— Огихара Ёсихико, — ответил Ёсихико, включая компьютер.

— Ёсихико, значит… — пробормотал Хитокотонуси с нотками веселья в голосе.

Однако в следующее мгновение он вдруг бросил взгляд на круглое зеркало, отодвинутое ко входу в комнату, и резко вскочил.

— Что-то случилось?

Ёсихико тоже перевёл взгляд на зеркало, в котором отражался вид на молельню. В этот самый момент одетая в школьную форму девушка стояла перед коробом для подаяний.

Хитокотонуси при виде этой картины поджал губы, словно пытаясь стерпеть боль, и отвёл взгляд.

— Нет… ничего, — обронил Хитокотонуси, обращаясь будто к самому себе, а затем снова уселся за компьютер.

Эта сцена вынудила Ёсихико вновь посмотреть на зеркало. Девушка, по всей видимости, ученица средней школы, наверняка зашла сюда по пути домой. На плече у неё висела тёмно-синяя сумка, а волосы на голове переходили в два хвостика. Она о чём-то молилась, сложа руки. Наконец, закончив бормотать, девушка поклонилась и ушла.

— …Так вот, Отец Драконов — монстр ледяной, — пока Ёсихико вглядывался в зеркало, Хитокотонуси начал рассказывать стратегию, словно пытаясь заставить себя забыть увиденное. — Поэтому на него хорошо бы пойти с огненным оружием, но его нужно либо приобрести, либо сковать самому, если кузнечным делом владеешь…

При виде того, как Хитокотонуси бубнит с каменным выражением лица, Окё печально вздохнула.

— Та девушка — старшая дочь семьи Мориваки, что живёт неподалёку.

Оставив геймеров развлекаться, Окё и Когане вышли из главного святилища. Солнце уже склонилось к закату, окрасив небеса в бледные цвета.

— Будучи рождённой в семье прихожан, она регулярно ходила в храм и прошла здесь через детские ритуалы. Таким образом, владыка Хитокотонуси всё это время наблюдал, как она растёт. Она искренне верит в сказания о «почтенном Хитокото» и взяла в привычку каждый день по пути домой из школы заходить сюда и молиться о счастье семьи и прочих мелочах.

Когане слушал рассказ Окё, сидя на ступенях, ведущих в главное святилище. Как и подобает горному храму, здесь всеобъемлющую тишину нарушают лишь редкие голоса птиц.

— Но в один прекрасный день у неё появился любимый человек, и эта девушка начала молиться о нём, — Окё посмотрела в небо, вспоминая дела ушедших дней. — Люди нередко молятся о чём-то, что связано с их любовью. Хоть мы и не можем как-то вмешиваться в их дела, но и я, и владыка Хитокотонуси изо всех сил поддерживали её. Моя душа запела, когда я услышала, что ей хватило решимости признаться ему в любви.

Однако на следующий же вечер, в жуткую грозу, девушка пришла в храм в слезах.

На территории храма не было никого. Девушка обхватила руками колени и расплакалась. И Хитокотонуси, и Окё сразу поняли, что произошло. Девушка находилась перед самими богами, но не молилась им, не бранила их и не обвиняла. Она лишь продолжала рыдать, и стенания её растворялись в звуках дождя.

Хитокотонуси видел это.

Он понял, что не смог исполнить желание этой девушки.

Она промокала на ступенях молельни, а он не мог пригласить её внутрь.

Она замерзала, а он не мог даже взять её за плечи, чтобы согреть.

— Хоть его и называют богом души слов, но тогда владыка Хитокотонуси ничего не смог сказать девушке.

Вскоре после этого Хитокотонуси заперся в главном святилище.

— Его почитают и называют почтенным Хитокото, а он не может исполнить их желания. Он обращается к каждому из них, но они не слышат его слов. Возможно, он подумал… о том, зачем в таком случае вообще существует.

Окё опустила взгляд, а Когане начал покачивать хвостом, словно думая о чём-то.

— Но ведь боги должны прирастать силой от почтения людей. В таком случае нет ничего удивительного в том, что он больше не может посылать откровения. Ты не думала, что Хитокотонуси переусердствовал с помощью людям?

С точки зрения Когане Хитокотонуси потерял свою силу из-за людей. И, опять же, это люди перестали получать его откровения. Разве в таком случае не справедливо сказать, что они сами это заслужили? Когане не очень понимал, почему Хитокотонуси так расстроен. Разве это его вина, что он больше не может посылать людям откровения?

