«Выпить», решил Нойко и, заприметив у центральной площади, полной народа, вывеску с бело-розовым осьминогом, поспешил туда. Люди по пути были слишком заняты выпивкой и друг другом, чтобы замечать его. Хотя кто-то украдкой вскрикивал и принимался молиться — ангелы на самом краю империи были редкостью и даже диковинкой. Наверняка херувима принимали за проявление белой горячки.

Дубовая дверь поддалась сразу, и шквал звуков обрушился на голову цесаревича. Люди пили, нестройно горланили песни, разобрать и слова в которых Нойко не мог. Осминожихи в буйстве оттенков собственных юбок и щупальцев как будто перетекали меж столов и смеялись, болтали без умолку.

— Пресвятой Самсавеил, — в полуметре от Нойко с пронзительным звоном разбилась кружка, тринадцать других девушка, все же, удержала.

Цесаревич непонимающе уставился на нее, хотел было спросить, но смог только простужено прохрипеть. Откашлялся и с удивлением уставился на незнакомку.

Розовые волосы, белые у корней, были собраны в прическу с завитками и заколоты гребнем, больше похожим на вилку. Кукольное личико с изумрудными глазами, напоминавшими глаза Аньель своими горизонтальными зрачками, смотрели с неподдельным удивлением. Белая кожа отливала перламутром, как будто специально подчеркивая выступающие ключицы и полную грудь, просившуюся из розового корсета. В обеих руках по три кружки, и как только держала. От корсета осьминожья юбка непрерывно находилась в движении, щупальцами удерживая оставшиеся кружки. Из-под нее было видно короткие полноватые ножки в розовых туфельках. И весь образ портила только осьминожья юбка из восьми щупалец, хаотично меняющая цвета от сиреневого до алого, и узоры от непонятных волн до грубых пятен.

— Ваше Величество, — раздалось совсем рядом, и Нойко повернулся на голос. Перед ним кланялась другая девушка — белоснежные волосы собраны на затылке, изящные локоны по плечам, перламутровый корсет с кружевной отделкой казался куда изящнее, а розовая юбка осьминожьих щупалец раскрывалась, будто изнутри ее распирал пышный кринолин. — Чего изволите? — заглядывая в глаза, томно произнесла она и, подойдя ближе, похлопала белыми ресницами. Ее щупальца не останавливались ни на мгновение, и Нойко с удивлением обнаружил, что она уже его потрогала, погладила и даже подтолкнула к себе.

— Выпить, — смятенно пробормотал он, пытаясь глазами отследить все восемь щупалец, руки девушка предусмотрительно опустила. — Мне нужно согреться, — пояснил он, оглядываясь. Все помещение погрузилось в полнейшую тишину. Та, первая, осьминожиха торопливо пробиралась между столиками, разнося посетителям их заказы и что-то шептала под нос — юбка ее так и продолжала пестреть разными красками, но больше ничего не выдавало нервного потрясения.

— Ценность крепких напитков при болезни преувеличена, — бархатным голосом отозвалась девушка с розовыми щупальцами. — Но я могу предложить вам нашу сауну, Ваше Величество. С нашей особенной солью даже лепра переносится лучше.

— Только не соль, — вздрогнул цесаревич.

— Как будет угодно, — покорно кивнула девушка, щупальцами подтягивая Нойко за собой.

— Хорошо, — запоздало кивнул он, осознавая, что с самого начала разговора и так идет за ней.

Ловко пробираясь между столиками, она повела его в конец помещения, а после по коридорам в совсем другое место. Нойко оставалось только удивляться масштабам постройки, он-то думал, что окажется всего лишь в скромном осьминожьем заведеньице.

Девушка щупальцем отворила одну из дверей, другим приглашая войти. Со стороны могло показаться, что руками она не умеет пользоваться вовсе, и они как будто для красоты, не более.

— Раздевайтесь тут, Ваше Величество, — указала она на резную лавочку в небольшом помещении.

Не успел Нойко заикнуться — подала полотенце, снятое с крючка.

— Ваши вещи выстирают и залатают наши лучшие прачки, вы не разочаруетесь, — ласково прошептала она, оставаясь у дверного проема.

— А?..

— Меня зовут Луана, сегодняшний вечер я проведу с Вами, — поклонилась она, и снова щупальца раскрылись пышным кринолином.

