«Спасибо!» – набрала Инга. Пустота одиночества немного отступила.

Дерзин опоздал на час. Это было частью корпоративной этики, обозначало дистанцию, демонстрировало приоритеты. Он прекрасно понимал, что Инга будет сидеть и ждать как миленькая. Вошёл в зал – заметно пополнел со времени их последней встречи на вручении премии «QQ», медленно последовал за хостес, вынудив ту намного сбавить шаг.

– Добрый вечер! – пожал руку Инге, чуть улыбнулся. – Задержали дела!

Не извинился.

– Так о чём вы хотели поговорить?

Инга открыла рот. Он перебил её.

– Позвольте, я сначала сделаю заказ, – снова улыбнулся лишь губами. Подозвал официанта.

Нарочно хочет вывести меня из равновесия.

– Я слышал про Олега. Искренне соболезную. Жаль, в последнее время мы виделись редко.

А вот тут осечка! Заранее обошёл мой вопрос – решил предупредить удар, значит, есть что скрывать. Встреча была.

– Он говорил о вас, – сказала Инга холодно и посмотрела ему в глаза. Дерзин отразил взгляд, как опытный игрок в покер – флегматично, уверенно. Промолчал. – Вы очень помогли нам в расследовании. Но у меня осталось несколько вопросов.

Он изумлённо поднял брови.

– Послушайте. Не представляю, чем уж там я помог. И вряд ли отвечу на ваши вопросы, – говорил без пауз, не давая ей вставить слово. – Могу только повторить вам то же самое, что сказал Олегу. Тут проблема не в чьем-то злом умысле, поймите. У градостроителя есть определённая концепция развития, и это нормально. Он должен создать осмысленное функциональное пространство для работы и жизни. Скажем, в двадцатые годы главной идеей была революция – конструктивизм: новая архитектура для нового общества. Вы знаете, сколько архитектурных памятников было снесено на пути к этой цели? А сколько было возмущённых голосов по поводу строительства уродливого Дома на набережной, ДК Зуева, Наркомфина! Но теперь они стали частью города, и вы же сами их защищаете.

– То есть вам всё равно, что погибнет Поздняковка? Исчезнет уникальный Дом с писателями?

– Мне не всё равно, – отрезал он, повысил голос. – Именно поэтому я много времени уделяю тому, чтобы их сохранить.

– Провести реконструкцию, оставив один фасад? А стены, а лепнина, декор, интерьер?

– Послушайте, – он сощурился, улыбка превратилась в оскал, – у вас очень благородные романтические представления, но все они устремлены в прошлое. Вы не хотите допустить, что город – живой организм, он развивается. Вашей секте градозащитников хотелось бы всю Москву сделать историческим поселением и вообще ничего не трогать. И пусть оно там гниёт и рушится само.

– Почему же не трогать? Ещё как трогать и как можно скорее, пока не сгнило. Только организовать не так называемую реконструкцию, а научную реставрацию. Как это делается во всех городах цивилизованного мира. Старый центр сохраняется в его исторической концепции, а рядом возникают и развиваются молодые районы. Одно другому не мешает.

Он не удержался от неприязненной ухмылки.

– Знаете, сколько стоит научная реставрация? Думаете, у города есть средства на это?

– Всё ушло на перекладывание плитки? – не сдержалась Инга. – А как же многочисленные инвесторы?

– Инвесторам невыгодно заниматься долгим, дорогостоящим проектом! Скажите спасибо, что хоть как-то восстанавливают все эти здания. Иначе вообще ничего бы не осталось.

– А разве осталось?

Он вздохнул:

– А вы бы лучше посчитали, сколько мы спасли! Вы всё видите в негативе, что вам ни предложи. К сожалению, такая позиция мне хорошо знакома.

– Какая?

– Активный протест, не важно против чего. Протестовать – не работать.

– Знаете что! Олега убили из-за всей этой истории! – выпалила Инга. – Название «Деловой центр будущего» вам о чём-нибудь говорит?

– Вы спятили?? – Он смял салфетку. Инга моргнула, словно по лицу полоснули лучом фонарика.

Какой страх! Будто сигнал светофора резко переключился на красный.

