С этими словами Хасихиме приставила к лицу ладони.

— С того самого дня, как на меня наступил Юки, я места себе не нахожу и мучаюсь от сожаления, бесконечно спрашивая себя, почему в тот раз ничего не сказала. Ах, если бы я смогла, то сейчас не сходила бы с ума от всех этих мыслей!..

Пусть даже они бог и человек, но стену эту можно было преодолеть.

Ей даже не нужна была длинная речь. Всего одна фраза:

«Я влюблена в вас»...

— Если бы Юки не наступил на меня, моя голова не разрывалась бы от таких мыслей. Если бы он не наступал на меня... если бы взгляд его не напоминал мне о дорогом Хидесато, выводя меня из себя!.. Если этот человек, что наступил на меня, больше никогда не подойдёт к моей реке, я вновь смогу успокоиться!..

Когда Хасихиме закончила исповедь, Ёсихико медленно и протяжно вздохнул.

— Так вот в чём дело...

Очень многое, наконец, встало на свои места. Её рассказ объяснял и ненависть, которую Хасихиме питала к Юки, и её зависть по отношению к влюблённым.

Ёсихико ещё раз бросил взгляд на открытку. До сих пор они с его девушкой так и не сказали друг другу, что между ними всё кончено, и поэтому Ёсихико, как и Хасихиме, страдал от того, что не мог сказать нужные слова. И виновата в этом его собственная узколобость, из-за которой он молча отдалился от девушки. До сих пор он успокаивал себя тем, что у них просто не было возможности поговорить друг с другом, но, возможно, это просто оправдание, которое Ёсихико придумал, чтобы избежать хлопот.

В голове снова ожила улыбка той девушки, и Ёсихико замотал головой.

Возможно, если бы они в своё время поговорили друг с другом и раскрыли свои чувства, всё сложилось бы по-другому.

— Но всё-таки, я понял бы, случись это в эру расцвета богов, но влюбляться в человека тысячу лет назад?.. — Когане покачал головой.

Хасихиме вздохнула с удручённым видом.

— Я и сама понимаю, что это стыдно... именно поэтому и не смогла признаться ему...

— Стыдно? С какой стати? — вдруг вмешался Ёсихико, и сразу поймал на себе недовольные взгляды Когане и Хасихиме.

— Тебя что, ничего не смутило в её истории? Или ты думаешь, что людям и богам дозволено вступать в любовную связь? — спросил Когане.

Ёсихико, все ещё подпирая ладонью щеку, посмотрел в золотистые глаза лиса.

— Не знаю насчёт «связи», но что постыдного в том, что Хасихиме влюбилась в Хидесато? С какой стати ей должно быть стыдно за любовь? — после этих слов Хасихиме удивлённо вскинула голову. — Просто ты влюбилась в обычного человека. Любовь — такая вещь, ей не прикажешь. В противном случае я бы и сам...

Ёсихико затих и не смог договорить.

Если бы любовь подчинялась приказам, сейчас у него наверняка была бы девушка. А возможно он уже нашёл бы себе другую прекрасную половинку, которая бы отлично подходила ему.

Но не именно ли этот смысл люди вкладывают в слово «любовь»?

Не потому ли влюбляются, что не могут ей приказывать?

Ёсихико изо всех сил старался подобрать слова.

— Я полагаю, что любить кого-то — это счастье...

А уж если этот человек отвечает на твои чувства, то это и вовсе стоит назвать чудом.

Хасихиме приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, но не смогла и вновь опустила взгляд.

— ...Ты хочешь сказать, что людям во благо влюбляться в капли дождя и опадающие листья? — изумлённо спросил Когане.

Ёсихико перевёл на него взгляд и ответил:

— Ты не понимаешь, Когане, — с этими словами он открыл ящик стола и принялся в нем рыться.

Когане всегда казался ему твердолобым типом, но чтобы настолько?

— Сердце не слушается логики.

От этих слов Когане повёл ушами и закрыл рот.

— Хотя, конечно, чувства Хасихиме я тоже понимаю...

В конце концов, Юки и правда можно назвать наглецом. Что же нужно сделать, чтобы довольными остались и боги, и люди? Вряд ли с того света удастся вызвать Хидесато, чтобы Хасихиме всё-таки донесла до него свои чувства.

