— Я люблю тебя, Юнги…

***

Время неумолимо несётся вперёд и ему плевать, что кто-то хочет, чтобы оно хоть на чуть-чуть замедлило свой ход. Бесчувственная скотина, прямо как Юнги.

Когда Чим вернётся домой, он будет долго плакать, умирая от боли, что сам принёс себе. Хосок же, слушая приглушённые подушкой всхлипы, будет корить себя за то, что повёл брата на эту вечеринку. Он будет всей душой ненавидеть себя за то, что не уследил за ним, не уберёг от этой боли, разрывающей его на мелкие кусочки.

Но это будет потом, чуть позже. Сейчас же Чимин, сдерживая подступающие слёзы, быстро одевается, желая как можно скорее покинуть квартиру, в которой за каждым его движением следят два холодных глаза. Он изо всех сил старается не вспоминать жестокие слова, сказанные пять минут назад.

Но Юнги не преклонен, он повторяет, желая скорее избавиться от этого маленького наивного мальчишки:

— Я не хочу тебя видеть больше, — проверив телефон на наличие новых уведомлений, он, злясь, кидает его куда-то в район подушки, — тебе на такси, — кинув несколько купюр на пол, он разворачивается и скрывается в ванной, не видя горячих слёз, стекающих по прекрасному лицу Чимина.

Мин прямо в домашних вещах залезает в ванну, включая горячую воду, так сильно обжигающую кожу и напоминающую прошлую, столь же горячую ночь. А в его голове продолжает светиться картинка главного экрана телефона.

«Хося — двадцать девять пропущенных вызовов.»

========== Ничто не проходит бесследно ==========

Парень заинтересовано вглядывался в окно машины, наслаждаясь улицами Сеула. Весна только-только вступила в свои владения, но, признаться честно, она неплохо поработала за эти считанные недели — не было и намёка на сугробы, а отовсюду дул тёплый, почти летний ветер. Улыбаясь спешащим прохожим, их недовольным лицам, Чимин не мог не радоваться, когда видел множество вывесок магазинчиков, написанных на родном языке. Он скучал по этому городу, по этой стране.

Поправив наручные часы, его окутала такая детская радость — он не мог больше ждать, он хотел увидеть семью, родной дом. Когда машина остановилась, Пак разочарованно выдохнул, глядя на пробку впереди, и прилёг на задние сиденья машины. Прикрывая глаза, парень решил хоть немного поспать. Выдался длинный перелёт, ему нужен был отдых.

Прошло три года с того момента, как Чимин покинул родительское гнёздышко, отправляясь «покорять» Японию. Когда родителям предложили перевести сына в иностранную школу, они, конечно же, согласились, ведь и сам парень мечтал учиться за границей. Это была прекрасная возможность, чтобы изучить язык, получить престижное образование, сбежать от проблем. Сбежать от Юнги.

После того вечера старший каждый раз, когда на его пути встречался Пак, смотрел на него так, словно перед ним какой-то мусор, морщился, словно наступил в грязь. Иногда, когда они проходили мимо друг друга, Мин не мог не сказать что-то колкое, что-то, что каждый раз наносило большую боль. Каждым своим словом он убивал Чимина, наслаждаясь запуганным взглядом, который младший не мог на него поднять. Чимин умирал день за днём, мучая себя той прекрасной ночью, что подарил ему Юнги, мучая той бессердечной фразой, брошенной им же на утро.

Сбежать в Японию не было таким уж плохим решением, как казалось Чимину в начале. Переехав, он полностью погряз в повседневной рутине, пытаясь как можно скорее привыкнуть к бешеному ритму Токио. Месяцами парень уставал настолько, что просто приходил домой и ложился спать. Ему было трудно, но он справился, привык и стал полноценным жителем этого сумасшедшего города. Позже, когда душевные раны уже почти перестали ныть, Пак начал часто вспоминать о тех событиях, находя их уже не столько неприятными, больными, сколько прекрасными, светлыми воспоминаниями, которые останутся навсегда в его сердце. Он понял, что всё произошедшее было лишь мимолётным желанием Мина, который не стал утруждать себя и воспользовался возможностью воплотить его в жизнь.

