазами наблюдала за нами. В такие моменты мне становилось жаль её, ведь каждый заслуживает счастья. Но стоило мне только выйти из комнаты, она принималась болтать с Донских и громко смеяться. Липла к нему и отчаянно крутила задом. Я слушала её речи, сердилась и мечтала, чтобы она однажды прикусила язык.

А потом мы ехали к реке.

Нам нравилось купаться. Подолгу. До посиневших губ и дрожащих коленей. Мы зарывались в песок на берегу и грелись, слушая медленное течение воды. Я не уставала любоваться своим спутником. Его фигурой, тем, как он забавно щурился на солнце, как встряхивал головой, когда волосы падали ему в лицо. Во всех его движениях была легкость, уверенность и капля юношеской непосредственности.

В один из таких дней он притащил на берег мольберт и краски, и я посвятила несколько часов тому, чтобы показать ему, как можно рисовать сердцем. Он сам выбирал цвета и пробовал делать первые неуверенные мазки, позволяя краскам свободно растекаться по бумаге. Меня завораживало это зрелище, больше похожее на волшебство. Серега ужасно смущался слов о том, что у него особенный талант, но кисти из рук не выпускал.

На следующий день мы расписали бензобак его мотоцикла яркими языками пламени и, еле дождавшись, пока краска высохнет, бросились обкатывать получившееся чудо на поле, полном мошкары. Огромная махина разгонялась до предельной скорости и неслась, лихо проглатывая кочки. Я вставала, держась за Серегины плечи, и почти визжала от счастья.

Последний день наступил незаметно.

Я недоумевала, почему наши отношения больше походят на братские, но успокаивала себя тем, что это, вероятно, было частью договора с моей мамой. На мою долю выпадали лишь теплые объятия и многозначительные взгляды, и это рвало сердце на части.

В тот день он поставил мотоцикл в гараж. Громко лязгнула металлическая дверь, и в моей душе внезапно что-то оборвалось. Наверное, так заканчиваются сказки. Сейчас он проводит меня до двери и уедет. И больше не вспомнит о девочке, с которой проводил теплые летние деньки.

Серега убрал ключ в карман и повернулся ко мне.

Его глаза вдруг беспокойно забегали между мной и собственными руками. Я немедленно прочла его мысли. Мне тоже хотелось этого. И с того самого момента, как мы познакомились.

Он сделал неуверенный шаг, и в целом мире остались только мы одни.

Наши глаза.

Бешено колотящиеся сердца.

И губы, дрогнувшие и натолкнувшиеся на другие такие же.

Я ощутила его сильные руки у себя на шее, и меня насквозь пронзила необъяснимая дрожь. Восхитительная и мучительная одновременно. Дрожь, распространяющаяся по телу и заставляющая раствориться в пространстве. Тепло в груди разгоралось сильнее и, пульсируя, вырывалось наружу.

И мы нырнули в бездну.

Сколько бы времени ни прошло, я понимала, что не в силах оторваться от него. От поцелуев у меня горело лицо. Наконец, он в исступлении прижал меня к стене и опустил руку. Скользнул по шее. Ниже. Лихорадочно коснулся груди, сжал её.

Я закрыла глаза, увидела небесную лазурь и миллиарды солнечных лучей, и все они были направлены на меня. Мои пальцы с силой впились в ткань его футболки. Наши безумные взгляды встретились. Я чувствовала, как его руки продолжают блуждать по моему телу.

Серега вновь притянул меня к себе. Мои губы, объятые пламенем, всё еще жаждали продолжения. Я вдруг почувствовала его руку между своих ног и не смогла сдержать стона.

Земля начала вращаться в обратную сторону.

Нас словно охватила буйная горячка, которую невозможно было остановить даже выстрелом. Внезапно он остановился, словно вспомнив о чем-то. Его рука вырвалась из-под моего платья и больно сжала кожу на спине. Я выдохнула, пытаясь прийти в себя. Серега навалился, обжигая своим дыханием мою шею, постоял так пару секунд, потом резко схватил меня, кинул на плечо, как куклу, и понёс, пробивая себе дорогу через траву и кустарники.

Мы вернулись на тропинку. Я дернула ногами, спрыгнула и пошла рядом, крепко держа его за руку. Отдышаться удалось не сразу. Нас сопровождало молчание. Разгоревшийся пожар не торопился утихать. Мне казалось, что я почти слышу, как он мысленно ругает себя.

Страстный поцелуй, срывающий звезды с небес, повторился и у дверей моей квартиры. Я хотела попросить его остаться, но не произнесла ни звука.

Пожалуйста, не уходи. Побудь со мной еще немного…

Нужно было только сказать. Но я молчала.

Он обнял меня, оторвал от земли и покружил. Я замерла от счастья, и мы вновь поцеловались, почти до боли переплетая пальцы в волосах друг друга. Его улыбка осветила меня в последний раз.

Он достал из кармана джинсов кассету, протянул мне и ушел.

Оказавшись дома, я сразу побежала к магнитофону и включила ее.

«Я записал эту музыку для тебя, – услышала я его голос из динамика. – Сейчас мы далеко друг от друга. Если тебе будет грустно, послушай её и вспомни обо мне. Наверное, я самый везучий человек на земле: мне посчастливилось встретить тебя. Ты изменила меня, сделала лучше, научила чувствовать. Спасибо тебе за это. Спасибо за всё. За это лето, за улыбки и за все слова. Когда я закрываю глаза, вижу твои безумные рыжие кудряшки, озорные веснушки и бездонные зеленые глаза. Мы обязательно встретимся. Совсем скоро. Только дождись. Любовь… она… стоит того, чтобы ждать.»