— Это потому, что я не трогала твою память, — Ева повела плечом и двинулась дальше, придерживая одну из нитей.

— А ведь вы говорили, что не хотите стирать нам память, — продолжал он, следуя за ней по пятам.

— И я действительно не хотела. К тому же я стерла не начисто, они вспомнят обрывки, когда это будет нужно.

— А мне что, не смогли? — он остановился и с недоверием глянул на нее, зная, что она прекрасно чувствует на себе взгляд.

— Не вижу смысла.

— А если я скажу, что я знаю, почему и вы, и Райский сад одного рода, увидите в этом смысл? — с усмешкой бросил он. Она, оставив паутину, обернулась.

— Почему я кажусь тебе такой же, как главный источник? Как алтарь? — уточнила она, хмурясь.

Райга замотал головой.

— Мне не кажется, я уверен.

Она усмехнулась, перешла к другому гроту и, оттянув паутину от земляных стен, стала что-то искать, водя рукой.

— Дело в сердце, да?

Ева медленно, будто не слушая его, достала перевязь ритуальных ножей шисаи. Следом еще одну, и еще. И еще. Каждую осторожно складывала под ноги, удерживая за тонкие паутинки, привязанные к рукоятям.

— У меня свои, — буркнул Райга, смерив их оценивающим взглядом.

— Эти чувствуют шисаи, их ровно тридцать. Пригодятся, верно? — с усмешкой спросила она, заметив, как потянулся Райга. — Отдам, но ты никому не скажешь о своих догадках.

— Потому что я все понял. Нет никакой силы Самсавеила, — помрачнев, он забрал их и осторожно поднял объемный сверток. Они оказались тяжелее, чем он рассчитывал. — Питают коконы всегда только силы матери-паучихи. Ее собственные, а не взятые откуда бы ни было. Те, что принадлежат ей по праву.

— От того, что ты назовешь ее правильно, ничего не изменится, — Ева вернула паутину на место и растянула новые нити, укрепляя своды.

— А еще вы как будто нарочно проговариваетесь, — прищурившись, произнес он.

— Да?

— Тридцать ножей, а шисаи не может быть больше тридцати трех. Но я знаю пятерых. Значит, двое из нас скоро умрут, — последнее он произнес совсем тихо, боясь, что брат и сестра услышат.

— Не так быстро, как ты боишься, — успокоила его Ева. — Не так долго, как ты ждешь.

— Они очень скоро родятся, значит, вы очень торопитесь, — кивнул он в сторону ближайшей колыбели из паутины. — У меня мало времени, — выдохнул и кинулся было к своим, прощаться. Но Ева удержала за локоть.

— Отоспись, одни сутки ничего не решат.

Он снова дернулся, в уме лихорадочно прикидывая, сколько осталось времени.

— Клянусь, твои родители умрут не раньше, чем родятся мои дети. Останься.

Помедлив, он все же кивнул.

— И помни — ни слова.

— Я шисаи, повинуюсь Вашей воле, Ева, — отозвался он, склонив голову в поклоне.

#21. Знакомство и прощание

— Ты хто такая? — требовательно прозвенело над самым ухом. Аньель едва не подскочила.

В полумраке палаты было видно лишь маленький силуэт, а свет из коридора очерчивал жутко косолапые ноги. Девочка, лет шести-семи.

— А сама-то кто такая? — недовольно пробурчала Аньель, усаживаясь в постели.

— Бэси, мишка, — под нос тут же сунули руку, которую девушка, помедлив, аккуратно пожала.

— Аньель, коза.

— Та я вишу, што коса, — разлился по комнате заливистый смех. Девчонка запрыгнула на кровать и без всяких церемоний погладила Аньель по рожкам. — Классные. А копытца покашешь?

— Я тебе что, чучело на фестивале?! — огрызнулась она в ответ, скидывая руки с рожек.

— Та я плосто косу еще тут не вслечала, — обиженно отозвалась мишка и заерзала на одеяле. — И на фестифаях не была.

— Это не повод меня трогать, — хмыкнула Аньель, подбирая ноги под одеялом. — И вообще чего ты ко мне пришла?

— Генелал Алиса скасала, тебе глустно и ты болеешь сильно, — протянула мишка, ерзая на одеяле и взглядом следя за шевелением рядом.

— Мне не грустно, — отозвалась коза и зашлась кашлем. Горло саднило, нос противно болел, в легкие будто песка насыпали.

— Но ты болеешь, — самодовольно кивнула мишка и сложила на груди руки. — Сийно болеешь, — нахмурилась, заметив, что кашель девушки не прекращается. — Очень, — пробормотала и, подумав, потянулась и постучала свернувшуюся в комок Аньель по спине. — Сити тут, — скомандовала она и резво спрыгнула с кровати.

— Да… куда… уж… — прокашляла Аня, зажимая рот и нос рукой. Проследила взглядом, как мишка вихрем пронеслась по коридору, притормозила у кабинета медсестер и, выпросив у них какую-то бутылочку, побежала обратно.

— Во-о-о, пей, это вкуснее, чем тлавы и отвалы, — широко улыбаясь, заявила она и всучила девушке бутылочку.

Аньель с третьего раза расправилась с пробкой и сделала пару больших глотков. Сироп подействовал сразу, она только откашлялась несколько раз и, сглотнув, поставила лекарство на тумбочку.

— Лучше? — мишка уперлась руками в кровать и наклонилась, заглядывая в глаза.

— Да, спасибо. Как там тебя? Берси?

— О-о! — радостно протянула мишка и закивала. — Ты пелвая, кто не пелесплашивал.

— У-ди-ви-и-тельно, — нарочито спокойно пробормотала коза и похлопала рукой рядом с собой, предлагая присесть. — А ты что, уже всех достала, что ко мне пришла?

— Никаво я не достала, — обиженно фыркнула Берси, забираясь с лапами на кровать. — Плосто са тепя генелал Алиса волнуется.

— Очень мило, — коза покачала головой и отвернулась.

— Она говолит, ты поплавишься, и поетешь к папе, — радостно закивала мишка и принялась качать головой влево-вправо. Могла бы болтать лапами — болтала бы и ими.

— Ничего прекрасного, — Аньель подтянула ноги к груди и обняла их за колени.

Повисло минутное молчание, нарушало которое только шумное дыхание мишки.

— А это што у тепя? — набравшись смелости, таинственно прошептала она и протянула руку. — На шее, — уточнила, заметив замешательство новой знакомой.

— Это подарок, — отмахнулась Аня, проведя ладонью по пульсирующему кружеву. Интересно, если бы не оно, она бы сейчас кричала от ужаса при мысли, что ее вернут домой?

— Класивый, — одобрительно кивнула Берси и потрогала тоже.

Аньель пожала плечами и отвернулась к стенке.

— А меня папа забелет сам, он у меня метветь, — гордо вскинула нос девчушка.

— Удивительно-то как, — со смехом фыркнула Аня.

— А ты думала, хто? — скептически нахмурив брови, уставилась на нее мишка.

— Ну не знаю, осьминог какой-нибудь. Иначе чего ты так и норовишь меня потрогать? — серьезно глянув, отозвалась коза.

— А у тебя што, осьминок? — с удивлением открыла рот мишка.

— Нет, Козел, — отмахнулась она и положила голову на колени. — Тот еще козел.

— И ты поэтому глустишь? — Берси придвинулась поближе и схватила ее за руку. — А Алиса скасала, ты по цалевичу скучаешь.

— Что-то много болтает эта Алиса, — огрызнулась Аньель, вырывая руку.

Но мишку было этим не остановить, она ухватилась за ногу, а потом, пискнув, задрала одеяло.

— Копытца! — вскрикнула она и схватила лодыжки. — Мягкие.

— О, медоедка ты настырная, — шикнула коза и несильно дернула мишку за ногу в ответ. Медвежьи лапы были горячие, шерсть приятно скользила меж пальцев. — Где у тебя волшебный рычажок, включающий тишину и сон?! — крепко схватив, защекотала она пятку.

Берси, взвившись, залилась смехом. Отпустила копытце и принялась вырываться.

— Что, нет рычажка?! — бурчала Аньель, отбиваясь от царапучей девчонки.

— Есть! — взвизгнула Берси, наконец, вырвавшись и усевшись на пятки. — Тойко ты его не тастанешь, — и хитро захихикала. Аньель подхватила смех, а потом, вдруг замолчав, накинула на мишку одеяло и, забравшись сверху, прижала к кровати.

— Ночь, темно, спи! — засмеялась она, подворачивая края одеяла. — А то унесет тебя дикая гарпия в далекие дали!

Берси перестала копошиться и замерла.