Все эти годы Чимин продолжал любить Юнги,а простив, это стало делать ещё проще. Ведь в том, что всё так получилось, виноват не только старший. Но Пак больше не надеялся, что у них может что-то получиться, что Мин изменится и сможет принять его. Парень понял, что это всё настолько детские наивные мечты, что каждый раз, вспоминая об этом, он не мог сдержать смешка. Мин Юнги навсегда останется в его памяти, он всегда будет его такой прекрасной, но такой колючей первой любовью. Ведь Юнги никогда не будет его.

— Мы приехали, — таксист, заглядывая в зеркало заднего вида, улыбнулся, понимая, что его клиент уснул. — Парень, мы на месте, — повернувшись, мужчина чуть потрепал его по плечу.

— А? — сонно потирая глаза, Чимин вмиг проснулся, садясь и озираясь вокруг.

— Приехали, говорю, — продолжая улыбаться, водитель озвучил стоимость поездки.

— Да, спасибо большое, — доставая бумажник, Пак растерянно начал пересчитывать купюры, протягивая нужную сумму мужчине, — до свидания.

Глядя вслед уезжающей машине, парень поёжился от свежего воздуха, кутаясь в огромный шарф. «Вот я и дома» — улыбнувшись, он крепче сжал ручку чемодана, разворачиваясь и направляясь в дом, который, кажется, ничуть не изменился за эти три года.

***

— Мама, я пришёл, — Хосок, невольно хлопнув дверью, разулся и, удивлённо глядя на чьи-то кеды и пальто, пожал плечами. «Гости что ли?»

— Я на кухне, быстрей иди сюда, — смеющийся голос женщины заставил парня всё же отложить поход в душ и направиться туда, куда она звала. Будь её голос хоть немного другим, он бы ни за что на свете не предал собственных желаний и сначала насладился бы ванной, а потом уже пошёл к ней. Но её голос… он был таким живым и радостным, казалось, что она находилась на седьмом небе от счастья. Но что же могло её так обрадовать? Она, конечно, всегда радовалась тем редким случаям, когда Хосок приезжал из общежития на пару-тройку дней домой, но сейчас причиной радости было явно не это.

— Давно не виделись, хён, — Чимин, улыбаясь так сильно, что его глаза превратились в маленькие щёлочки, раскинул руки в стороны, призывая брата к объятьям.

— Мини? — Хосок застыл на пороге кухни не в силах двинуться с места. В голове была тысяча и одна мысль, не дающая переварить, осмыслить происходящее сейчас. Как Чимин мог стоять сейчас перед ним, если он должен быть в Японии? Как он может так радостно улыбаться, если должен быть в другой стране, учиться там или ещё чем заниматься?

— Эй, ты что, не рад видеть своего младшего брата? — вопросительно поднимая брови, Пак не мог понять, почему старший продолжает тупить и стоять неподвижно.

— Рад, конечно! Но, — почесав переносицу, Чон растерянно опустил взгляд, бегая им по полу, а потом вновь начал разглядывать мелкого. «Когда он так изменился?»

Перед Хосоком сейчас был не тот маленький подросток, уезжавший три года назад в Токио. Даже не тот, что всего пару месяцев назад разговаривал с ним по скайпу. Этот ребёнок был таким другим. Хотя можно ли теперь назвать его ребёнком? Прошедшие года не пронеслись не заметно, Чимин явно не терял времени зря. Он изменился как внешне, так и внутренне. Если первое было видно сразу, то вот второе проскальзывало в каждом его движении, взгляде, это было не заметно, почти мимолётно, но всё же чувствовалось. Взять хотя бы то, как он был одет. Прошлый Чимин всегда имел ужасный вкус в одежде, предпочитая удобство красоте, но сейчас он научился сочетать это всё. В этих штанах и вязанной кофте парень выглядел так солидно, что Хосоку становилось даже чуть завидно, ведь сам он предпочитал расхлябанный стиль. Но всё же самым явным знаком того, что Пак изменился, было то, что он теперь не стеснялся выделяться, это было понятно, как дважды два, взять к примеру его волосы. Он мало того, что не побоялся перекраситься (он уже пробовал что-то подобное, но обычно он лишь красился на два-три оттенка светлее), Чимин не побоялся излишнего внимания, которое могут вызвать его довольно яркие рыжие волосы, которые ему, кстати, очень шли.