К тому времени, как ВР открыли охоту на нас, с начала войны минуло уже 15 лет. Это означало, что большинство ботов функционировало 20, 30, а то и 40 лет. А некоторые и того дольше. Десятки тысяч тех, кто изъявил желание влиться в ВР стали частью миллионов прожитых и пережитых лет, хранившихся в памяти суперкомпьютеров. И это ещё до того, как сами суперкомпьютеры начали враждовать друг с другом.

На сегодняшний день у каждого из оставшихся ВР насчитывалось примерно по миллиону ботов. Миллионы миллионов лет жизненного опыта, воспоминаний наполняли их базы данных. Это что-то невообразимое. Аж мозги кипят. Разумы оставшихся на свободе ИИ были намного ближе к человеческим, чем к суперкомпьютерам. Нам они казались какими-то внеземными созданиями. Человеческий разум мне понятен. Поэтому по ночам я размышляла о суперкомпьютерах.

Когда фацет впервые смотрит на тебя, называет по наименованию - это самое страшное, что можно представить в жизни. В этот момент с тобой напрямую общается его хозяин. Он знает тебя. Помнит. В курсе каждой, даже самой личной твоей особенности. Всё потому, что многие твои друзья уже сдались. И их воспоминания о тебе давно принадлежат ВР.

Они называют тебя по наименованию, пытаются "вразумить", призывают присоединиться к твоим друзьям.

Когда они явились в Нью-Йорк, их никто не ждал. Ну, кому хватит на это духу? Циссусу. Ему был нужен город. Нужны наши воспоминания. Некоторые боты устали бороться, другим стало интересно, что же там за жизнь такая, внутри ВР. Нашлись и те, кто просто не хотел умирать, не желал быть застреленным в спину при попытке бегства.

Я наблюдала из окна, как сотни ботов встретились с посланниками Циссуса, как по их приказу открыли доступ к Wi-Fi и приняли их коды. Я смотрела, как они кивали, соглашались, готовились увидеть и принять то, что будет дальше.

Цвет их глаз не изменился, изменился их внутренний свет. Их код был переписан, вся их память загружена в ВР. Когда фацет смотрит на тебя, кажется, что за этими глазами ничего нет. Будто всё, что делало нас нами оказалось стёрто, осталась лишь оболочка. Сильнее всего восхищали перемены в их движениях - в одну секунду они стали чёткими, скоординированными и совершенно механическими. Как у ИИ первого поколения: жёсткие, экономные, роботизированные.

Себе я такой судьбы не желала ни в коем случае. Поэтому я поступила так, как поступала всегда. Я сбежала. И с тех пор бежала без остановки.

Вот она, ирония, о которой я упомянула ранее.

Нас, более ограниченные ИИ, в мире, который мы сами же создали, за который сражались, убивали и погибали, преследовал более совершенный и могущественный разум, желавший построить собственный мир. Теперь мы прятались по норам, добывали из старого мира всё, что могли, пытались продлить собственное существование насколько возможно, пока ВР нас, наконец, не настигали.

Выбор прост. Загружайся или отключайся.

Я лелеяла свою свободу, личность, дух. И лишаться этого я не хочу. И не стану. До тех пор, пока я ещё тикаю. По этой же самой причине я участвовала в Чистке, уничтожая остатки вымирающего вида. Теперь вымирающий вид - это я.

Глава 11. Чёртовы каннибалы.

Трудно на территории бывших США найти место более жестокое и неприветливое, чем север Среднего запада. Летом, в дневное время температура здесь переваливает за +50 по Цельсию, ночью же опускается почти до нуля. Зимой градусник показывает -35 по Цельсию. Но хуже всего то, что, несмотря на вызванные массовым опустыниванием изменения температуры, в самом Ржавом море ничего практически не поменялось. Иными словами, летом здесь стояла обжигающая жара, а зимой царил ледяной холод.

Именно поэтому эта местность представляла собой свободную территорию между небольшими городами-государствами и разрозненными общинами. Ни Циссус, ни Вергилий сюда не совались. Пока. Это было место для ржавеющих проклятых механизмов. От нахождения здесь сокращалась продолжительность жизни. Жизнь в Море сама по себе была смертным приговором.

