— Идиот, — улыбаясь, проговорил парень, кладя руку на всё ещё чуть пухлую щёку Пака, поглаживая её большим пальцем. — Мне мало тебя, Чимин.

Застыв, Пак удивлённо хлопал глазами. Мин Юнги, будучи абсолютно трезвым, выспавшимся и, кажется, пребывая даже в хорошем настроении, говорил подобные вещи ему, Пак Чимину, которого вечно любит упрекнуть в чём-то или съязвить ему. Продолжая неподвижно стоять и смотреть на старшего, он понимает, что даже забывает дышать. В попытке сделать спасительный глоток воздуха Пак открывает рот, но почему-то сразу же закрывает его, так и не сделав то, что хотел.

Юнги стоит прямо напротив, такой сонный и домашний, с нежностью смотря на прекрасное лицо напротив, время от времени на которое падают всё ещё не высохшие капли воды с волос, но Мин считает, что это прекрасно. Он вообще почему-то теперь всегда считает, что Чимин слишком прекрасен для этого мира и для него в частности. Сам же Чимин чуть взволнованно смотрит на светлую кожу, тонкую шею и чуть вздымающуюся грудь. А ещё на еле заметный шрам прямо по середине. И в его голове сразу образуется столько вопросов, что он не знает, какой озвучить первым. Откуда он? Это ведь не то, о чём он думает? Почему Чимин вообще заметил его только сейчас? Перебарывая себя, Пак медленно, боясь сделать что-то не то, тянет руку к груди напротив, кончиками пальцев касаясь неровной кожи, проводя сверху вниз по всей длине шрама.

— Мне не больно, поэтому можешь смелее, — с такой лаской говорит Юнги, что хочется прижать его к себе и никуда не отпускать. Это был первый раз, когда Мин был не против того, что кто-то прикасается к этой метке, напоминанию, что всё в жизни имеет свою цену, даже сама жизнь.

— Тебе было страшно? — еле слышным шёпотом задавая вопрос, Пак не может отвести взгляда, убрать руку и выкинуть из головы всю эту массу вопросов.

— Не то слово.

Юнги не знает, что его толкает на то, чтобы так спокойно отвечать на этот вопрос из полностью «закрытой» темы, но следует этому толчку, ибо понимает, что Чимину сейчас почти также страшно, как и ему когда-то. Чимин такой человек — переживания, проблемы других он слишком сильно принимает к сердцу, пытается помочь избавиться от всех плохих мыслей, хотя сам разрывается на тысячи кусочков из-за собственной боли и тревог. Но он никогда не скажет, не покажет этого. Таков Пак Чимин. И именно поэтому Юнги восхищается им, никогда не скажет об этом, но восхищается.

— Я хочу поцеловать тебя.

— А что мешает?

Юнги, чуть улыбнувшись, тянется к губам напротив, невесомо соприкасаясь с ними и раскрывая глаза, когда Пак, обвив его шею руками, углубляет поцелуй, проходясь языком по нёбу, чуть щекоча его. Нежность, окутывающая этих двоих, разливается по телам, проникая даже в самые труднодоступные места, заставляя забыть обо всём, что существует за пределами квартиры, комнаты.

До боли сжав талию младшего, Мин отступает назад, падая на мягкую кровать и ближе прижимая чужое тело. Паку не нужно большего, он понимает Юнги и без слов, поэтому зарывшись пальцами в светлых волосах, он оставляет скомканный поцелуй на тонких губах, спускаясь ниже, к шее, и, чуть оттянув кожу, посасывает её, получая в ответ на свои действия тихое ругательство. Юнги не нравится, когда у него забирают лидирующую позицию. Он, наконец скинув мешающее полотенце, сжимает упругие ягодицы, вновь оставляя на них синяки от пальцев.

Пак, ухмыляясь, отстраняется от его шеи, возвращаясь к желанным губам, и, обводя ключицы, спускает ниже, задерживаясь у сосков и чуть сжимая один, вновь целует старшего. Почему-то только сейчас он чувствует вкус кофе и горький привкус сигарет, портящий всю романтичность действий. Юнги, продолжая сжимать его ягодицу, другой рукой мягко проводит чуть выше, к пояснице, задевая её немного отросшими ногтями и вновь возвращая её вниз. Пак, чувствуя, как длинные пальцы проходятся по колечку мышц, начинает тереться уже давно затвердевшим пахом об ткань трусов старшего, чуть хныкая в поцелуй. Этого хватает, чтобы Юнги сорвало крышу.

