До десяти лет мальчик рос управляемый, иногда выгребал за мелкие проказы, но из соседей никто не обижался. – Ты про школу забыл, – напомнила мне Лия. – Ах, да, немного перескочил события. Дети охотника были постарше нашего Тэо, и чтоб не проказничали, не придумывали всевозможные пакости, родители их решили увлечь. Сига с Лией посоветовались и решили устроить школу: чтобы все дети были под присмотром и передать им знания, которые мы имеем. В это дело они и нас с охотником привлекли. Горд сразу выбрал для себя основной предмет – географию. Учебников у нас никаких не было, поэтому мы старались рассказывать о том, что знали и умели делать своими руками. Тэо в то время было чуть больше 5 лет, он тоже присутствовал на уроке, куда его денешь. Сига мелом на плоском большом камне рисовала буквы, это был придуманный алфавит эорийского языка, рисовала и картинки, чтобы дети поняли, что дерево, начинается с буквы «Д», а Птица – с буквы «П». Детям так понравилось. На следующий день вся окрестность знала, что у нас открылась школа. От дикарей пришли сразу вождь и новый колдун племени. Старого они съели за какие-то грехи. – Муж, не называй туземцев дикарями, ты же не любишь, когда я тебя Дэном называю, – вот, уж послал мне космос жену. Эти туземцы договор вели с женщинами, в основном молодой колдун участвовал в переговорном процессе. Лия говорит: – Наконец толковый малый появился в их племени. Наверное, пришло время начала цивилизации, когда в руководство дикими массами стали привлекать не сильных, а умных. Лия опять сморщилась, она мне не раз напомнила, что охотник с женой, тоже появились из такого же племени, только они жили в другом месте – на равнине. Туземцы направили пятерых, самых смышлёных из детей, среди них было две девочки. Что выторговали наши жёны – это был секрет, сказали – выгорит, поделятся добычей. Учение чередовалось с отдыхом, детям нравились перемены, они с обрезков шкур соорудили мяч, и во дворе пыль столбом стояла. Мы с Гордом и собаками занимались охотой, нас уже сопровождал не птиц, а целая стая повзрослевших птенцов, они могли и криком предупредить об опасности. Старый птиц сидел на нижней ветке дерева и следил за играющей детворой. На второй день спустился вожак летающих обезьян, он мог общаться только с охотником, его речь больше состояла из жестов, немного он рисовал палкой на песке. Вожак обезьян предложил двоих своих наблюдателей, из молодёжи, на уроках, Горд, посоветовавшись с женщинами, сказал ему о условиях договора. Вожак согласился. Класс вырос до десяти человек, не считая Тэо. Маленьких в школу не принимали, поэтому Тэо и меньшие дети охотника не считались учениками. Вот такой у нас получился интернациональный класс. Занятия начинались рано, первыми прилетали две самочки-обезьянки, потом появлялись туземцы, дети охотника, на правах близко живущих, постоянно опаздывали на урок, приходили вместе с учителем. Мел приносили туземцы, они жили ближе к долине, там проще было найти меловые камни. Моё дело было распилить его на мелкие кусочки. Каменную доску вытирали обезьянки, им нравилось быть дежурными по классу. Охотник из бамбука сделал всем стулья, персональные. Обезьянкам тяжелее всего было учиться, они на нашем языке говорить не умели и поначалу ничего не понимали на уроке. С ними, индивидуально, занималась Лия, после уроков. У обезьянок была плохая память, но как только они подключили «запоминалки», стало легче. «Запоминалки» – это попугаи такие говорящие. Они могли целый урок запомнить и повторяли его целый день – невпопад. Через, месяца три, эти наблюдатели от обезьян, с успехом могли работать профессиональными переводчиками в племени, а вожаку больше ничего и не нужно было. Девочки из обезьян, у нас учились только