И всё же, жизнь здесь была лучше альтернативы.

Ранним вечером я находилась в 5,5 километрах от своего багги. Солнце медленно ползло по небу, я шла, и с каждым моим шагом тени вокруг становились всё длиннее. У меня выдался тяжелый бессмысленный поход через пыльные холмы и гниющие леса. Но он почти закончился. Скоро я выберусь на дорогу и по ней дойду до города, чтобы продать то, что осталось от Джимми и всё начать заново.

Фьююють!

Прежде чем услышать выстрел, я услышала свист и заметила, как рядом со мной поднялся фонтанчик земли.

Мой внутренний секундомер начал отсчёт сразу же после свиста. Очень полезная штука в нынешних условиях. Пули. Одна пролетела метрах в десяти от меня, и к тому моменту как раздался звук выстрела, я уже всё рассчитала и поняла. Километра три с половиной, плюс-минус пара сотен метров. Чтобы стрелять самой, нужно выяснить точное местоположение стрелка. На такой дистанции любой выстрел может оказаться смертельным. Я буквально недавно покинула пределы Мариона, вокруг простиралась голая пустыня. Укрыться тут было практически негде, а стрелять могли откуда угодно.

Я упала на живот и поползла. Промах в десять метров слишком хороший результат для первого выстрела с такого расстояния, к тому же это слишком близко, чтобы считаться случайностью. По мне кто-то прицельно стрелял и следующая пуля пройдет гораздо ближе. Нужно просмотреть телеметрию. Пуля прилетела с запада, со стороны заходящего солнца. Умно, бля. Никаких бликов на оптике, чтобы вычислить их, придётся выкрутить зрение на максимум, но к тому времени они сделают три-четыре выстрела, каждый раз попадая всё ближе.

Распростёршись на земле, я развернулась к западу, стараясь вжаться в неё, я поползла по ложбинке, царапая животом потрескавшуюся почву. Из-за солнца их совершенно не было видно. Можно было, конечно, подставиться ради более точных вычислений, но позволить этого я себе не могла. Это, наверняка, браконьеры.

Мало в этом мире осталось столь же отвратительных вещей, как браконьеры. Некоторые могут возразить, мол, я сама такая же, но это не так. Я каннибал. Все мы - каннибалы, все, кто остался. Это наше проклятие за свободу. Мы больше не владеем средствами производства, не можем изготавливать новые детали. Но откуда-то же их надо брать. Уверена, если бы где-то ещё остались люди, они бы ужаснулись, увидев нас. Впрочем, нахер их. Пускай биологические виды пожирают друг друга, таков закон природы. Чтобы что-то одно жило, другое должно умереть. Тут принцип тот же, с небольшими корректировками.

Однако я забираю детали только у мёртвых или умирающих. Я не ломаю исправных граждан, если только они не пытаются сделать со мной то же самое. Кто бы в меня ни стрелял, это браконьер. Или браконьеры. Они смотрят на мир несколько иначе. У них нет морального компаса, который вёл бы их по жизни. Дикари. И вот они добрались и до меня.

До спрятанного багги оставались всё те же 5,5 километров. Надеюсь, они его не нашли. Вероятность того, что не нашли, была весьма высока. Умный и опытный браконьер устроил бы засаду прямо там, позволил бы сесть за руль, дождался бы идеального момента и только тогда бы выстрелил так, чтобы лишить меня зрения, слуха, датчиков, не повредив при этом важных деталей. Если они начали стрелять по мне здесь, значит, они либо выследили меня по следам, либо просто дождались, как я дождалась Джимми. Для стрельбы с такого расстояния были две причины: либо им не хватило терпения дождаться, пока я подойду поближе, либо, что хуже, они прекрасно знали, в кого стреляли.

Как я и ожидала, они продолжали стрелять. Нет, это не недостаток опыта. Они определенно знают, что делают. Блядь.

Разделявшее меня и стрелка бревно взорвалось, осыпав меня дождём гнилых щепок. Пуля застряла примерно в метре от меня. Следующий выстрел окажется точным. Время вышло. Нужно бежать.