Резко перевернув младшего на спину, он навис над ним, отрываясь от его губ, и нарочно медленно начал стягивать ненужную тряпку. Мин, наконец представ перед парнем абсолютно голым, пошло ухмыляется, видя, как глаза Чимина полностью стали какими-то пьяными, наполненными неистовым желанием чужого тела. Пройдясь языком по губам, блондин чуть наклонил голову, позволяя чёлке спасть на глаза, и прикусил губу, смыкая пальцы вокруг своего члена и не отрывая глаз от глаз напротив. Безумно хотелось достать фотоаппарат и запечатлеть вот такого вот Чимина, пошло облизывающего пересохшие губы, полностью раздетого, обхватившего своё возбуждение и чуть стыдливо сдвигающего ноги.

— Не стоит, — наклонившись к младшему, Мин провёл одной рукой по его внутренней стороне бедра, начиная медленно двигать второй рукой, задерживая большой палец на головке.

Пак полностью теряет контроль, а вся его стыдливость машет ему рукой, когда блондин, наклонившись ещё ближе, соприкасается своим членом с его. Не в силах контролировать себя, Чимин начинает надрачивать, пытаясь синхронно двигать рукой вместе со старшим. Первый стон, слетевший с пухлых губ, раздаётся по квартире слишком громко, так, что у Юнги начинают трястись руки, а в голове появляется одна единственная мысль.

Постепенно замедляя движения, он рвано дышит, наблюдая за прикрывшим глаза Паком, стонущим на всю квартиру и продолжающим двигать рукой на своём члене. Чимин, кажется, так увлечён, что не замечает, что его ноги разводят шире, чуть приподнимая за поясницу и подкладывая под неё маленькую подушку, так вовремя оказавшуюся под рукой.

Юнги не хочет причинять боль Чимину, но и искать крем, который, если его не подводит память, вообще валяется где-то под кроватью, поэтому он просто надеется на то, что последствия этой ночи ещё не прошли, и, размазав по члену появившуюся жидкость, устраивается между ног младшего, плавно надавливая, входя. Пак, изогнувшись в спине, громко стонет, откидывая руки в стороны. Накрывший оргазм, сопровождающийся чувством заполнения — это лучшее, что он когда-либо испытывал в жизни. Испачканные в сперме младшего тела парней сливаются воедино, в то время как Юнги сходит с ума от узости Чимина и его пульсирующих мышц. Закинув его ноги на плечи, Мин рывком притягивает к себе рыжика, остервенело впиваясь в его губы. Сумбурные движения, безумно узкий Чимин, его тихие стоны в поцелуй и громкие шлепки мокрых тел создают поистине прекрасную симфонию звуков, полностью заполняя всё вокруг. Мин, чуть шикнув, сильнее сжимает мягкое тело под собой, заставляя младшего ощутить приятную боль, заставляющую громко стонать, срывая голос.

Юнги чувствует приближающийся оргазм и, обхватив член младшего, рвано двигает рукой, даря Чимину тысячу смешивающихся ощущений.

— Твою мать, Юнги, — крича, Пак обхватывает руку старшего, задавая нужный ему ритм, и, спустя пару движений, вновь изливается на их тела, сводя Мина с ума.

Мин не выдерживает и почти следом кончает, заполняя младшего тёплым семенем, стекающим вниз, пачкая светло-голубую простынь. Навалившись на Пака, он пытается привести сбившееся дыхание в норму, но всякие попытки оказываются тщетными, ведь Чимин, уткнувшись ему в плечо, начинает медленно расцеловывать выпирающие ключицы, чуть покусывая.

— Пак Чимин, — делая паузу после каждого слова, Юнги громко дышал, зарываясь пальцами в крашенных волосах, — ты ахуенен.

Чуть позже они обязательно встанут с кровати, направляясь в душ, и помогут друг другу отмыть испачканные тела, в перерывах целуясь. А ещё Юнги отметит, что ему до безумия нравится мыть голову младшему, ведь тот так мило жмурится, боясь, что шампунь попадёт в глаза. Они ещё долго будут сидеть на диване в гостиной, крепко обнимаясь и говоря о какой-то ерунде. Их идеальный день, начавшийся с прекрасного утреннего секса, будет разрушен сообщением, пришедшим на телефон Чимина от мамы, которая в срочном порядке хочет видеть сына дома. Но даже это не убьёт хорошее настроение младшего, который долго будет уговаривать его остаться ещё ненадолго. Но Пак останется непреклонным, ведь дома, видимо, что-то произошло, и он должен вернуться.