- Товарищи, кончайте работу, выходите на митинг!
Разом смолкли станки. Оборвался дробный перестук молотков. Наступившая тишина была настолько неестественной, что в душе зародилась тревога: уволить же могут за такое самочинство... Но это оцепенение длилось недолго. Люди в цехе радостно заговорили, стали проталкиваться к выходу.
Вместе с нами бросили работу и вышли на улицу рабочие заводов "Вестингауз" и "Трубосоединение".
Никогда еще площадь у завода "Динамо" (там сейчас разбит сквер) не была такой шумной и многолюдной. На повозку, которую обычно использовали для вывоза из цеха обрезков металла, вскочил моложавый мужчина. Тут же к повозке плотней придвинулись рабочие заводов из числа активистов. Был среди них и Климов-старший.
Мужчина энергично вскинул правую руку над головой. Поначалу мне показалось, что в ладони он удерживает белого голубя-почтаря. На самом же деле в его руке на ветру трепетал белый лист бумаги.
- Товарищи, - обратился к притихшим людям оратор, - вождь российского пролетариата Владимир Ильич Ленин и Центральный Комитет РСДРП направили вам "Манифест Российской социал-демократической рабочей партии". В нем говорится о том, что "твердыни русского царизма пали. Благоденствие царской шайки, построенное на костях народа, рухнуло. Столица в руках восставшего народа. Части революционных войск стали на сторону восставших. Революционный пролетариат и революционная армия должны спасти страну от окончательной гибели и краха, который приготовило царское правительство"{1}.
Большевик обращался к нам, рабочим. Как и другие мои товарищи, я внимательно и чутко вслушивался в его речь. Многие слова мне были непонятны. Я их повторял за оратором, всеми силами пытаясь уяснить, что же это за такое Временное революционное правительство, которое, по словам оратора, должно было немедленно наладить отношения с пролетариатом воюющих стран, чтобы объединить усилия для совместной борьбы против своих угнетателей и поработителей.
Обращаясь ко всем находящимся на площади, большевик призывал высоко поднимать Красное знамя восстания, брать в свои руки дело свободы, помогать в создании правительства революционного народа. Все мы были во власти этих слов. И потому вслед за представителем большевиков громко повторяли:
"Вперед! Возврата нет! Беспощадная борьба!
Под Красное знамя революции!
Да здравствует демократическая республика!
Да здравствует революционный рабочий класс!
Да здравствует революционный народ и восставшая армия!"{2}
...Пройдут годы. Я буду серьезно изучать труды классиков марксизма-ленинизма, историю Коммунистической партии, документы, связанные с революционными событиями 1917 года. И конечно же, в мои руки попадет "Манифест Российской социал-демократической рабочей партии" от 27 февраля 1917 года, обращенный ко всем гражданам России. Я еще раз переживу события того бурного февральского дня, события, которым суждено было перевернуть всю мою жизнь.
А тогда, подхваченные единым порывом, мы единодушно приняли предложение выступавшего большевика идти на массовый митинг, который намечалось провести на площади перед зданием городской думы (теперь в нем Музей В. И. Ленина).
Петр Иванович Климов, его верные друзья Воскобойников, Залогин, другие старые рабочие образовали первую шеренгу заводской колонны. За ними встали мы, кто был моложе.
Стройными рядами двинулись в путь. Чей-то высокий голос запел песню, все ее подхватили:
Довольно мук и унижений!
Нет больше рабства и цепей.
Свободны будут поколенья
От тирании палачей.
Мы шли к центру города. Уже за Спасской заставой увидели первых городовых. Те, правда, жались к подъездам, к нам не полезли. Из первой шеренги передали команду смотреть в оба за царевыми слугами, на провокации не поддаваться.
На подходе к Таганской площади, у Глотова переулка, мы увидели плотную цепь околоточных и городовых, которые попытались нас остановить. Раздались выстрелы, один из демонстрантов упал. Мы бросились на царских слуг. Первый же городовой и охнуть не успел, как был обезоружен.
