– Сестра Ворсянка. С вами все хорошо?

– Никогда не сомневайтесь; каждая Ворсянка неизменно крепка и полна решимости. Эту породу болезнь обходит стороной! Разве хоть кого-то из нас видели хворым?

– Нет. Никогда, – сказала Премудрая Сестра.

Ее внимание на секунду привлекла дальняя стена. Флора проследила за ее взглядом. Там, где кончалась дорожка на плитках, едва заметно просматривалась третья дверь.

Сестра Ворсянка сложила руки.

– Посещение жрицы Медовки – всегда честь, но разве Сестра не приказывала по своей мудрости закрыть эту часть Питомника? Иначе кто-нибудь непременно был бы поставлен сюда, чтобы встретить вас…

– Я бы хотела избежать огласки.

Премудрая Сестра пристально посмотрела в глубь тусклого коридора, откуда появилась Сестра Ворсянка. Сестра Ворсянка воспользовалась возможностью осмотреть Флору. Встревоженная ее явным неодобрением, Флора неловко сделала книксен. Сестра Ворсянка сильно шлепнула ее по ближайшей коленке.

– Никогда не выворачивай носки вперед! – Она взглянула на Премудрую Сестру. – Какая дерзость! Но, судя по влажному меху, она из новеньких, и все же я не понимаю…

– Мы были вынуждены ждать, пока вылуплялся трутень. Она увидела здесь такие древности…

– О, новый принц! Честь нашему улью! Он сразу был очень хорошеньким? Или это к ним приходит, когда поднимается мех? Как бы я хотела…

– Сестра Ворсянка, скольких кормилиц вы потеряли?

– С последней инспекции? – Сестра Ворсянка насторожилась. – Если сравнить с другими отделами, можно сказать, потерь не было. Мы не то, что полевки, мы ограждаем себя от внешнего мира, избегаем его опасностей, однако и нашей породе случается пострадать. – После этих слов она откашлялась. – Шестерых, Сестра, с последней инспекции. Я их убираю при малейшем признаке беспорядка или намеке на хворь – мы на авось не полагаемся. И, конечно, у нас здесь только чистейшая порода и самые послушные пчелы. – Она снова откашлялась. – Шестерых, Сестра.

Премудрая Сестра кивнула.

– А что вы слышите о других отделах?

– О! Это лишь сарафанное радио, пустые сплетни, которые и запоминать не стоит…

– Все же вспомните, – попросила Премудрая Сестра, внимательно глядя на Сестру Ворсянку, ее аромат вился в воздухе.

Флора смотрела вниз, на восковые плитки, но не двигалась. Сестра Ворсянка скрестила руки.

– Премудрая Сестра, нам в Питомнике жаловаться не на что, пищи в избытке, все нам приносят – мы не испытываем нужды, нам не грозит опасность…

Однако она явно колебалась.

– Ну же, Сестра. Снимите с себя бремя, – сказала Премудрая Сестра спокойным, добрым голосом, и собеседница осмелилась поднять на нее глаза.

– Ходят слухи, что этот сезон испорчен дождем, что цветы дичатся нас и гибнут нерожденными, что полевки падают в воздухе и никто не знает, почему! – С этими словами она судорожно дернула свой мех. – Говорят, нас ждет страшный голод, все новорожденные умрут, а мои маленькие кормилицы так беспокоятся, что я боюсь, как бы они чего не забыли. – Она покачала головой. – Не то чтобы такое с кем-то уже было, Сестра, никогда, ведь за ними так строго смотрят, всегда рядом охрана, так что, даже если бы они могли считать… можете убить меня, если это не так.

– Мне не требуется ваше разрешение.

Сестра Ворсянка разразилась смехом и протянула одну из своих рук.

– О Премудрая Сестра, мне так хорошо от ваших шуток – теперь, когда поделилась своим бременем, я больше не боюсь!

– В этом роль Медовки: освобождать от страхов всех, весь улей.

От Премудрой Сестры распространился умиротворяющий аромат, наполнив комнату.

– Аминь, – сказала Сестра Ворсянка. – Пусть не оставит мужество породу Артишока.

– Что? – спросила Флора. – Что они делают?

Вопрос вырвался раньше, чем она успела подумать.

Сестра Ворсянка воззрилась на нее в негодовании, сразу забыв о собственном беспокойстве.

