Нобиле был ценным специалистом: он строил дирижабли для амбициозной Страны Советов. Был главным конструктором Дирижабльстроя, разместившегося в Долгопрудном, под Москвой. На Родине в Италии он был непопулярен после крушения его дирижабля ИТАЛИЯ.
После того, как советские летчики и моряки спасли экспедицию Нобиле в Арктике, СССР вышел из состояния международной изоляции. Маршал Тухачевский задумал строительство большого дирижабельного флота для Красной Армии.
С этой целью в 1932 году в СССР пригласили Умберто Нобиле, и заключили с ним контракт на четыре года. При личной встрече Тухачевский предложил Нобиле построить для Советского Союза флот из 450 дирижаблей каркасной полужесткой конструкции, каким и был дирижабль Италия. Когда ошарашенный таким размахом Нобиле заметил, что это потребует много денег, Тухачевский сказал: деньги мы считать не будем; сколько понадобится, столько и выделим.
Работа закипела. Говорят, что на службе Умберто был сух и деловит, зато в свободное время - очень дружелюбен, весел и прост в обращении с сослуживцами. Умберто писал в Италию, что здесь ему приходится учиться работать по-советски. Это значит, сидеть на бесконечных собраниях, на которых всякий ученик или уборщик мог высказывать критику в адрес руководства, и выслушивать указания, замечания и лозунги. При этом по кругу передавался чай. Всякий раз, кто-нибудь падал со стула, заснув во время собрания.
Вскоре со стапелей сошел большой дирижабль В-6 ОСОАВИАХИМ, модернизированный дирижабль ИТАЛИЯ. Умберто сказал, выступая публично: В-6 - это хороший дирижабль; его ждут большие полеты. И действительно, вскоре на В-6 был поставлен мировой рекорд по продолжительности беспосадочного полета. Этот рекорд продержался двадцать лет.
Дирижабли, построенные Нобиле, хорошо зарекомендовали себя на флоте. Они сопровождали корабли, находили минные поля, обнаруживали и уничтожали подводные лодки, прежде чем те могли начать торпедную атаку.
Энтузиастом вооружения дирижаблями Красной Армии и Флота был маршал Тухачевский. К несчастью над ним сгустились тучи, и хотя в 1936 году Тухачевский стал заместителем наркома обороны, он находился в постоянном конфликте с Ворошиловым. Это возвышение было началом падения. У Нобиле в 1936 году закончился контракт, и он уехал в Америку. Ведущие конструкторы Дирижабльстроя разбились на дирижабле В-6 при попытке спасения полярников станции СП-1, Папанина и Кренкеля, унесенных на льдине в море. Дирижабль натолкнулся на гору возле Мурманска, которая не была нанесена на карту.
Кроме того, близилась вторая мировая война, она переключила усилия правительств с дирижаблей на самолеты. Все перечисленное в совокупности похоронило советское дирижаблестроение.
После ареста и расстрела Тухачевского в мае 1937 года, отправился в лагеря ГУЛАГа и коллектив Дирижабльстроя, за контакты с иностранцем Умберто Нобиле.
ХРАНИТЕЛЬ. СПАСИТЕЛЬ ИЛИ ПРЕДАТЕЛЬ?
Немецкие солдаты, офицеры, жители оккупированной Алупки (южный берег Крыма), посетители Воронцовского дворца-музея, в глаза и за глаза называли его Хранителем. Старик еврей, которого он спрятал в подвалах дворца, называл его Спасителем, и даже самим Богом. Прокурор особого совещания НКВД назвал его предателем.
В марте 1944 года в Алупку, на адрес дворца-музея пришло письмо от самого Розенберга, в котором говорилось, что профессор Степан Щеколдин может эвакуироваться в Германию. Щеколдин сказал нарочному, что он никуда не поедет. - Большевики вас расстреляют, - заметил немец. - Меня не за что расстреливать, - ответил Степан Щеколдин.
Его действительно не расстреляли, только дали десять лет лагерей. Щеколдина арестовали 4 мая 1944 года. До этого он ещё успел напечатать в “Голосе Алупки” статью о том, какой ущерб нанесли культурному наследию Алупки немецкие оккупанты. Это ему не помогло. Ведь до этого при немцах он, в той же газете, писал о другом - о том, какой вред культуре принесли большевики. Прокурор Особого совещания спрашивал Щеколдина: кто поручил ему хранить музейные ценности? Если бы на месте прокурора НКВД был кто-то другой, Щеколдин мог бы ответить, что сам Бог вручил ему это дело.