— Давайте лучше спать. Завтра подумаем.

Часы у изголовья показывали уже половину четвёртого. Вряд ли в такой час в голову может прийти толковая мысль. Ёсихико подавил зевоту, а затем протянул Хасихиме вещь, которую достал из ящика.

— Что это?.. — удивлённо спросила Хасихиме, поднимая взгляд на Ёсихико.

— Компресс. Мне его дали, когда я повредил колено. Приложи к пояснице, — после этих слов Ёсихико окинул взглядом неподвижно лежащую Хасихиме. — Или лучше давай я наложу?

Однако в таком случае ему придётся снять с неё кимоно.

— О-о чём ты думаешь, нахал?! — тут же закричала Хасихиме, угадав его мысли.

— Так я и думал.

Конечно, он и не планировал до неё домогаться. Ёсихико низко поклонился, затем взял с кровати одеяло и улёгся на пол, положив под голову подушку от дивана.

— Спокойной ночи.

Пол, конечно, холодный, но ничего страшного. Не может же он просить больного человека спать на полу. Мозг самого Ёсихико уже вовсю буксовал после стольких размышлений.

Когане протяжно вздохнул, а затем свернулся калачиком на полу, уткнувшись носом в пятку Ёсихико. Уже скоро оба они засопели, и лишь Хасихиме ещё долго смотрела на компресс, который дал ей Ёсихико.

За тот долгий исторический промежуток, о котором знает Когане, люди много раз воевали друг с другом за власть. В то самое время, как расцветала их культура, многих людей приносили в жертву. Стоило привыкнуть к лицам прихожан, как уже после небольшой дрёмы оказывалось, что их уже нет в этом мире, а святилище посещают другие. Люди не задерживаются в этом мире — они с самого рождения плывут к смерти по течению судьбы. Поэтому вечные боги по сравнению с ними — принципиально иные создания. Между людьми и богами нет ничего общего.

Из эпохи расцвета богов, когда грань между ними ещё не была такой чёткой, сохранились истории о том, как люди и боги связывались друг с другом узами. Однако сейчас черта проведена слишком глубоко и слишком отчётливо.

«Сердце не слушается логики».

Эти слова вдруг пришли на ум Когане, и он открыл глаза.

Сквозь занавески уже пробивался тусклый свет — мир встретил очередное утро. Рядом лежал замотавшийся в покрывало Ёсихико и беззаботно посапывал.

Хоидзин по своей сути создание сугубо логичное. Будучи главой направлений, Когане имел в своём подчинении с дюжину добрых и злых богов, способных проклясть человека, ступившего на неверный путь. Направления благоприятные и неблагоприятные определяются временем года, а также сочетанием воли различных богов. Если не держать в голове эти основы, не получится направлять людей так, чтобы они избегали неблагоприятных дорог. С точки зрения самих богов, включая Когане, в этом нет ничего сложного, однако люди, стремящиеся истолковать свои неудачи и бедствия, придумывали всё более сложные правила. В конце концов, в эпоху Хэйан появились даже специалисты-оммёдзи, которые взяли на себя эту работу.

Может, сердце и не слушается логики, но для Когане логика — основа существования. Именно она позволила ему снискать уважение и почёт людей.

Когане поднялся и вытянул лапы.

— ...Не можешь заснуть на непривычной постели? — спросил Когане, и лежавшая на кровати Хасихиме заворочалась.

— Дело не в этом... просто я думала, — Хасихиме всю ночь смотрела на компресс. — Хоидзин. Я попросила лакея о том, чтобы он заставил клуб гребли покинуть реку. Но почему он дал мне компресс?

Лежавшая на подушке голова Ёсихико съехала и с глухим звуком стукнулась о пол. Однако он не проснулся, а свернулся калачиком и продолжил спать дальше. Из шеи к молитвеннику на столе всё так же тянулась узда.

— ...Почему он с такой лёгкостью уступил мне свою постель? — спросила Хасихиме тише, чтобы не разбудить Ёсихико. — Потому, что я богиня? Или потому, что он пожалел меня?

— Нет... ни то и ни другое, — покачал головой Когане и посмотрел на спящего на полу Ёсихико. — Просто потому, что ему захотелось так сделать.