– Она говорит? Какое бесстыдство! Премудрая Сестра, прошу простить мое любопытство, но объясните мне причину ее присутствия. Если для уборки, тогда я присоединю ее к следующей группе. Но я надеюсь, теперь не все уборщицы обладают даром речи, ведь иначе нас ждет жуткий переполох! – Она метнула злобный взгляд на Флору. – Грязные строптивые создания.

– Сестра Ворсянка решила обсуждать наши цели?

– Нет, Сестра, никогда. Простите меня.

– Тогда будьте добры припомнить, что вариация – это не то же самое, что нарушение.

– Сестра одарила меня своей высшей мудростью, хотя в моих невежественных глазах это все едино. – Сестра Ворсянка шагнула в сторону от Флоры. – Как она чудовищно огромна – и этот мех, когда высохнет, будет густым, как у трутня, а ее корпус черен, как у коровы, – не то чтобы я видела хоть одну, слава Матери.

Премудрая Сестра стояла очень тихо:

– Вас, вероятно, утомило долгое дежурство? Ваше верное сердце желает служить дольше, однако дух ваш притомился?

Сестра Ворсянка тревожно качнула головой. Премудрая Сестра повернулась к Флоре:

– Открой рот, Флора-717, пусть Сестра Ворсянка посмотрит.

Она повиновалась, и Сестра Ворсянка проворно заглянула ей в рот, а потом с удивлением перевела взгляд на Премудрую Сестру. Затем она взялась за язык Флоры и вытянула его на всю длину, после чего позволила ей спрятать его в рот.

– Понятно! Это и вправду возможно, но ведь с таким языком…

– Она забудет свой язык, когда придет время воссоединиться со своей породой. А если она будет им трепать, я лично сотру из ее разума любые знания. Проверьте ее и, если она ничего не выдаст, отправляйте немедленно. – С этими словами Премудрая Сестра взглянула на Флору по-доброму. – Такой эксперимент – огромная привилегия. Что скажете?

– Смиряться, Подчиняться и Служить. – Эти слова вырвались у Флоры непроизвольно.

Сестра Ворсянка содрогнулась.

– Будем надеяться, она нас не подведет. Такая уродина!

Смущенная Флора повернулась к Премудрой Сестре, ища защиты, но Жрица куда-то исчезла.

– Они так делают, – сказала Сестра Ворсянка, глядя на нее. – Никогда не знаешь, как с ними быть, они всегда удивят тебя. Ну, значит, пойдем.

Она открыла дверь, и Флора уловила сладкое и чистое благоухание.

– Если бы сама Премудрая Сестра не сказала мне поступить так, я бы назвала это святотатством. – Она подтолкнула Флору в дверь. – Давай покончим с этим.

Огромный Питомник вмещал длинные ряды поблескивавших колыбелек, и над некоторыми из них виднелось зыбкое свечение. Флора последовала за Сестрой Ворсянкой в глубь помещения. С удивлением она поняла, что это светилась жидкость, выходившая по каплям из ртов молодых кормилиц, склонившихся над колыбельками. Их было очень много, и все бесшумно передвигались по палате. Кормилицы были молодые и хорошенькие, с сияющими подбородками.

– Как здесь прекрасно!

Сестра Ворсянка, несмотря на свою неприязнь, пригладила мех на груди и кивнула. Указав на колыбельку, над которой не было кормилицы, она спросила Флору:

– Какого пола?

Флора заглянула в колыбельку. Личинку совсем недавно высидели, нежные жемчужные завитки-ракушки все еще виднелись на полупрозрачной белой коже. Крохотное личико было закрыто, личинка спала, и над ней витал сладкий молочный запах.

– Самочка. Она просто чудо!

– Всего лишь очередная работница. Теперь найди самца, – сказала Сестра Ворсянка, обводя широким жестом питомник.

– Да, Сестра, – кивнула Флора, поднимая антенны.

От каждого ряда она втягивала запах самочек, сильный и ровный.

– Отсюда ты не сможешь, глупая девчонка.

Флора ничего на это не ответила. Она ощущала другую породу молодых кормилиц и запах тысячи новорожденных самочек. Запаха самца здесь не было.

– Я все проверила, здесь самцов нет. Почему это?

Сестра Ворсянка уставилась на нее и сказала:

– Под конец сезона Пресвятая Мать их уже не делает, – сказала она и встряхнулась. – Хорошего нюха мало, чтобы ты оставила ряды уборщиц. А теперь придержи свой дерзкий язык, и давай проведем этот дурацкий эксперимент.