две, а уроки повторяли всем племенем, так что обезьяны наполовину, на эорийском заговорили. С туземцами было сложнее, трое ребят успевало, с горем пополам, а двое учиться не хотело, старались сорвать уроки и в племени надсмехались и издевались над троицей успевающих. Лия имела неосторожность пожаловаться мне на них, в присутствии Тэо. Честно, не знаю, что он с ними сделал, эти бездельники три дня не ходили в школу, пока их колдун за уши не притащил. Детей, как подменили, стали вежливыми, услужливыми, и с успеваемостью сдвиги в лучшую сторону пошли. У дикарей были далеко идущие планы. Лия опять наморщилась: – У этих дикарей, как ты говоришь, ковровые дорожки появились, а колдун, швейную машину изобрёл, скоро ткацкий станок заработает, пещера не глиной, а известью побелена, а у тебя штаны с дырой, заплату пришить нечем. Последнюю иголку, из кости рыбы, три года назад видела, уж если и есть дикарь, то это ленивый и глупый Дэн. – Баба, есть баба, мне её в наказание послали. Забыл на чём остановился. Да у дикарей стали появляться интересные вещи, племени нужны были грамотные люди, чтобы вести обмен с другими племенами. Вниз по реке, в долине, жило много народов. Торговать лучше, чем воевать. Наше дело было учить, договора исполнялись всеми сторонами. Мы с Гордом приступили к обучению в сеанс дождей. И первый же вопрос учеников: – Почему идёт дождь, поставил Горда в нелепое положение, он так и не смог начать урок, а Тэо сидел дома, он из-за дождя не пошёл сегодня в класс. Его тоже интересовало: – Почему идёт дождь? Почему течёт река? Откуда берутся родники? Как защититься от воды? Последний вопрос Тэо волновал до самого совершеннолетия. Совершеннолетие у джиннов наступает тогда, когда они узнают тайну воды, и превращают свой страх в энергию атомов, для питания своего организма. До этого периода у Тэо была целая вечность, пока он испуганно слушал шум дождя. Мы пожалели школьников, оставив их ночевать в гостиной пещере, пообещав, как только кончится дождь, отпустить их по домам. Наша пещера, нас встретила сюрпризом – Тэо, как воздушный шар, висел под потолком, он сам не знал, как научился летать, он заикался. А то, что напугало его, торчало из земли – шипело и хрюкало, над поверхностью, время от времени, взымались два природных отточенных жала, а из земли торчали такие знакомые симпатичные рожицы маленьких Павлинов. Павлин был не один, а целым семейством, он никого не нашёл у охотника, решил к нам перебраться, а тут этот – не понятно кто. Я еле успокоил ящерицу, а он свою жену, маленьким Павлинам всё было пофиг, они вылезли из земли и бегали по всей пещере. Самого последнего успокоить удалось джинна. Он кричал, что эти червяки кусаются больно, я поражаюсь терпению нашего малого, он их мог поджарить враз, с их ядовитыми колючками, но вместо этого испугался и взлетел. Я знал, что джинны летают, но не так рано. Охотник, как только узнал, что Павлин вернулся, сразу забрал всё семейство в свою пещеру, подальше от детей. Пришлось Горду, вместе с Павлином, дрессировать оставшуюся часть семейства. Детвора ещё не имела крепости яда, через два дня бегала по всей округе и не реагировала на школяров, Павлин побежал приветствовать птица, а жену он себе выбрал, точно, как моя: пока её охотник выдрессировал, она все наши семейства перекусала, Лия не успевала противоядия готовить, пока охотник на её жало чехол из кожи не сделал со специальными застёжками, которые расстегнуть невозможно. Поначалу самка реагировала на любое наше движение, а потом заметила, что детворе никто ничего плохого не желает – успокоилась. Я у охотника спросил, а не может ли он такой чехол сделать для языка моей жены? Тот рассмеялся: Боюсь, что мы тогда оба в чехлах, на всю голову, ходить будем.

