- Да потому что я одной рукой зажал рану, а другой на ощупь шарил под сиденьем и бардачке. Полностью в салон машины я не залезал,- переходя на крик от возмущения, стал отстаивать свою правоту Маменко.

   - А как ты объяснишь наличие своих отпечатков пальцев на мобильном телефоне Петрова, если утверждаешь, что не видел его в автомобиле?

   - Я брал его в руки посмотреть, еще до того, как мы выехали с заставы.

   - Допустим, - Рыбаков встал с койки и стал прохаживаться по палате.- Ты только что сказал, что стреляли в тебя возле автомобиля, метрах в пяти - максимум десяти. А гильзу от патрона, мы с товарищем майором нашли в двухстах метрам от него. Как такое могло получиться?

   - Да, очень просто, - постепенно успокаиваясь, стал отвечать раненый пограничник, - Когда я очнулся, я увидел эту гильзу на земле и взял в руки. Потом, пройдя какое-то расстояние, мне стало плохо, у меня закружилась голова, и я лег отдохнуть. В этот момент я эту гильзу и выронил.

   Помощник прокурора, внимательно слушавший солдата, в этот момент перевел вопросительный взгляд на Рыбакова. Однако, тот был невозмутим. Он подошел к вешалке и взял в руки одежду Маменко. Развернул тельняшку, и, обращаясь к Косовскому, он произнес:

   - Хочу обратить Ваше внимание, Сергей Дмитриевич, что здесь с одной стороны есть входное отверстие. Взгляните, контур отверстия обгоревший с большими вкраплениями пороха. Это свидетельствует о том, что выстрел был произведен в упор и обгоревшие края образовались от пламени на выходе из ствола. На второй стороне, - Виктор перевернул тельняшку, - Видим выходное отверстие, со следами крови и кожи.

   - Ну, и... ? - наконец, произнес помощник прокурора.

   - А теперь, давайте взглянем на тужурку. - Рыбаков повернул ее лицевой стороной, - С этой стороны, нет входного отверстия, хотя гражданин Маменко, нам рассказал, что снял ремень только после ранения.

   Он посмотрел на солдата, тот продолжал смотреть исподлобья на подполковника. Желваки на скулах у него начали играть, а глаза наливаться кровью.

   - А теперь, давайте взглянем на заднюю часть тужурки, - Рыбаков, вновь развернул одежду внутренней частью, - Здесь мы видим продолговатую дыру. Причем, обратите внимание, что левый край ее чистый, а правый в крови.

   - И о чем это говорит? - спросил Косовский, поднимаясь со стула.

   - А вот о чем, - Виктор свернул полу тужурки пополам на месте отверстия, - Видите, Сергей Дмитриевич, в момент выстрела одежда была сложена пополам именно в этом месте. Поэтому одна сторона в крови, а другая нет.

   Косовский продолжал смотреть на Рыбакова не понимающим взглядом.

   -Так наши пограничники заправляют тужурку в брюки, чтобы не испортить ее во время работ, - пояснил подполковник, и, повернувшись лицом к Маменко, спросил у него:

   - Я правильно говорю?

   Рыбаков довольно улыбнулся, и после небольшой паузы, добавил, - Бережливый, ты наш. Камуфляж пожалел?

   Маменко демонстративно лег на спину и закрыл глаза. В этот момент Косовский подошел к Виктору и тихо шепнул на ухо:

   - Боюсь, что для суда этих доказательств будет не достаточно. Надо колоть дальше.

   - Ах, да, - в полный голос продолжил Рыбаков, - Я чуть не забыл одну мелочь. Помните, в мобильном телефоне Петрова было зафиксировано несколько звонков в адрес неизвестного абонента российской мобильной связи. - Он бросил косой взгляд на солдата и добавил, - Как мы установили, звонки были произведены уже после гибели Петрова.

   - Ну да, - согласно кивнул майор.

   - Так вот, - продолжал говорить Виктор, - Через местный узел связи мы установили, что незадолго до убийства Петрова в адрес этого абонента было произведено два звонка с домашнего телефона Маменко.

   Рыбаков вновь сделал паузу и посмотрел, на солдата. Тот продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами. Виктор присел рядом и выдал свой последний аргумент.

   - Учитывая, что в России все мобильные телефоны регистрируются на конкретных лиц, нам не составит труда через российских коллег вычислить этого таинственного незнакомца, с которым ты общался, и доставить к нам на допрос. Интересно будет послушать, что он расскажет.

   Виктор посмотрел на Косовского, тот довольно покачал головой и показал Рыбакову большой палец поднятый вверх.

   Подполковник пересел на стул и уставился взглядом на лежащего солдата. Тот продолжал лежать без движения. Виктору показалось, что он даже не дышит. Он хотел подойти к нему и толкнуть за плечо. Но неожиданно, пограничник открыл глаза.

   - Никого не нужно вычислять и доставлять сюда, - вставая с постели, тихо произнес Маменко.- Я готов заявить о явке с повинной.

   Офицеры молча переглянулись. Солдат продолжал сидеть на кровати, не поднимая головы.

   - Ну что, Сергей Дмитриевич, - обратился к помощнику прокурора Рыбаков, - Теперь Ваш выход.

   - Нет, - резко возразил Маменко, - Говорить я буду только с Вами, товарищ подполковник.

   Косовский, поочередно взглянув на обоих, развел руками и нехотя произнес:

   -Ваше право.

   Он вытащил из папки чистый бланк и протянул его Рыбакову. А сам, улыбнувшись коллеге, не спеша, вышел в коридор.

   Виктор смотрел на Маменко и ждал, когда тот заговорит. Торопить его не было смысла. Человек, даже если он и преступник, должен выговориться сам. Ведь что-то должно было произойти в жизни этого парня нечто неординарное, что толкнуло его на убийство. Поэтому любое неосторожное действие, лишний вопрос или напористый тон могли все испортить и заставить Маменко замкнуться и надолго уйти в себя. Рыбаков в этот момент не испытывал к нему тех чувств, какие обычно испытывают люди к убийцам. У него не было к нему к нему ни презрения, ни злости. Он продолжал воспринимать его, как обыкновенного солдата, оступившегося в начале жизненного пути. Таких на своем жизненному пути подполковник видел великое множество. Где-то в глубине души у Виктора даже появилось чувство жалости к нему и желание помочь. Но, он продолжал смотреть на Маменко и молча ждать. Так они просидели около 10 минут, пока тот не произнес: