Самое плохое в этой проблеме то, что потребность дочери в материнской любви не исчезнет даже тогда, когда Алена станет взрослой и осознает, что это невозможно. Эта потребность будет продолжать жить в ее сердце наряду с ужасным осознанием того факта, что единственный человек, который должен был ее любить безусловной любовью, просто за то, что она есть на свете, этого не делает. Чтобы справиться с этим чувством, ей потребуется для этого целая жизнь. Так же, как и ему самому.

Вадим успел заехать в больницу и передать для Алены фрукты и соки. Подниматься к ней в палату он не стал, давая девочке возможность успокоиться. Весь вечер Вяземский находился под впечатлением от недавнего разговора с Галиной Дмитриевной. Он то и дело вспоминал отдельные моменты, и тогда лицо его приобретало сосредоточенно-хмурое выражение. Жанна видела, что Вяземский смотрит на экран телевизора, не вникая в суть происходящих там событий. Наконец она не выдержала.

– Где ты сейчас находишься? Точно, что не со мной, – улыбнулась она.

– Знаешь, все время думаю о той девчонке. Алене. Я сего-дня ездил к ее матери, хотел поговорить, но там… дурдом полный.

– Зачем тебе это? – искренне удивилась Жанна. – Мы и так ходим к ней в больницу, носим передачи… Вадим! Это еще тебе за спасение утопающего должны орден дать, – засмеялась она.

Вяземский недовольно посмотрел на нее, поднялся и прошелся по комнате.

– Это самое малое, что мы можем сделать для нее, – неожиданно заявил он.

– Вадим, мы ей ничего не должны. Если бы ты сбил ее на машине… А так… Есть у нее родители, пусть и не вполне адекватные, – бездумно произнесла Жанна, но неожиданно на-ткнулась на холодный взгляд Вяземского.

– Ты не понимаешь? Нужно оформить опекунство над ней, чтобы ее не отправили в детский дом, иначе она там пропадет. Надеюсь, ты со мной согласна?

– Конечно, – предусмотрительно согласилась девушка. – Если ты так хочешь. Давай оформим.

– Я так и думал, – с облегчением произнес он. – Завтра поговорю со следователем. Что он скажет?

– Вадим, подожди, ты не сказал, где она будет жить.

– Пока с нами, потом, возможно, с Галиной Дмитриевной. Это соседка Гончаровых. Алена с ней дружна и доверяет ей.

– Надеюсь, с нами она будет жить недолго.

– Посмотрим, – неопределенно пожал он плечами.

Вяземский был рад, что Жанна хоть и против воли, но его поддержала. Они досмотрели фильм, а потом приятно провели остаток вечера.

С момента подписания Вяземским протокола в кабинете следователя прошло два дня. Заехав с утра в УВД Центрального района, Вадим застал следователя Никонова уже за рабочим столом. Он торопился в офис, где у него была назначена встреча с поставщиками, поэтому начал без долгого вступления и политесов.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич! На днях я у вас подписывал протокол, и мы с вами говорили об Алене Гончаровой. Так вот, я подумал и решил, что могу стать ее опекуном. У меня есть девушка, и мы с ней собираемся пожениться. Я генеральный директор компании «Медсервис». И квадратные метры мне тоже позволяют это сделать. У меня огромная квартира в элитном жилом комплексе, – на одном дыхании произнес Вадим. – Все условия.

Следователь поднял голову от бумаг, которые он разглядывал, и посмотрел на Вяземского с нескрываемым изумлением, словно впервые увидел его. Откинувшись на спинку стула, он спросил, запинаясь:

– Вадим Георгиевич, а вам, извините, зачем возиться с этим? Вы уверены, что ваша будущая жена не передумает? Вы, успешный человек, и эта девчонка из трущобы… Не понимаю!

– У меня есть финансовые возможности для того, чтобы помочь попавшему в беду человеку.

– Кроме финансовых возможностей, нужно еще желание. У вас есть свои дети? – неожиданно спросил Никонов.

– Пока нет.

– Ну-ну! Похоже, вам в жизни не хватает своих проблем. Адреналина не хватает, одним словом, – усмехнулся он. – Если вы реализуете свое желание, то получите все и сразу. Знаете, я вам как отец двоих детей скажу: вы не представляете, во что вы ввязываетесь. – Он недоуменно воззрился на Вяземского. – Впрочем, дело ваше.

– Я отдаю себе отчет в своих поступках, – строго произнес он. – Это прежде всего нужно мне, – твердо заявил он. – Постараюсь сделать что-нибудь хорошее, хотя бы для одного конкретного человека.

– Извините. – Следователь замолчал, не пытаясь больше предостерегать его. – Поступайте, как считаете нужным.

Вяземский продолжал навещать Алену в больнице, но все их общение сводилось к взаимным приветствиям, на больший контакт она не шла и о себе ничего не рассказывала, но ему это было уже не важно. Из разговора с Галиной Дмитриевной он и так теперь все знал, даже больше, чем знала сама Алена. Она по-прежнему держала фасон и демонстративно ничего от него не принимала. Все передачи от него громоздились на тумбочке и заполняли полки холодильника. О ее самочувствии он регулярно справлялся у лечащего врача и был в курсе процесса лечения.

Во время его очередного посещения Татьяна Петровна встретила Вяземского в коридоре и пригласила его для разговора. Они прошли в небольшой холл, где стояли удобные диваны с низким столиком, и расположились напротив друг друга.

– Вадим Георгиевич, у меня к вам большая просьба, – начала Татьяна Петровна, – не носите больше девочке ничего, не забивайте палату. Кроме вас, к ней приходила девушка, и тоже с полными пакетами.

– Это Жанна. Моя невеста.

– Понятно, – улыбнулась Татьяна Петровна. – Я вот о чем хочу сказать: Алена ничего не ест из того, что вы приносите, да и в столовую почти не ходит. То, что касается ее здоровья: у нее развилась пневмония из-за переохлаждения и сниженного иммунитета, еще у нее был закрытый пневмоторакс. Его выявили при ее жалобах на боли в груди и затрудненное дыхание.

– Это что такое?

– Закрытый пневмоторакс – это когда поврежденная плевра затягивается после попадания в нее небольшого количества воздуха, который рассасывается, и легкое вновь расправляется.

– Как это лечится?

– Не беспокойтесь. При попадании в грудную клетку воздуха никакого лечения не требуется: воздух быстро рассасывается сам. Обычно опасности для жизни человека при пневмотораксе не возникает. Ей требуются лекарства для лечения пневмонии, я записала все на листочке. – Букина передала Вадиму список. – Те, что у нас есть в наличии, менее эффективные. Постарайтесь купить все, что в списке.

– Я сегодня же их привезу; если не смогу сам, лекарства доставит мой водитель.

– Хорошо. Мы сразу же начнем лечение. Вадим Георгиевич, к девочке приходили работники социальной службы. Отец, по их разговорам, после попытки самоубийства дочери официально отказался от опекунства над ней, и теперь они должны оформлять документы на помещение ее в детский дом. Сегодня они заходили ко мне, советовались по поводу проведения консультации в психиатрической клинике, чтобы исключить попытку повторного суицида.

– Спасибо за информацию, – сдержанно поблагодарил Вяземский.

Он прошел по коридору и вернулся в палату к девочке.

– Привет! – произнес он, усаживаясь напротив нее. – Как настроение, как дела?

Она демонстративно молчала, напряженно разглядывая стену за его спиной.

– Ален, ты в курсе, что тебя оформляют в детский дом? – теряя терпение, спросил он.

– Мне все равно, – проговорила она, стараясь казаться равнодушной, но зрачки ее расширились. Было видно, что это известие ее неприятно удивило.

– Ты не знала об этом?

– Какая разница?

– Тебе все равно, где жить?

Она нервно сглотнула, но ничего не ответила. Вяземский смотрел на ее хмурое лицо и молчал. После короткой паузы Алена пробормотала, едва разжимая губы:

– Везде люди живут. Выбора все равно нет. – Она уставилась взглядом в окно, чтобы не смотреть на Вадима, который раздражал ее уже одним своим появлением.

Он напоминал ей своим холеным внешним видом киношного героя, от которого исходили волны сумасшедшей уверенности в себе и неотразимого мужского обаяния. Ей не приходилось еще общаться с такими мужчинами. На рынке, где она работала, такие не бывали, да и в школе отцы ее одноклассниц были другими, обычными. И вот теперь этот киногерой словно сошел с экрана, чтобы удобно устроиться напротив нее. Говорит умные и правильные слова. Ей хотелось нахамить ему в ответ, чтобы увидеть, как спадет с него маска до неприличия интеллигентного человека, когда он разозлится. Ведь не может же быть человек таким хорошим, тем более с ней.