— Хорошо, — пробормотал он, расстегивая камзол и рубашку. — А…

— Вашими водными процедурами займусь тоже я, — снова поклонилась она и улыбнулась. — Что-то еще?

— Нет, пожалуй, — с трудом отлепляя ледяную рубашку от тела, он покачал головой.

— Тогда я подготовлю воду, Ваше Величество, — кивнула она и, закрыв дверь на задвижку, прошла мимо Нойко за деревянную перегородку.

Когда Нойко стянул с себя всю одежду, намертво прилипшую к телу, как вторая кожа, Луана уже вернулась. Наспех замотавшись в полотенце, Нойко удивленно осмотрел ее с головы до ног. Волосы были собраны в тугой пучок, ноги босые, вместо корсета — белая маечка, а узнавать, было ли на осьминожихе хоть что-нибудь еще, он не рискнул.

— Все готово, — поклонилась она и отступила на шаг, пропуская его. — Я подготовила большую ванну с расчетом на Ваши крылья, пожалуйста, скажите, подходит ли Вам вода.

В туманном полумраке, рассеивавшимся только под светом масляных ламп, стояла широкая деревянная ванна, от которой поднимался пар. Нойко потрогал воду — в меру горячая, и осторожно залез, оставив полотенце на бортике.

— Как вода, Ваше Величество? — уточнила Луана, вставая у него за спиной.

— Хорошо, — недоуменно втянув голову в плечи, отозвался цесаревич. — А ты разве не уйдешь?

— Нет, я помогу Вам, — девушка щупальцами что-то разложила рядом с собой, Нойко только услышал, что вещей было несколько.

Ему хотелось возразить, что он и сам разберется — Изабель с детства учила его справляться с множеством дел самому. Но и она же перед важными церемониями настаивала, чтобы его внешним видом, чистотой и порядком занимались специально обученные люди. И в этом что-то было. По крайней мере, он сам не мог вычистить крылья так, как это удавалось мовницам.

На удивление теплые щупальца легли на плечи, другие подобрали набравшиеся соли крылья.

Луана присела на бортик ванны и оглядела цесаревича с ног до головы, что-то подмечая про себя.

— С Вашего позволения я вымою Вас от соли и дорожной грязи, — начала она, намыливая щупальцами морскую губку. — Сделаю массаж с особыми маслами, чтобы полностью согреть Ваше тело и расслабить окоченевшие мышцы.

Нойко кивал, закрыв глаза. И продолжал бы кивать, не коснись щупальце его щеки. Он тут же встрепенулся и посмотрел на Луану.

— Я могу подстричь Вас и побрить, — пояснила осьминожиха, одним щупальцем накручивая отросшую челку на макушке, а другим водя по щетине.

— Хорошо, — пробормотал он, сдерживаясь, чтобы не отстраниться — ощущения от прикосновения щупалец были более чем странные.

Луана долго намывала его крылья, вычищала их, полоскала и мыла снова. При этом каким-то неведанным образом умудряясь параллельно успевать и все остальное, и сразу. Щупальца ее были везде — терли, брили, стригли, гладили, наминали. Нойко тихо млел, каждой клеточкой тела ощущая, как овладевший им холод отступает, мышцы расслабляются. Перестала болеть спина, от жаркого воздуха и масел пропал насморк и глухой кашель. Он давно не чувствовал себя настолько чистым и свободным. И даже не сразу ощутил, как щупальца скользят по телу, совсем не моя.

— Это часть водных процедур, Луана? — усмехнулся он, разматывая щупальце с бедра.

— А вы знали, куда зашли, Ваше Величество? — с легким и мягким смешком отозвалась осьминожиха, но с ноги щупальце послушно убрала.

— Я думал, это будет таверна, бар, кабак, не знаю, я не разбираюсь, — пожал он плечами, усаживаясь в ванне. — А оказалось целое банное заведение, — протянул он.

Луана рассмеялась.

— Бордель, — невозмутимо повела плечом и, поднявшись, пересела за спину Нойко.

— Вот так прикрытие! — присвистнул цесаревич, наклоняя голову — осьминожиха принялась перебирать подстриженные волосы.

— Никакого прикрытия. Со стороны моря вход в питейное. Со стороны земли — вход в парную. С третьего этажа — непосредственно девушки, но они же и здесь работают. Все законно.