- И все равно его ставят, играют со смертью, - подхватывает Аро. - И проигрывают, но продолжают надеяться на улыбку фортуны.
- Дорого бы я дал, чтобы посмотреть на очередного смельчака…
Вино будоражит кровь, и с языка сам собой слетает вопрос:
- Сколько?
- О, - Маркус ненадолго задумывается, - пожалуй, не жаль и половины состояния.
- В таком случае, готовьте деньги. Победительница сегодняшнего конкурса в течение этого года станцует для вас… или же вы получите все мое состояние, - не стоило столько пить. Но роковые слова уже сказаны, да еще при двух свидетелях…
Эли ждал его в машине, как всегда. Он тоже не слишком любил выходить в свет - при работе телохранителя ненужное внимание только вредило, а его уродство сразу приковывало взгляды. К тому же, после трех операций на сердце он плохо переносил духоту приватных залов.
- Что вы скажете о сегодняшнем вечере? - осведомился миллионер, устраиваясь на заднем сиденье.
- Ничего сверх сказанного ранее, - пожал плечами старик. - А что, я где-то ошибся?
- Вовсе нет. Я хотел знать ваше мнение относительно пари. По-вашему, каковы шансы выиграть?
- Мистер Мейсен, - охранник повернулся к хозяину; выцветшие глаза его, казалось, светились в темноте, - мне платят за сохранение вашей жизни, а не денег. А сейчас извините, нам пора ехать.
Отличный способ закончить разговор. Эли всегда вел машину в полной тишине - посторонние звуки мешали сконцентрироваться. Чарльз со вздохом откинулся на сиденье.
========== Глава 8. Люди вокруг. ==========
Комментарий к Глава 8. Люди вокруг.
Кажется, самое время чуть сбавить обороты, выдохнуть и сделать привал…
Это затишье перед бурей было необходимо. В том числе потому, что все четче вырисовывается определенная закономерность, которая в мире Арены является аксиомой.
Человек - странное существо. Даешь ему то, чего он хочет, а он уже и не уверен, что хочет именно этого.
Спроси меня кто-нибудь полгода назад, хочу ли я выступать в составе известной труппы на сцене с мировым именем - я бы ни секунды не медлила с ответом. Конечно, хочу, иначе зачем с пяти лет занималась балетом, приучала себя к здоровому питанию, зачем, в конце концов, бросила все и переехала в другую страну, разыскивала себе именитого наставника?
А теперь, когда мне, победительнице престижного конкурса, прислали четыре пригласительных письма за неделю… сомневаюсь, что хочу на них отвечать. Да что там, вообще не хочу.
Мне запал в душу старый театр, давно поделивший людей на своих и чужих. Может, это и неправильная позиция, но как сердечно он принял меня, вернувшуюся с победой! Пусть пока я всего лишь ученица Эдварда, и, может, останусь ею и через десять лет в глазах старожилов, - неважно. Он такой уютный, такой домашний. Я хочу танцевать на вытертых добела досках этой сцены, с этой труппой, аплодировавшей нам стоя, репетировать в этом зале, где новое пианино соседствует с расстроенным в хлам роялем, который, похоже, специально не приводят в порядок, чтобы создавал атмосферу разрухи.
Я часто вспоминала разговор с Калленом в те дни. Другие люди, чудовища, прогнившие изнутри… да зачем мне это, черт возьми? Может, в этом небольшом театре, таком непохожем на все прочие, и отношения между людьми совсем другие - или не совсем, но… хоть немножко теплее? И как я это узнаю, не опробовав на своей шкуре?..
В один прекрасный вечер, когда принц ушел на работу, я устроилась за кухонным столом со стопкой бумаги. Сидела долго, выпила не меньше литра чая с лимоном и бергамотом, извела почти все листы на черновики, - но в итоге осталась довольна: передо мной лежали исполненные каллиграфическим почерком безупречно вежливые отказы на все четыре письма. И одно заявление с просьбой принять меня в труппу Эдварда Каллена.
Он, кстати, был не в восторге, но теперь не мог мне отказать - и, как истинный джентльмен, с достоинством принял поражение, молча ставя свою подпись. Отныне я была определена в первый состав его труппы.
