Только тут, я по настоящему испугался - руки задрожали, сердце забилось. Вынув нож из чехла, я перезарядил ружьё и вслед за Пестрей, прибежавшим на выстрел, пошёл за медведем...
Я ранил медведя и надеялся, что собака поможет мне найти его, однако Пестря, осознав опасность, вернулся из погони и словно загипнотизированный, медленно шёл впереди меня, не сворачивая, и озираясь по сторонам.
Преследовать медведя в непроходимых стланиковых зарослей я не стал и вернулся на сейсмостанцию живым и здоровым...
Сейсмостанции, стояли в самой глухой тайге и потому, медведи в их окрестностях были не редкость. Мой напарник, уехавший строить новую сейсмостанцию, через несколько месяцев, прислал мне целую картонную коробку медвежатины, а после рассказывал, как этих медведей добывали...
- Первый пришёл к нашему костру вечером, в сумерках - говорил Толя.
- Он подкрадывался из-за валежины. Но кто - то из ребят заметил, его большую голову торчащую над толстым стволом, поднял тревогу, и сбегав за ружьями, мы его тут же расстреляли...
- Второй медведишко, повадился таскать из маленькой бани, наши съестные припасы.
Эта баня, стояла от строящегося сруба сейсмостанции, на расстоянии пятидесяти шагов, на берегу шумного ручья.
- Мы там оставляли в эмалированном тазу, засоленную рыбу...
- В первый раз он пришёл, залез в баню, унёс таз с рыбой в кусты и там её съел - пустой таз мы нашли с глубокими вмятинами от когтей...
- На следующее день, мы установили петлю из стального тросика, на лиственнице, рядом с баней.
Медведь пришёл ночью, потянул наживку, петля сработала и ухватила его за переднюю лапу...
Хищник так и стоял рядом с деревом несколько часов, временами подтягивая к себе груз, однако освободиться не смог.
Утром, кто -то, на рассвете вышел "до ветру" и увидел стоящего на задних лапах медведя, подле бани. Поднялась тревога и медведь конечно был убит!
Мяса было так много, что мы сами ели и тебе переслали, полакомиться...
Медвежатина была действительно замечательно вкусная!
Вспоминается пятидневное путешествие на Белые озёра, тоже поздней весной, уже без снега.
Нас было двое. Мой напарник Вася, ленинградский недоучившийся студент - медик, уговаривал меня пойти на озёра ловить ондатру. И я согласился...
Мы замечательно провели время в этом походе, ночуя у костра и питаясь утятиной, которую добывали по утрам, в заводи, рядом с бивуаком...
... На озёрах царил весенний "шум".
Утки разных пород по утрам и вечерам устраивали драки, гонялись друг за другом и шумно крякали, свистели, плескали водой. Тут же, рядом, спокойно и умиротворённо плавала пара лебедей - в середине проточной озеринки, на острове, они строили гнездо. Ондатры на зорях, в тумане, как доисторические, маленькие чудовища, плавали по озеру, оставляя за собой косицы мелких волн. Над водой торчала только волосато - усатая голова и длинный хвост, отчего издалека, они были похожи на силуэт Лохнесского чудовища!
Мы ловили ондатр капканами, устанавливая их на кормовых "столиках" и в "уборных", на брёвнышках, у берега...
В окрестностях, жил крупный медведь, которого мы не встретили, но видели ещё свежий помёт и большие следы на влажной земле, на отмелях.
Там же, мне удалось подстрелить косулю, подобравшись к ней по полуострову и стреляя по ней через водный перешеек.
Мясо было на редкость вкусным, а Вася оказался замечательным поваром...
На обратном пути вынуждены были ночевать на сейсмостанции, потому что ручьи и речки после жаркого солнечного дня, растопившего снег в горах, превратились в ревущие потоки, и мы, не смогли переправиться через один из них...
Об этом и многом другом, рассказано в моей книжке рассказов: "Говорят медведи не кусаются". А свою жизнь на БАМе, я, подробнее описал в романе "Год жизни".
...Было время, когда я ходил на Белые озёра на охоту, зимой.
Выбирался на несколько дней, когда на сейсмостанции дежурил мой напарник, Толя Копейкин.
Случались эти походы раз в две недели.
В январе, стояли сильные морозы и однажды было около минус сорока!
Все речки по пути перемерзли и вода, застывая на глазах, сочилась по верху льдистым "салом".
Туман в полдень не рассеивался и казалось, что рассвет длиться весь день. Даже попить чаю из-за мороза по настоящему не удавалось, потому что кипяток остывал за минуту.
... В такой день, я возвращался с сейсмостанции на Озёрах к себе в Тоннельный. Расстояние между станциями было километров сорок, или около восьми часов непрерывного ходу.
Тайга стояла замороженная и мертвенно неподвижная. Казалось, всё живое попряталось от мороза в гнёзда, норы и убежища.
Но только мы отошли от станции километра полтора, как Рика, молодая собачка жившая у меня уже полгода и которую в тот раз я взял с собой, остановилась и глядя в одну точку, в направлении густого сосняка, глухо заворчала и несколько раз взлаяла басом.
Я продолжал идти не задерживаясь и метров через пятьдесят увидел следы волчьей стаи, совсем свежие.
Тут я понял, что Рика лаяла на волков, которых учуяла и может даже увидела в чаще...
Я пошёл осторожней, озирая окрестности и вспоминая, как ту же Рику, один раз чуть не поймали, наверное, те же волки, подкарауливая её в кустах.
Тогда, она на махах примчалась из кустов, испуганно оглядываясь и стала лаять, не отходя от меня ни на шаг.
Я пошёл в том направлении и увидел следы парочки волков, пробежавших там на галопе, только что... Они попытались поймать Рику.
... Однако мы продолжили путь в этом морозном тумане, и не останавливаясь, дошли до дома!
Я правда немного обморозил щёки и лоб, но ноги были в сохранности.
Весь опасный парадокс в это время, заключался в том, что надо было ходить по тайге в резиновых сапогах, а не в тёплых валенках. Вода в ручьях и речках промерзала до дна, и выдавленная снизу морозом, текла по верху и потому, резиновые сапоги были единственно подходящей обувью для лесных походов...
По дороге к себе на сейсмостанцию, я встретил знакомых ребят, лесорубов, которые, несмотря на актированный из-за мороза день, рубили просеку и тоже все были в "резинках".
Человек, в сибирской зимней пустыне, приспособился терпеть мороз и мой знакомый из Верхоянска, района считающегося полюсом холода на Земле, рассказывал, что они работают там, иногда при минус шестидесяти.
Интересно, что жару в шестьдесят градусов не выдержит ни один человек. Косвенно, это доказывает, что в прошлом, были более холодные времена, чем сегодня и человек приспособился лучше к холоду, чем к жаре...
И ещё интересная подробность. Для человека опасны, как оказывается не самые сильные морозы, а случайные неудачные обстоятельства...
Я сам чуть не замёрз несколько раз, в безобидной ситуации.
На БАМе это было дважды.
Один раз весной, на речке Амнунде, когда мы с Юрой Орловым, художником из Ленинграда, попали в проливной дождь, находясь на кромке трёхкилометровой наледи и крутого обрыва.
Вечер наступил как казалось внезапно и тьма помешала нам выйти на лесные просторы. Остановившись под высоким, непроходимым обрывом, нарубив сырых осиновых дров, мы укрывая пламя плохо разгоравшегося костра своими телами, крупно дрожа, с трудом развели большой огонь и сидели под дождём до утра, пока он не закончился...
Второй раз, я мог замёрзнуть с Нестером, моим будущим напарником по сейсмостанции "Кавокта", когда мы пытались штурмовать небольшой перевал между речками, во второй половине дня, в незнакомом месте. Это было уже на вторую зиму после нашего "сидения" на Кавокте...
Тогда, у меня хватило слабости и благоразумия, вовремя отступить и спуститься с почти достигнутого перевала назад, в долину.
