Литмир - Электронная Библиотека

Зато как прекрасно было после бани, сидя в избушке попивая чай с малиновым джемом, всем телом и душой, ощущать чистоту тела и здоровье души...

Думаю, что тамошние места могут со временем стать туристической Меккой для экстремалов, ибо такой чистоты и нетронутости природы ни до, ни после, моего там "сидения", нигде не видел. Зима и снег изолируют эти долины и добраться туда можно только на вертолёте.

Когда я прилетел на Кавокту - так называлась речка, шумящая быстрым течением подо льдом, рядом с домиком, после недавних снегопадов снег на вертолётной площадке ещё не затвердел, и мы выгружались, не выключая моторов и не останавливая винтов.

Я вышвырнул упиравшегося Пестрю на снег и он пополз на брюхе, подальше от страшной винтокрылой машины, ревущей, рубящей воздух длинными винтами.

Мы под этот грохот и рёв, выгрузили продукты на следующий месяц, рулоны фотобумаги, для сейсмо-датчиков, простились с улетающими на базу ребятами и помахав руками, улетающему в серое, неприветливое небо вертолёту, остались одни, среди белого заснеженного пространства, укрытого насторожённой морозной тишиной!

Началась наша долгая вахта, на затерянной в горных просторах, сейсмостанции...

Жизнь вдвоём имеет свои неприятные, а часто и страшные подробности.

Надо быть очень терпимым и спокойным человеком, чтобы жить вдвоём в тесной избушке, на пространстве в несколько квадратных метров.

Вспоминаются истории про полярников, проживших бок о бок, несколько зимних месяцев вдвоём в избушке. Они на всю жизнь перестали разговаривать между собой, будучи до зимовки хорошими друзьями...

Главная проблема - это отсутствие тем для общения. В первые несколько дней напарники рассказывают о себе всё, а потом идут надоедливые повторения, которые очень скоро начинают не на шутку раздражать...

Я придумывал разные походы и это спасало нас от сенсорной депривации - информационного голода! Позволяло, отвлекаясь хоть на день от надоевшей рутины, набираться впечатлений, о которых можно было не морщась, разговаривать несколько дней.

Для меня жизнь вдвоём намного тяжелее чем в одиночестве, и поэтому я держал себя в руках, следил за своими словами и эмоциями. Иначе возможны нервные срывы и большие, опасные неприятности...

Вот тому пример...

Пара моих сослуживцев, которые работали здесь до нас, залетела на сейсмостанцию "Кавокта" друзьями, а закончилось всё гибелью одного из них. Но это случилось уже позже...

Трудности совместной изолированной жизни касаются полярников, космонавтов и таких вот, как мы, затворников снежного плена. И если полярников и космонавтов тестируют на совместимость, то нас, конечно никто не подбирал заранее.

Несколько дней, в начале переселения мы с Нестером, говорили обо всём. Потом начались перебои в выборе тем или повторы, начинавшие раздражать. Потом мы замолчали и кроме трёх четырёх фраз за день, ничего не говорили.

Потом начинает раздражать в напарнике всё: как он ест или как смеётся. Всегда находишь, какие-нибудь недостатки в его поведении. И внутренне накаляешься. А если он ещё и храпит по ночам или портит воздух во сне, то не можешь освободиться от принудительного общения и ночью...

Постепенно раздражение накапливается и переходит в беспричинную ненависть...

А тут уже и до греха недалеко...

Поводом для роковой ссоры у знакомых операторов, о которых я упомянул выше, была бражка, которую "соорудил" один, "...бывший зэк, большого риска человек...", как поётся в песне Высоцкого. А второй - охотник и трезвенник, да к тому же ещё и старший по станции, после выяснения отношений, вылил её на снег...

Бывший зэк обматерил напарника и решил пробиваться к центральной Бамовской дороге, уходить на базу. И по пути несколько раз провалившись под лёд, замёрз, тщетно пытаясь разжечь костёр...

У нас с Нестером жизнь была повеселее. Хотя меня раздражало его выпячивание старшинства на станции - он был моложе меня лет на двенадцать. Ещё, я очень переживал о семье и детях, оставленных мною в городе...

Тем не менее, когда через полтора месяца, я улетал на базу, мы с Нестером простились дружески...

Зато на всю жизнь я усвоил правило проверенное на опыте: "Ты живёшь не один на свете!" И ещё, я с благодарностью вспоминал армию, которая научила меня сосуществовать с разными людьми и стараясь самому быть свободным, не "заедать" жизнь других...

Армию, правда, уже значительно позже, я стал воспринимать как монастырь, как "проверку на дорогах" жизни, как испытание которое нам даёт Бог, чтобы понять себя и других, тех, кто живёт рядом и вокруг нас.

И я бы настоятельно посоветовал всем, кто хочет воспитывать свою волю, пройти через это нелёгкое испытание. В конце концов все невзгоды забудутся, а армейская закалка, останется. И потом, только после армии, я, по настоящему начал понимать, что значит быть свободным...

... По прилёту с Кавокты на базу, меня отправили на сейсмостанцию на другую сторону Северо-Муйского перевала, где я с удовольствием стал жить один...

После вынужденного общения на Кавокте, это было для меня почти что раем...

А потом моим напарником стал Толя, весёлый, простоватый, но безобидный парень лет двадцати пяти, давно работавший в отряде.

Наслышанный о моём самостоятельном характере, он вёл себя прилично. А когда напивался изредка, то приходя в домик, ложился спать, что-то недовольно бурча. Назавтра он просил у меня извинения и клялся, что бросает пить.

Вскоре он уехал на строительство новой сейсмостанции, на Белых Озёрах и я вновь остался один...

ОТШЕЛЬНИЧЕСТВО.

Оставшись один, я решил, заняться своим физическим и интеллектуальным здоровьем.

На БАМе был сухой закон, но иногда кто-то привозил с "материка" и возможности все-таки были.

Но я решил совсем не брать в рот спиртного. И чувствовал от этого себя только лучше.

Я начал экспериментировать с диетами. Записался в поселковую библиотеку и начал вести дневники и учить по самоучителю латынь. Каждый день я делал силовую зарядку и со временем стал хорошо тренированным и сильным, как никогда.

Эта сейсмостанция стояла неподалеку от горячих радоновых источников, на берегу той же речки Кавокта, которая брала свое начало в долине, рядом с местом моей первой командировки, но намного ниже по течению.

Первый раз окунувшись в радоновый источник, я несколько минут спустя, почувствовал, будто у меня крылья за спиной выросли. Таков был эффект от купания в "волшебной" радоновой воде...

... Километрах в двух от нашей сейсмостанции, ниже по реке, был вход в Северо-Муйский тоннель - "норка", как его называли все.

Однако к нам в избушку редко кто заходил, потому что люди напряженно работали. Я сам и особенно Пестря, почувствовали себя здесь совершенно комфортно.

Каждый день, несмотря на капризы погоды, я купался в радоновом источнике и меня сопровождал к нему Пестря. Пока я блаженствовал в горячей пузырящейся, "живой" воде, он лежал рядом с вырубленной в камне ванной, а потом вместе со мной переходил речку по узким жёрдочкам и деловито трусил впереди, как управдом перед комиссией, забегая то вправо то влево, обнюхивал кустики и пеньки, словно говоря: "У меня всюду порядок, всё тип-топ".

38
{"b":"621062","o":1}