Так же поступили и с остальными. Наша группа поело этой смелой операции сразу же численно увеличилась. Мы двигались чуть кпереди колонны, разведывали обстановку, действовали строго по команде старших.
От Таганки колонна спустилась к мосту через Яузу, Здесь мы узнали, что прошедших раньше нас рабочих завода Гужона (теперь "Серп и молот") также пытались остановить городовые, Один из них выстрелом в упор убил молодого рабочего Астахова. Рабочие обезоружили городовых, а убийцу бросили в реку.
На первом же перекрестке за мостом нашу колонну настиг отряд казаков. Налетев с гиканьем, посвистом, они попытались было пустить в ход нагайки. Но в первого же казака, замахнувшегося на рабочего, полетел камень, а за ним сотни камней, увесистых болтов и гаек полетели в их сторону. Казаки ускакали восвояси.
Но этой стычкой дело не кончилось. Почти перед самой думой по колонне резанула пулеметная очередь. Стреляли с чердака высокого дома. По счастливой случайности никто не был убит, лишь несколько человек получили ранения. На широкой площади перед думой уже было полно народа. Нас встретили ликованьем. Вместе с рабочими других заводов мы приняли участие в грандиозной манифестации. Выразили готовность с оружием в руках поддержать пролетариат Москвы в боях с капиталистами и их приспешниками.
Здесь же на площади каждый завод, каждая фабрика выбрали делегацию для выработки решения о дальнейших совместных действиях. От нашего завода Бари выдвинули большевика С. И. Макарова.
На собрании делегаций было решено, что часть рабочих пойдет освобождать политических заключенных в тюрьмах, а остальные в казармы агитировать солдат. Симоновцев направили в казармы на Сухаревку. У запертых ворот казармы стоял офицер, который отказался их открыть. С. И. Макаров предложил перелезть через высокую каменную стену. Встав на плечи товарищей, человек 8-10 перебрались в казарму, стали агитировать солдат и раздавать им прокламации Московского комитета РСДРП. Когда нам удалось открыть ворота и впустить всех демонстрантов в казарму, дело пошло лучше. Вскоре солдаты присоединились к демонстрантам.
Бурно, с митингами и жаркими спорами проходили для нас февральские дни 1917-го. Мы были свидетелями, непосредственными участниками совершившейся революции. Горячо ее приветствовали. И конечно же верили в существенные перемены, которые должны были облегчить наше бедственное положение. На заводе был избран заводской комитет, который возглавил большевик С. И. Макаров. Когда после долгой забастовки было принято решение начать работу, состоялся митинг. Макаров в своем выступлении прямо сказал, что хотя царизм и свергнут, но Временное правительство мало чем отличается от режима Николая Романова и перед нами стоит задача продолжать борьбу за освобождение рабочего класса.
Сложное то было время. Каждую неделю в Липках около Симоновского монастыря (там, где теперь находится детский парк Дворца культуры ЗИЛ) проходили митинги. Выпадали дни, когда нам приходилось выслушивать двух-трех ораторов. Вроде все они говорили о революции, о ее очищающей и преобразующей роли, о ее главном герое - народе. Но когда мы спрашивали таких ораторов о том, почему же для народа новое правительство ничего доброго не делает, те начинали юлить, обещать молочные реки и кисельные берега.
Однако большинство рабочих-симоновцев шло за большевиками.
Замечу, в Симоновском районе заметно было не только меньшевистское, но и эсеровское и анархистское влияние. Получилось это потому, что весной 1917 года депутаты избирались в Советы без особого выявления их партийной принадлежности. Разного толка соглашатели наводнили районный Совет, а милицией даже командовали эсеры.
Объяснялось это и тем, что до Февральской революции 1917 года нелегально действовавшие партийные организации Симоновки руководились и направлялись большевиками Замоскворецкого района. Крепкой, устойчивой связи между ними не было. Немалые помехи в этом создавала Москва-река, разделявшая районы. В тревожные революционные дни связь вообще оборвалась. Отношения с соседней рогожской большевистской организацией только-только налаживались. Этим неустойчивым положением и пользовались соглашатели.