Cлова Когане вызвали у Окё улыбку.

— Возможно, владыка Хитокотонуси слишком добр… — сказала она, опуская взгляд на свои руки.

И тогда Когане озвучил подозрение, которое возникло у него ещё тогда, когда он впервые увидел её:

— …И как давно ты заболела?

Возможно, Ёсихико этого ещё не заметил. Но даже он, не зная всех подробностей, должен был начать что-то подозревать, когда коснулся её.

— Совсем недавно, — Окё неловко улыбнулась. — Как и вы, владыка Когане, я предлагала владыке Хитокотонуси вознестись на небеса. Бессмысленно оставаться в мире людей и ждать, пока силы бога окончательно иссякнут.

Из глубины главного святилища послышались голоса увлечённых игрой геймеров. Окё скосила на святилище полный доброты взгляд, тот самый, которым старое дерево у дороги одаривает путников, что остановились отдохнуть в его тени.

— Но владыка Хитокотонуси не согласился.

Когане тоже перевёл взгляд янтарных глаз и заглянул в святилище. Почему тот бог, что находится внутри, так помогал всякому, просившему его помощи? Почему не отказывал никому, кто бы ни пришёл к нему?

— Не понимаю… — как можно тише пробормотал Когане.

На месте Хитокотонуси он бы уже наверняка давно покинул святилище. С самой древности заведено, что всему, что не обладает бесконечной жизнью, уготована смерть.

Над головой Когане шумела листва, в которой играл ветер, пришедший с земли Кацураги.

Достижение поставленной цели, пусть даже в игре, — настоящее блаженство. После того, как Ёсихико и Хитокотонуси объединили силы и успешно поймали Отца Драконов, они на пару выполнили ещё несколько миссий. Известно, что когда начинаешь играть, то совсем забываешь о времени, и когда Ёсихико, наконец, оторвался от компьютера, оказалось, что прошло уже пять часов, солнце полностью зашло, и снаружи воцарилась темнота.

— Давненько я вот так со знакомым не играл.

Ёсихико по-товарищески стукнулся кулаком с Хитокотонуси, а затем от усталости завалился на пол. Забавно осознавать, что он только что играл в одной команде с богом.

— Хотя, студентами мы с Котаро частенько так делали… — пробормотал Ёсихико и ощутил, как в голове ожили неприятные воспоминания.

— Котаро? — спросил Хитокотонуси, обернувшись и закатав рукава, обнажая тонкие руки.

— …Мой расстроенный друг, которому я вчера наговорил лишнего, — самоуничижительно ответил Ёсихико, и Хитокотонуси натянуто улыбнулся.

— Как интересно. Я удручён тем, что не смог ничего сказать, а ты — тем, что смог.

Ёсихико улыбнулся, понимая, что его собеседник прав. Слова нередко покидают рот ещё до того, как их успеваешь обдумать.

— Ты знаешь… в прошлом году я повредил правое колено и вкусил много горя, из-за чего где-то полгода жил примерно как ты, — обронил Ёсихико, глядя в потолок.

Глядевший в монитор Хитокотонуси удивлённо перевёл взгляд.

— Котаро столько всего сказал мне из-за того, что беспокоился, а я бросил ему, что он ни черта не понимает… просто из зависти… — пробормотал Ёсихико, закрывая глаза.

Он словно воздвиг стену между собой и своим другом, отвергая руку помощи.

При этом Ёсихико понимал, что его друг, будучи другим человеком, никогда и не смог бы полностью его понять.

— Но ведь он твой дорогой друг? — спросил Хитокотонуси.

Ёсихико открыл глаза и после короткой паузы согласился:

— …Да.

Учитывая то, каким ущербным Ёсихико считал себя на фоне Котаро, уверенно идущего по жизненному пути, мог бы давно порвать с ним связи.

Но, тем не менее, решил сохранить их. Почему?

— Ты считаешь, что поступил плохо?

— Да…

— Тогда все нормально, — сказал Хитокотонуси и растянулся на полу на манер Ёсихико. — Вы ведь именно потому жалуетесь, ноете и изливаете эмоции, что близки друг другу? Мне это кажется доказательством взаимного доверия. Ты показал ему себя с худшей стороны именно потому, что чувствуешь себя с ним непринуждённо.