Во время одной из контратак три танка и два бронетранспортера прорвались на КП второго батальона. Майору И. П. Рудко со штабом пришлось отбиваться от наседавших врагов. Ручными гранатами и огнем автоматов встретили офицеры бронированные машины. Прервалась связь с батальоном.

Мы с капитаном А. Р. Порожняком пошли в батальон, чтобы на месте выяснить обстановку. Перед КП валялись трупы захватчиков, стоял подбитый бронетранспортер, немного дальше дымил танк. Адъютант старший батальона коротко поведал о бое:

— Рация вышла из строя. Проводная связь через 10 минут будет восстановлена. Танк подбили артиллеристы, а бронетранспортер — на нашем счету.

Через час здесь погибли Книжник и Порожняк. Снаряд угодил в окоп, где они находились. Чем-то внешне они были похожи друг на друга. Совсем мало пробыл Андрей Родионович Порожняк в должности начальника разведки. За все, что касалось разведки, он болел душой. Однажды, когда свалилась полоса неудач с захватом пленных, он сам просился пойти с разведгруппой. Трудно было найти ему равнозначную замену.

И. П. Рудко сильно переживал: за пять месяцев погибло в батальоне четыре адъютанта старших батальона. Каждый из них становился для него самым близким помощником, незаменимым боевым другом. Они приходили с должностей командиров подразделений. Лучшие, бесстрашные, привыкшие быть в зоне огня, они служили образцом мужества для личного состава батальона. Невольно напрашивалось пожелание комбату: надо беречь своего начальника штаба, точнее определять ему задачи и без особой нужды не направлять в огонь.

Среди захваченных пленных один, худой, в очках с разбитым стеклом, как великую новость сообщил о больших планах фашистов на лето.

— Курск! — многозначительно произнес он. — Скорее всего там запылает в огне земля.

1 июля 43-го было получено известие о том, что из 4-й и 10-й бригад создается 108-я гвардейская стрелковая дивизия. Я был назначен начальником штаба дивизии. Большое доверие. Понимал — будет трудно. Сам чувствовал, что куцый у меня запас знаний и навыков, иногда выбирал не лучшее решение.

Организационный период всегда трудный: здесь закладывались, по существу, основы боеспособности частей и в то же время с особой силой затрагивались судьбы людей. Много общего в этих двух бригадах. Почти год они воевали рядом, находясь в разных корпусах. Но у каждой из них сложились свои порядки, традиции, коллективы. Не сразу слились они вместе, в одно целое, нередко звучало с обидой: «Этот не из нашей бригады. У нас так не поступали». Требовалось время, чтобы заросли межи и навсегда исчез бывший водораздел между ними.

Знакомились и притирались друг к другу и мы — командир дивизии полковник С. И. Дунаев, начальник политотдела, он же заместитель командира по политчасти, подполковник Л. П. Вахрушев и я — начальник штаба. Помню, Дунаев пошутил:

— Три витязя, три богатыря.

Внешне, пожалуй, ни один не похож на богатыря. Сам командир старше нас — ему около сорока. На вид вынослив, пошире в кости, но голос мягкий, без стального отлива. Л. П. Вахрушев — с большим боевым опытом, до этого был заместителем командира бригады, ему около тридцати.

Для первого знакомства оглядели друг друга, поговорили о насущных делах. Самая важная из всех задач — расстановка и укомплектование подразделений личным составом. В подходе к ее решению не возникло разногласий. Договорились, что вначале следует довести до штата стрелковые роты, обеспечивая при этом в каждой из них солидную партийную прослойку, специалистов использовать только по своему прямому назначению, в тыловые подразделения направлять воинов старших возрастов. Решили, что более тесное знакомство состоится уже в боевые будни. Сама работа раскроет, насколько удачно подобрались «витязи». Центр всего — командир. От него во многом зависел уровень доверия, дружбы, сплоченности офицеров управления, их самостоятельности и инициативы в работе.

Большая ответственность за качество укомплектования ложилась непосредственно на строевое отделение. Начальник его капитан И. К. Бойко со своим помощником — старшим лейтенантом М. В. Поляковым, который в 10-й бригаде успешно возглавлял такое же отделение, со знанием дела решали вопросы укомплектования.

Приятно было, что сохранился из 10-й бригады костяк ведущего отделения штаба — оперативного. Начальником его остался майор Н. В. Попов. Ему исполнилось 22 года. Одним из наиболее подготовленных помощников в отделении был старший лейтенант И. Ф. Тарханов. Связь возглавил майор К. М. Татур, имеющий большой опыт в организации связи. Помощником у него по радио стал капитан Г. И. Проценко, молодой, настойчивый, хороший специалист своего дела. К сожалению, пока мы сумели создать в дивизии только роту связи — вместо положенного по штату батальона.

Поздно вечером собрались начальники штабов полков. Один из них — майор П. Е. Кондратов, ветеран 10-й бригады, несколько месяцев воевал адъютантом старшим батальона, а затем и комбатом. Он испытан в бою — это самая высокая проверка деловых качеств. Два других — майор Н. И. Слепнев и капитан И. А. Меньшиков были незнакомы мне. Совместная работа в боевой обстановке быстро роднила сослуживцев, раскрывала способности и мастерство офицеров.

Я видел в работе многих начальников штабов. Встречались разные. Одних хвалили, других ругали, а третьих — ругали и хвалили, вперемежку. Но никто еще не назвал начальника штаба бездельником. Могли неодобрительно оценить его мастерство, знания, опыт, но не прилежание и трудолюбие. Начальник штаба, каким бы он ни был, всегда в работе. Сами условия и обязанности заставляли его трудиться в полную силу, не считаясь со временем и усталостью. Поэтому я верил, что новые начальники штабов быстро освоятся со своими обязанностями и научат своих подчиненных плодотворно трудиться. У них много хороших помощников, за плечами которых большая школа войны. Такие не подведут.

Ночью позвонил издалека полковник М. В. Глонти, поздравил с новой должностью. До чего же беспокойный человек! Такие умные и чуткие наставники, возможно, и сами не представляли, как много душевного тепла, силы и бодрости вливали они в людей, какую большую моральную поддержку оказывали молодым.

— Не рвись в одиночку. Один ничего не сделаешь, — наставлял он. — Запрягай всех. Крепче держи руль. Дорога-то, сам знаешь, с ухабами. Когда-нибудь загляну.

Но так и не удалось больше встретиться с Михаилом Варламовичем: пути наши разошлись. Правда, часто писал ему письма, получал и от него.

Как бы ни были мы заняты своими делами, связанными с формированием дивизии, но каждый с тревогой ловил известия об исходе схватки под Курском. В скупых сводках Совинформбюро улавливалось величайшее напряжение развернувшегося сражения. По разным каналам приходили данные о ходе битвы на Курской дуге. Бывалые воины с гордостью говорили: «Наши стоят». Успех войск на решающем фронте поднимал настроение, наполнял радостью сердца воинов.

К исходу третьего дня, закончив формирование, дивизия выстроилась вдоль широкой лесной просеки недалеко от Крымской. На сколоченной наспех трибуне стояли представители фронта и армии. Вынесли Боевое Знамя. Сильные руки знаменщика приподняли его, и ветер легко, играючи, развернул полотнище, и оно полетело большой крылатой птицей к строю, а затем вдоль рядов — мимо ветеранов, за плечами которых были тяжелые бои, и молодых солдат, равноправно вставших в одну колонну с бывалыми гвардейцами.

Части проходили торжественным маршем. Трудно было узнать бойцов и командиров: подтянулись, старательно отбивали шаг. Правда, не все попадали в ногу с соседом, не так высоко от земли поднимали каблуки, не совсем четко выглядели прямоугольники подразделений, а в них не везде строго рисовались шеренги и ряды. Но ведь дивизия-то шла не по асфальту, а по кочковатой лесной просеке, да и к тому же она готовилась не маршировать на параде, а вести бой с противником.

Начало было положено: части укомплектованы и собраны вместе; теперь предстояло обучить их, сколотить, дать возможность воинам присмотреться друг к другу, узнать соседа, с которым придется завтра идти в бой.