Почти за двадцать лет до того, в 1926 году, в Москве, студент экономического ВУЗа Степан Щеколдин познакомился с художником Воронцовым, потомком князей Воронцовых, которым принадлежал дворец в Алупке - архитектурная жемчужина Крыма. Эта встреча изменила его жизнь. Родившийся в семье простого конторщика Степан изначально тянулся к искусству, но, подчиняясь воле отца, стал учиться на бухгалтера. Свободное время он посвящал изучению памятников Москвы. Воронцов ввёл его в круг московской художественной интеллигенции. Степан стал членом Общества Изучения Русской Усадьбы. Делал зарисовки, производил осмотры и замеры сохранившихся во множестве дворянских усадеб в Москве. Занялся самообразованием в области искусства. Всё шло прекрасно. Несмотря на революционный террор, культурная жизнь в СССР в двадцатые годы была достаточно свободной. Но в 1930 году начались первые репрессии. Власть опять взялась за уцелевших представителей старого режима. Общество Русской Усадьбы закрыли. Всех не могущих доказать своего пролетарского происхождения высылали из Москвы. Щеколдину пришлось доказывать, что в его семье все были простыми конторщиками и счетоводами, хранившими чужие деньги, но не имевшими своих. Объяснение приняли. Щеколдин остался в Москве. И продолжил свое самообразование в области архитектуры и живописи. Но недолго. В 1934 году его арестовали и присудили к ссылке в Архангельск. Также репрессировали его жену, брата, сестру и детей их. Через четыре года ссылки Щеколдин из Архангельска отправился в Крым. Ещё в 1926 году в Москве Воронцов рассказывал ему об Алупкинском дворце Воронцовых и пророчествовал, что Степан ещё будет в Крыму и сам увидит этот дворец. И вот теперь это предсказание сбывалось. Щеколдин приехал в Алупку в 1938 году. И сразу же отправился во дворец-музей, частично превращённый в санаторий. Директор музея принял его на работу сначала техником, затем экскурсоводом. Всё свободное время Степан посвящал изучению дворца - его тайных комнат, подвалов, ниш и лабиринтов. Вскоре ему пригодились эти знания.
В конце лета 1941 немцы подступили к Крыму. Музей подлежал эвакуации. Все ценности были упакованы в 140 больших ящиков. Но вывезти их не успели. В порту вместо музейных ценностей на борт грузили скарб работников крымского обкома. Частям НКВД приказано было взорвать музей. Уже подтащили взрывчатку. Но Щколдин поговорил с командиром подрывников. Сказал ему, что немцы уйдут, а дворец останется. Что это большая ценность. И командир не стал взрывать дворца.
В ноябре 1941 Алупку заняли немцы. Всех евреев тут же согнали в гетто, потом расстреляли. Дворец Воронцовых был объявлен собственностью Рейха. Через четыре дня немцы вывесили объявление, предписывавшее всем работавшим вернуться на свои рабочие места под страхом казни. Щеколдин решил воспользоваться этим для спасения музея. Он явился в комендатуру, отрекомендовался и его приняли на работу хранителем музея в ведомство Розенберга, ведавшего в Третьем Рейхе культурными ценностями завоеванных стран. Чтобы сохранить коллекцию Щеколдин придумал развернуть экспозицию в залах дворца. Если бы ценности остались в ящиках. Их просто вывезли бы в Германию. Так музей стал действующим. Вход для солдат - две оккупационных марки. Для жителей - три марки. Щеколдин продолжал водить экскурсии по музею. Самые ценные экспонаты он прятал в тайниках. Железная тайная комната была замаскирована книжным шкафом. На подлинных картинах вывешивал ярлык “копия”.
В 1942 году музей посетил рейхс-министр Гиммлер вместе с румынским королём Михаем. Быстро пробежавшись по дворцу, Гиммлер недовольно заметил - много копий, мало подлинников. Король Михай, напротив, долго расхаживал по залам. Рассматривал экспонаты, расспрашивал Щеколдина о судьбе последнего русского царя Николая. Заметил: скоро все там будем! Возле одной картины с ярлыком “копия” он сказал Щеколдину: это подлинник; нужно быть осторожнее.