И не знала, как признаюсь своему парню, что психологический комфорт мне, кажется, важнее славы, поэтому мой выбор пал на крохотный безвестный театрик. Молчала целых две недели… а потом он нашел черновик заявления, залетевший в щель между кухонным диванчиком и стеной.
Ох, лучше бы мне было сказать сразу!
Кажется, впервые мы так поругались. Я знала и до этого, что характер у Дориана далеко не сахар, еще до аварии не раз видела вспышки его гнева, но ни разу вся его злоба не была направлена лично на меня. Грей не стеснялся в выражениях, обвиняя меня в инфантильности, трусости и еще тысяче смертных грехов; я тоже в долгу не осталась, пройдясь по его хроническому недовольству всем и вся, эгоизму и желанию во что бы то ни стало утвердиться в жизни за мой счет, раз уж сам ни на что не годен… Честное слово, само вылетело! Но какая разница…
- …и с тех пор мы не разговариваем. Вообще. Вот, - невразумительно заканчиваю свой сбивчивый монолог.
- Помиритесь, - Эмили Янг, солистка теперь уже моей труппы, слегка улыбается, чем навлекает на себя гневное шипение Ирины:
- Заткнись и помолчи, ты мне мешаешь… - прима закатывает глаза, но послушно надевает на лицо каменную маску.
Эмили, заядлой охотнице, не повезло встретиться в лесу с волком, и с тех пор правую половину ее лица и шеи покрывают ужасные шрамы. “А волчья шкура теперь висит у нас в спальне, все же почетный трофей,” - при этих словах ее глаза сверкают мрачным удовлетворением. Говорят, именно после совместной расправы над волком неприступная балерина, наконец, благосклонно взглянула на ухаживания своего партнера по танцу, которого до того рассматривала лишь как друга; вскоре они съехались - и уже года полтора живут душа в душу. Янг копит деньги на пластическую операцию, покупая в дом только самое необходимое, и каждый день приходит на час раньше и платит по пять фунтов Денали за грим. Ирина, конечно, странная, но руки у нее золотые, красит так, что большая часть дефектов уходит и без операции.
- Проблема лишь в том, что в гриме всю жизнь не проходишь, - серьезно объясняла Эмили после третьей нашей совместной репетиции. - И муж просыпается, а рядом - оживший ужастик… Он, конечно, любит зомби-трэш и всякие мясорубки, но их круче в кинотеатре смотреть, чем живьем. С нетерпением жду, когда соберем нужную сумму.
- Ирина могла бы гримировать тебя бесплатно, это ее работа, в конце концов, - не могу понять, с какой стати вообще она берет за это деньги. Пять фунтов - не так много, конечно, но как-то это некрасиво.
- Э, нет, - балерина мрачно хохотнула, - это кордебалету и второму составу от нашей гарпии почет и уважение, а нас она терпеть не может, только ко мне более-менее лояльна; считай, пять фунтов в день - цена добрых отношений. К тому же, я сама предложила.
Клички “Гарпия” я до этого не слышала, но не могла не отметить, что резковатой гримерше она отлично подходит. В принципе, есть еще Розали и Лорен, но они не имеют привычки торчать в театре весь день, и приходить так рано ради лишних пяти фунтов вряд ли станут; кроме того, лучше уж Ирина со всеми тараканами, чем холодная миссис Кинг или вечно недовольная всем и вся Лорен. Глядя на них, так и вижу, как в театр набирали гримеров. Обязательные требования - не старше тридцати, внешность супермодели, скверный характер.
- А из-за чего она на вас так взъелась? - мне первый состав труппы очень понравился, особенно парни - веселые, открытые ребята, без намека на двойное дно или какие-то другие завихрения. Хотя, безусловно, рано делать выводы на основании нескольких встреч.
- Да наши парни над ее бойфрендом нехорошо подшутили, - включилась в разговор красотка Леа, первая конкурентка Эмили в борьбе за ведущие партии. - Оделись в мертвяков и подкараулили… На нем, блин, не было таблички “порок сердца, рядом не дышать”. Самое интересное, что он-то нас простил вроде бы, во всяком случае, отношение не показывает, а Гарпия до сих пор злится… ладно, проехали.
