Среди посещавших музей немцев были желающие прихватить какой-нибудь экспонат в качестве сувенира. Щеколдин пресекал эти попытки, говоря, что напишет Гауляйтеру Розенбергу. Эта угроза всегда срабатывала. По случаю взятия Севастополя эсэсовцы в чёрных мундирах устроили в залах дворца банкет. Попросили у Щеколдина посуду. Тот под опись выдал им воронцовские фарфоровые сервизы. После банкета Степан Щеколдин проверил опись; не хватало одной пепельницы. Щеколдин поднял скандал. Пропала собственность Рейха! Стали искать. Нашли у одного денщика. Тот был разжалован и отправлен на фронт. Так Степан хранил ценности музея. Через местную газету он обращался ко всем жителям оккупированных областей - бережно относиться к культурному наследию. Так продолжалось до весны 1944 года, до взятия Красной Армией Одессы, о котором даже профашистский Голос Крыма говорил уважительно. Степан отказался эвакуироваться вместе с немецкими частями. Одних его контактов с Гиммлером и Розенбергом было достаточно для виселицы. Но его пощадили. Через девять лет он вышел на свободу. Но в Крым не вернулся. Поселился в Таганроге. Всю оставшуюся жизнь посвятил поискам атрибуции и возвращению в музей ценностей Алупкинского дворца, выступая как авторитетнейший специалист по коллекции, которую он спас. Ещё через сорок лет, в 1993 Щеколдина реабилитировали, восстановили его честное имя. Такая история.

ЧЕТЫРЕЖДЫ НОМИНИРОВАН, И НЕ НАГРАЖДЕН

0x01 graphic

В 1984 году выдающийся советский биохимик, генетик Иосиф Рапопорт получил, наконец, Ленинскую премию за свои труды по химической генетике. Друзья семьи, знавшие характер Иосифа, попробовали предупредить неминуемую раздачу денег. Близкий друг позвонил Рапопорту в институт, желая напомнить о нуждах семьи. Но было поздно.

- Я уже все роздал! - радостно сообщил Рапопорт.

Он распределил свою премию между сорока сотрудниками своего института химической генетики. Одному сотруднику не хватило. Рапопорт вознаградил его из своих личных средств.

Двадцатью годами ранее, в начале 60-х, международный комитет по нобелевским премиям сообщил советскому правительству о выдвижении доктора Иосифа Рапопорта на нобелевскую премию по химии. В ЦК КПСС поставили условие: Рапопорт должен восстановиться в партии. Партийная организации Академии Наук предложила ему написать заявление о восстановлении членства в партии.

Рапопорт возмущенно отказался: “Они меня исключили, пусть сами и восстанавливают!”

- Тогда не получите нобелевскую премию.

- Я не продаюсь за 500 000!

Мы бы сильно ошиблись, если бы поняли эту браваду Рапопорта, как пренебрежение к партии и коммунистическим идеалам. Всю свою жизнь Иосиф бережно хранил свой комсомольский билет, со следами крови от ранения, полученного на фронте.

Он никогда не вышел бы из партии сам. Его изгнали за правду. Рапопорт был одним из немногих, если не единственным, выступившим на печально знаменитой сессии Академии ВАСХНИЛ 1948 года в защиту отечественной генетики, против Лысенко и всех так называемых “мичуринцев”, которые дрессировали растения, вместо того, чтобы изменять их геномы. Это был смертельный номер. Но Рапопорту было не занимать храбрости.

Прежде, чем его номинировали на нобелевскую премию, он был трижды представлен к званию Героя Советского Союза за свои военные подвиги. Будучи ученым, он был очень находчив. Благодаря своей находчивости он со своим батальоном в сентябре 1943 года без потерь форсировал Днепр. Кто был там, знает, чего это стоило, - Днепр был кровавым месивом.

За этот эпизод Иосиф был награжден орденом Боевого Красного Знамени и представлен к званию Героя.

В 1944 году Рапопрта пытались оставить в оперативном штабе корпуса: он был просто незаменим со своим знанием европейских языков, но Иосиф так рвался в бой, что генерал Бирюков не смог удержать его. И вновь он командир стрелкового батальона.