Дерзин быстро взял себя в руки, с нарочитым безразличием посмотрел в сторону, встал, слегка наклонился к ней и сказал полушёпотом:

– Оставьте это дело, пока не поздно.

Он достал из портмоне купюру, кинул её на стол и пошёл к дверям не прощаясь. Как раз в эту минуту официант принёс его заказ.

Весь вечер Ингу трясло от отвращения. Она откупорила бутылку вина, осушила в два приёма и уснула дрейфующим хмельным сном. Утром заставила себя сесть за работу. Пересмотрела материалы, набросала текст еженедельной сводки в блог. О Жербаткине и «Деловом центре будущего» говорить пока нечего. Глянула на себя в зеркало: кожа на щеках сухая, круги под глазами. Кудри торчат в разные стороны. Набрала Дэна:

– Свободен?

– Соседка-а! – Дэн растянул последний слог, что в его случае означало: рад слышать. – Как раз укладочку заканчиваю. Нет, в салоне. Полчасика. Ага, приду! Жди ответа как соловей лета.

Оставалась презентация с копиями документов, фотографиями и съёмками дрона. Инга осторожно вытащила лэптоп Олега из сумки, включила зарядку. Экран ожил. Она набрала пароль, открыла нужные папки и стала монтировать презентацию. Изображения грузились медленно, компьютер подолгу задумывался, потом стал сопротивляться каждому движению мышки.

Такое уже было, когда я работала в ту… Чёрт! Клинит просто.

Инга полезла проверять память. Оба диска переполнены, хотя видимых файлов на компьютере совсем немного – только материалы по расследованию.

Сама не справлюсь.

Следуя его инструкциям, как под механическую диктовку навигатора, Инга исследовала компьютер и обнаружила в нём две учётные записи. Последняя защищена неизвестным паролем.

Зачем это Олегу? Почему он просто не сохранил эти файлы в папке «Личное»? Он отлично знал, что я туда не полезу. Кто-то ещё имел доступ к компьютеру? Тот, кому он не очень доверял?

Группа помощи от депрессии, самоубийство, завещание, закрытая учётная запись, эта неизвестная наследница Постникова. Что ещё таил близкий друг?

Близкий – такое призрачное слово, в нём зыбкость, мираж. Хруст песка, оптические иллюзии. Человек перед тобой так часто, на таком малом расстоянии, что ты предсказываешь его реакции, угадываешь реплику с несказанного слова. Но это только грубая статистика, чистая теория вероятности. В один миг он может оказаться таким же непонятным и незнакомым, как посторонний.

Инга колебалась. Indiwind наверняка влёгкую справится с этим паролем и откроет ей доступ ко второй записи. Но она сомневалась, стоит ли идти дальше или правильнее оставить Олегу его тайны.

Вошёл Дэн.

– Это какая-то эпидемия! – воскликнул он с порога. Инга вздрогнула от неожиданности.

– Господи, ты меня напугал!

– Прости. Привет! – Легко коснулся губами её щеки. Инга почувствовала резкий запах воска для укладки. – Катя открыла. Начнём? Только предупреждаю, снимать я особо не умею.

– А ничего особенного тебе делать не придется. Я сама закреплю камеру как надо, ты будешь просто нажимать на кнопки.

– Слушай, я отказываюсь снимать тебя в таком виде! Что бы у тебя ни случилось, там, – он показал на чёрную панель телевизора, – ты должна оставаться королевой, безупречной, несокрушимой! Села! Сначала уберём эти жуткие синяки, нанесем хайлайтер и оживим твоё бледное лицо! Будешь блистать!

Инга села к окну и послушно опустила веки. Кисточка Дэна приятно касалась лица. Ей доставляли удовольствие эти быстрые шёлковые прикосновения, тем более теперь, когда не приходилось краситься каждый день, как в прежние годы, и она никуда не спешила. Она забылась от иллюзии непринуждённой ласки, будто кто-то гладил её по волосам, как маленькую девочку.

– Ты что, спишь? – наигранно возмутился Дэн.

– Не-ет, – неуверенно протянула Инга сквозь полудрёму и неохотно добавила: – Так что за эпидемия?