Глава 4

Самое неприятное для родителей, имеющих сына или дочь – это переходный возраст, особенно у тех детей, которые считают себя ущемлёнными в чём не будь. Нет, с физиологией у Тэо было всё в порядке, он просто не чувствовал, а знал, что он не такой, как все – это его угнетало. У него было много друзей, фактически не было врагов и недоброжелателей, в каждом племени Тэо принимали с уважением, когда он ходил в гости к школьникам. Но сегодня он, не выходя из своего угла, не пожелал идти в школу, не шёл ни на какие уговоры, не обращал внимание на Павлинов, пытающихся его, шутя, вытолкать за дверь. Я, по-отцовски, понял, что это не каприз. Вместо того, чтобы идти на речку за рыбой, пришлось дожидаться конца урока, чтобы переговорить с детьми. Урок вела Лия, у них была арифметика. На доске кто-то сделал надпись: 2+2=6, только вместо шестёрки было нарисовано два уха, как у крылатых слонов, никто не стирал этот шаловливый ляпис с доски. Лия тоже выглядела расстроенной, её беспокоило поведение сына. Весь разговор занял не более 15 минут, в течении перемены я разобрался с проблемами сына. Мальчик вырос, начал стесняться, особо его доставали эти туземки. Девочки всегда были одеты круче учителей, это было какое-то неправильное племя дикарей – у них был нездоровый культ одежды. Вся жизнь мерилась костюмами. Если девушку выдавали замуж, то не спрашивали, кто её родители и сколь влиятельны её родственники, спрашивали: – сколько у неё костюмов, и чем больше невеста могла предоставить одежды, тем удачливее считался брак. Девчонки смеялись над подросшим Тэо. Они не понимали, что на его теле всё сгорает вмиг, он не мог прикрыть своего бесстыдства, это и явилось основанием для протеста. Я, честно признаться, не знал, как решить проблему, и когда вернулся в пещеру, застал мальчика плачущим, в окружении сгоревших шмоток. Вы знаете, как страшно, когда ребёнок плачет без слёз? Его рыдания разорвали моё сердце, я обнял Тэо и прижал к себе, мальчик едва успел отключить термическое воздействие на живой организм, но почему так с одеждой у него не получается. Я сильно не стал вникать в способности малыша, надо было помочь ему решить проблему, и мы стали думать. Я вспомнил, как его биологический отец впервые предстал перед нами, нет, он не был гол, но то, что можно было посчитать за одежду Джинна, вызывало только страх. Всё его одеяние состояло из огня и дыма, через которое, как в объятиях вуали, проглядывал голый мускулистый торс. Это было страшно, впечатляюще и красиво. Не знаю, может это где-то нужно было, именно, так выглядеть, только не в нашей школе, я бы не хотел Тэо привить дурной вкус к одежде. Пришлось раскрыть кое-какие секреты и рассказать о одеянии джинна, незаметно, малыш вытянул из меня всё, что заложили в мою память учёные о джиннах. Информации, не было много, но Тэо понял основное – что он не урод, не аномалия, в космосе ещё есть такие, как он. Это придало ему дополнительный стимул, и мы начали экспериментировать. Сначала у ребёнка не всё получалось, я помогал развить ему фантазию. У джиннов, наверное, у всех – с фантазией сложно: самая первая одежда была похожа на бутылку, непонятного цвета и состава, второй костюм уже больше был похож на масляную лампу дикарей. Через два часа наших стараний, родилось, что-то, типа подгузников, и я сделал перерыв. Малышу приходилось старательно доказывать, что бутылка и лампа, это хорошо, в них хорошо прятаться, но нужно ходить, бегать, просто двигаться, и я почесал за ухом у Тэо. А, представь себе, что ты заявишься в школу в подгузниках. Тэо рассмеялся. Немного отдохнув, мы продолжили. Часов за шесть наших страданий, мы родили то, к чему стремились: это был стильный костюм, серебристо серого цвета, облегающий фигуру юноши. Вместо рубашки, получилась обманка, Тэо мог менять её цвет, создавая разнообразие форм по количеству карманов и покрою. Весь костюм был как живой, переливался на свету и слегка менял объём в пространстве. Тэо, от дикарей, заразился костюмной манией, каждый день придумывал что-то своё и менял костюмы. Но наш первый, выстраданный, костюм, был самым запоминающимся. Зеркал ещё не было, я попросил мальчишку покрутиться. Получилось хорошо. Мама, когда пришла со школы, ахнула. Она не могла глаз отвести от Тэо, он так был красив в этом наряде: – Вот, если бы ещё бабочку ему на рубашку! – Ты бы ещё крылатого слона подцепила! Мы все рассмеялись, Тэо и без бабочек, выглядел красавчиком. На следующий день, в школе был фурор. Женская половина отказывалась адекватно воспринимать занятия. Моя бы воля, я бы девочек учил до 14 лет, а дальше они о другом думают. Тэо чётко следил за рейтингом, и как только костюм приедался, он тут же, что-то менял в его дизайне и всё начиналось сначала. Девочки-туземки на занятия приходили не за знаниями, а, чтобы посмотреть на Тэо. Но, в конце концов, всё утряслось, над нашим сыном никто не смеялся, все привыкли к его переодеваниям, туземцы заменили своих девочек другими учениками, посчитали образование для них достаточным, и выдали замуж за сыновей влиятельных людей соседних племён. Политика всегда стояла выше образования.