Однажды, в конце войны, в каком-то австрийском городке бойцы Рапопорта обнаружили склад фауст-патронов. К ним прилагалась инструкция на немецком языке. Рапопорт перевел инструкцию и обучил бойцов стрелять из этих гранатометов. Вскоре на городок двинулась колонна немецких танков. Рапопорт спрятал за заборами своих новоиспеченных “фаустников”, и они расстреляли немецкие танки, сами не понеся потерь.

В декабре 1944 Рапопорт лишился глаза. Но уже в январе 1945, сбежав из эвакогоспиталя, присоединился к своему корпусу. С тех пор и до конца жизни белая повязка на левом глазу стала его меткой.

Героя Советского Союза ему почему-то не дали, зато американцы удостоили его ордена за доблесть (Legion of Merit), поскольку именно Рапопорт командовал передовым отрядом, соединившимся с американцами на Эльбе. На кадрах кинохроники можно видеть его, с неизменной белой повязкой на утерянном глазу.

Советские награды его тоже не миновали: орден Суворова, и два ордена Боевого красного знамени. После войны он стал также кавалером Красной Звезды Венгерской Народной Республики, за действия на территории Венгрии.

На фронте Рапопрт с первых месяцев войны. К моменту нападения Гитлера он почти уже доктор наук. Его докторская диссертация назначена защитой в июне 1941. Но случилась война. Рапопрт вполне мог остаться в институте и продолжать свою научную деятельность, хотя бы защитить диссертацию, но он немедленно идет в военкомат и записывается добровольцем.

Его направляют на ускоренные командирские курсы Академии им. Фрунзе, и вот он уже на фронте, командир стрелкового взвода.

Тогда же, в ноябре 1941, Рапопорт получает тяжелое пулевое ранение. Но, после госпиталя возвращается на фронт. В 1943 году, во время короткой побывки в Москве, он защищает докторскую диссертацию и получает предложение академика Орбели вернуться к научной работе, но вновь возвращается на фронт.

В 1944 году - получает второе тяжелое ранение. Но и после этого, в третий раз возвращается на передовую.

Такой герой не мог сдаться перед лицом шарлатана Трофима Лысенко. Он выступил на сессии ВАСХНИЛ, и был изгнан из науки. Отстраненный от научной работы, Рапопорт смог поступить только лаборантом-микропалеонтологом по определению возраста нефтяных залежей, да и то лишь по временным договорам.

В 1953 г., уже после смерти Сталина, он пишет Н.С.Хрущеву письмо (обращаясь к нему “Гражданин Хрущев!”) с просьбой принять его для обсуждения положения в генетике. Ясно, что ничего кроме увольнения из очередного геологического учреждения в ответ на его письмо не последовало. Иосиф Абрамович был вынужден еще не однажды менять место работы и в хрущевскую “оттепель”, когда почти все ученые, уволенные после сессии ВАСХНИЛ, уже вернулись в биологию, а с 1956 г. - в генетику.

Только в 1957 г. академик Н.Н. Семенов смог взять его в свой Институт химической физики, где Рапопорт, сначала с очень маленькой группой, вновь стал заниматься химическим мутагенезом. Затем, благодаря поддержке директора, в институте был организован большой отдел химического мутагенеза, в котором Рапопорт продолжил фундаментальные и прикладные исследования по мутагенезу и выведению новых сортов сельскохозяйственных растений.

Позже пришло и официальное признание:

В 1979 Иосиф Рапопорт становится членом-корресподентом АН СССР; в 1984 г. ему присуждают Ленинскую премию; а в 1990 г., по инициативе Н.Н.Воронцова (тогда члена правительства) Рапопорту и группе классиков генетики за мужественную защиту отечественной генетики присвоили звания Героев Социалистического Труда.

ЯДЕРНЫЕ КОРОВЫ КУРЧАТОВА

В 80-е годы, когда в СССР был острый продовольственный кризис, Курчатовский Институт держал собственное стадо в 1500 коров и имел свой молокозавод.