- Скорее мой пулемет расплавится от стрельбы, чем я хоть на шаг отступлю с этого места.

В одной, этой фразе выразились все чувства человека, любимую землю которого пытался поругать враг. Слова товарища приняли к сердцу все. Прошло после этого случая два дня. Дивизионные разведчики побывали у того завала. Они были потрясены увиденным. Стволы обуглившихся деревьев, горы отстрелянных гильз, а на земле оплавленный ствол ручного пулемета. Лишь четвертым из тех, кто дрался с врагом, укрывшись за могучими деревьями, суждено было остаться живыми. Блондина пулеметчика, среди них не было...

Я нередко читаю, слышу о том, что фронтовых командиров называют людьми с железными нервами, недоступной всяким сантиментам волей. Так это или нет, не могу сказать. Но со всей определенностью и категоричностью заявляю: да, командиру на войне было тяжелее, чем остальным. Он отвечал за исход атаки, боя, сражения. Отвечал перед Родиной, партией, перед своей совестью. Этот бой вели подчиненные ему люди. И от командира требовалась поистине железная воля, чтобы ей безоговорочно подчинялись все остальные, чтобы эти остальные без колебаний проявили решимость и мастерство, выполнили поставленную боевую задачу.

На глазах командира гибли его люди. С ними он был связан единой верой в Победу, единой мыслью защитить Отчизну, единым войсковым товариществом. Как и его подчиненные, командир был всего лишь человеком, подверженным состраданиям к ближнему, угрызениям совести. И сколько же нужно было иметь твердости в характере, чтобы не расслабиться, не упустить управление подчиненными. Командиру дано святое право повелевать себе подобными от имени великой Родины, от имени своего народа. Поэтому, думается, в сердце командира должно хватить места строгости, справедливости, доброте.

Не мне судить, каким командиром был я. Могу сказать только одно: старался быть ближе к людям, с людьми. И на отдыхе, и в бою. Садился в свою повидавшую виды черную эмку, говорил своему на редкость спокойному и флегматичному водителю Петру Воронину, куда поедем, и отправлялся в части, чтобы увидеть положение дел своими глазами.

Вспоминаю в связи с этим первый бой за город Энсо. Мне тогда доложили, что одна из рот беспорядочно отступает. Своим ушам не поверил. Еще раз заставил телефониста уточнить эти данные. Но связь уже не работала. Воронин, как всегда, был в машине. Отдав необходимые распоряжения начальнику штаба полковнику Симонову, я поехал на окраину Энсо.

Когда мы добрались до Энсо, сердце мое чуть не выскочило из груди от гнева. Навстречу бежали красноармейцы с выпученными от страха глазами. Первым желанием было выскочить из машины и наорать. Но известно, гнев плохой помощник. Решение пришло неожиданно. - Товарищи, - окликнул я бегущих, - махорочки на самокрутку не найдется?

Бойцы от неожиданности остановились. Они сразу узнали, кто их остановил. А я уже знал, как говорить с ними и что дальше делать.

- Где командир роты? - строго спросил я самого ближнего.

- Всех поубивало, осталось нас всего ничего, а этих егерей видимо-невидимо, - стыдливо затараторил он, показывая туда, где стреляли.

- А там кто остался? - сурово оборвал я его. - Там брошенные вами товарищи бьют егерей, и мы сейчас поможем им довершить дело...

Со мной набралось около двадцати человек. Люди уже избавились от страха, стыдливо прятали глаза. Чувствовалось, что они готовы выполнить любую поставленную задачу и ждут только команды. И мы ударили во фланг егерей. Атака получилась дружной, дерзкой, а главное - неожиданной. Шуму наделали много, дезориентировали противника, чем воспользовались прижатые к озеру другие, роты. Егерей мы отбросили на некоторых участках до пяти километров. Позор свой люди смыли смелыми боевыми делами, а многие и своею кровью.

И я, и комиссар, и начальник штаба дивизии не терпели приблизительных докладов, основанных на вчерашних данных. Мы требовали от работников штаба дивизии, от командиров частей точного знания дел, личного участия в организации и ведении боя. И гордились, что многих из подчиненных командиров бойцы по-настоящему любили за высокую профессиональную выучку и храбрость в бою.

Непререкаемым авторитетом пользовался начальник штаба дивизии полковник Николай Васильевич Симонов. Выдержанный, высокообразованный командир, он не терял головы в самых сложных ситуациях, оставался деловито спокойным, ровным в обращении. И что очень ценно - всегда имел под руками самые точные данные о противнике, о состоянии наших частей. Умел быстро проанализировать эти данные и принять верное решение. Когда под натиском превосходящих сил противника нам пришлось отходить, полковник Симонов предложил делать завалы, которые сильно замедляли наступление врага.

С большой самоотдачей работали политотдельцы. Каждого из них в войсках знали по имени и отчеству. А начальнику политотдела батальонному комиссару Лавру Петровичу Федецову бойцы и командиры доверяли свои думы, как родному отцу. Открытая, широкая душа была у человека. Хотя почему была? Он и сейчас такой же. Девятый десяток уже разменял, но и понятия не имеет о покое, отдыхе. Всегда среди людей, их забот и хлопот. Несколько раз избирался депутатом Верховного Совета РСФСР и местных Советов.

В то грозное время он серьезно, по-государственному заботился о бойце, его здоровье, о том, как он снабжен всем необходимым для жизни и боя. Он постоянно добивался того, чтобы каждый боец твердо знал свою задачу и был готов сразиться с сильным врагом. Беспокойный и требовательный батальонный комиссар добивался в частях повышения эффективности партийно-политической работы. Нередко он сам выступал перед красноармейцами и командирами. Да что выступал, Лавр Петрович не раз лично водил их в бой.

Вспоминаю, в каком затруднительном положении оказался штаб дивизии, когда группа вражеских диверсантов неожиданно появилась в нашем тылу. Большинство работников штаба были в частях, помогая командирам организовывать отпор врагу. Я тогда вызвал полковника Л. П. Федецова.

- Лавр Петрович, - обратился к нему, - срочно поезжайте в дивизионные тыловые подразделения, соберите всех, кто может держать оружие в руках, и будьте готовы отразить нападение противника.

Полковник Федецов с инструктором политотдела Костюковым немедленно отправились туда. Их приезд был своевременным. Из бойцов и командиров автомобильного и медико-санитарного батальонов, типографии и редакции дивизионной газеты, хлебопекарни была создана команда, которая в бою действовала умело и храбро. Наши "обозники", как мы их в шутку называли, приготовили вражеским солдатам такую горячую встречу, что тем понадобились добрых два часа, чтобы разобраться, откуда у русских появилась в этом месте регулярные части.

Лавр Петрович неотлучно находился в подразделениях 576-го полка, на плечи которого легла вся тяжесть боев. Там он помогал организовывать и проводить партийно-политическую работу, учил командиров и политработников влиять на умы и сердца бойцов. За время боев более 100 воинов этого полка подали заявления о приеме в ряды ленинской партии, а около 200 стали комсомольцами. Эти люди сражались особенно храбро, делами доказывали свою преданность Родине, партии.

Начиная с 13 августа, противник периодически атаковывал подразделения 638-го стрелкового полка. Все попытки врага вклиниться в боевые порядки полка и взять его в клещи успеха не имели. Только 18 августа в результате атаки значительно превосходящих сил пехоты врагу удалось несколько потеснить подразделения второго батальона 638-го полка. Но уже к исходу дня хорошо организованная и проведенная контратака второго батальона под командованием капитана В. Минькова позволила не только выбить неприятеля с захваченных позиций, но и обратить его в бегство.

Обозленные неудачей, враги вновь атаковали наши позиции, бросив в бой свыше двух батальонов. Но и эта их атака была отбита. Оставив на поле боя более 600 человек убитыми и ранеными, противник откатился назад.

В последующие дни много боевой работы выпало на долю командира 168-го отдельного разведывательного батальона капитана В. Никонова и его подчиненных. Враг, отказавшись от массированных лобовых атак, стал готовить небольшие, отлично вооруженные группы. Они все чаще просачивались к нам в тыл, сковывали наши действия, выводили из строя коммуникации.