Сейчас, сидя в святая святых Ирины и изливая душу, я невольно вспоминаю тот разговор. И Лорана, молодого негра по прозвищу Каа, которого пока видела всего пару раз - вечером после конкурса, когда весь театр отмечал нашу победу (к слову, он - единственный на том застолье - к спиртному даже не прикоснулся), и в первый день после зачисления в труппу, когда зашла к нему снять мерки.

Никаких “табличек”, хоть косвенно указывающих на нездоровье, на нем действительно нет. С виду - обычный парень: очень живое подвижное лицо, быстрые точные движения. А что отращивает волосы и одевается как хиппи - так, мелкие странности. “Маленькое узаконенное сумасшествие”, как говорит мама.

Но, честно говоря, я рада, что почти не буду с ним пересекаться. Не люблю людей, которые строят из себя то, чем не являются, - а Каа именно из таких. Весь образ жизнерадостного мечтателя разбивается об одну-единственную деталь. Взгляд. У него не глаза, а Бермудский треугольник: бездонные, затягивающие… страшные. Он об этом знает, поэтому обычно смотрит в пол.

Отбрасываю ненужные мысли; на лицо Эмили тем временем накладываются последние штрихи, стрелки настенных часов ползут к одиннадцати. Нам пора на репетицию.

========== Глава 9. Удары судьбы. ==========

Прошло несколько недель, прежде чем Дориан начал со мной здороваться. При этом моего взгляда он по-прежнему избегал - и, естественно, спал на краю кровати. Я каждый вечер напоминала себе, что пробить гордыню принца еще труднее, чем равнодушие Каллена, и, пожелав ему доброй ночи, отворачивалась к стенке, как хорошая девочка. Ирина и Эмили, слушая мои откровения, понимающе хмыкали; Леа предлагала не теряться и ловить момент: “глянь на Джейка, он свободен и явно не против”.

Джейкоб был моим партнером по танцу; эффектный брюнет, чуточку слишком мускулистый, на мой вкус. Действительно свободный, если верить слухам. Насчет “не против”… не уверена. Не выясняла и не стану.

Девушки неприязненно косились на дерзкую балерину, я краснела и возмущенно фыркала, Леа крутила пальцем у виска в адрес “до отвращения верных жен” и, демонстративно виляя бедрами, уходила к парням - видимо, ловить момент. Тот факт, что ни одна из нас официально не была замужем, ее абсолютно не смущал.

- И она права, если подумать: важен не штамп, а суть, - как-то раз бросила Гарпия, разливая по нашим тарелкам умопомрачительный грибной суп из термоса; перерыв на репетиции был небольшой, и ели мы прямо в репзале, поставив тарелки на расстроенный рояль. - Если чувствуешь свою ответственность за отношения с мужчиной, ты замужем, если нет - будь у тебя хоть сто колец, все они гроша ломаного не стоят…

- Каа счастливчик, - немедленно отреагировал Джейкоб Блэк, маячивший вокруг с сандвичем; расположением Ирины он не пользовался, поэтому к ее стряпне допущен не был. - Будь у меня такая девушка…

- Ты разъелся бы как слон, - отрезала гример, обдавая его бледно-голубым холодом сильно накрашенных глаз.

- И не ходил на репетиции, ибо моя подружка покрывала бы меня перед начальством, - смеясь, добавил танцор; Денали помертвела, судорожно вцепившись в крышку рояля, и процедила:

- А вот это грязная ложь. Никогда-больше-так-не-говори.

- А что такого? - спросила я, склонившись к Эмили.

- Ну, ходят слухи, что Лоран иногда уходит в загулы, оставляя всю работу на остальных костюмеров, а Ирина его отмазывает. Но я не в курсе, я к ним только на примерки хожу - и он, как правило, там.

- А зачем так остро реагировать?

Янг закатила глаза:

- Ты от кого адекватности ждешь, это же Гарпия.

Ах да, “маленькое узаконенное сумасшествие”. Как у Эмили и ее мужа - охота. Или у Эдварда - мелодии звонков.

Забавный пунктик нашего хореографа заключался в том, что каждому номеру он присваивал свою мелодию, руководствуясь собственным видением человека и чувством юмора - весьма своеобразным, как у всех англичан. Получалось забавно, метко и очень точно; кроме того, интересно было наблюдать, как в голове этого человека разные стили и музыкальные направления переплетаются с образами знакомых ему людей…

“Сексуальная революция” в связи с любимой девушкой - это иронично и мило. “Счастливая страна” на моем номере, помнится, искренне меня развеселила. Но вот когда как-то раз посреди репетиции “Корсара” телефон Каллена взорвался четырьмя бетховенскими ударами, все аж присели. И тревожно переглянулись.

- Высокое начальство… - пронесся уважительный шепоток по труппе. Эдвард с видимой опаской поднял трубку, что-то коротко ответил.

- К нам едет ревизор, - мрачно пояснил он. - Наши уважаемые спонсоры приглашают меня на ужин; возможно, желают новой постановки.

Судя по голосу, однако, он ждал не самых хороших новостей; мы переглянулись, не зная, как на это реагировать, и на всякий случай сделали вид, что ничего не было.

А после репетиции, когда я уже собиралась идти переодеваться - на сцене сегодня работал второй состав - наставник, чуть придержав меня за локоть, шепнул, что нынешнюю звезду труппы, недавнюю победительницу конкурса, уважаемые ревизоры тоже хотели бы видеть.

…Не то чтобы я была против, но… встречу нам назначили в роскошном ресторане. Черт, черт, черт. Эдвард, в элегантном костюме, со своим гордым профилем и осанкой римского патриция, смотрелся в красном с золотом интерьере более чем уместно, но я… представляла себя со стороны и ужасалась - что я тут делаю?! В такие места не приходят в обычных джинсах и свитерах, с обычными “хвостиками”, собранными просто для того, чтобы волосы в лицо не лезли. В таких местах обычным девушкам вроде меня делать нечего.

- Не дергайся, не дергайся, - то и дело шипел на меня Каллен, а я все не могла справиться с волнением. Когда же мы подошли к нужному столику, волнение сменилось леденящим ужасом…

Нас уже ждали. Холеный красавец лет шестидесяти с густой гривой седых волос и холодными светлыми глазами на благородном лице. И урод.

Он был высок - пожалуй, если бы встал, оказался бы одного роста с Эдвардом, хотя так сутулился, что казался горбатым. На совершенно лысой голове, на лице, белом и поблескивающем, как посмертная маска, жили водянистые мерцающие глаза. И, точно в своей вселенной, отдельно от всего остального туловища жили руки - с длинными, невозможно-длинными пальцами, подчеркнутыми темно-красными ногтями,* с крупными старческими суставами… невероятно пластичные, завораживающие руки.

- Рад вас приветствовать, - с ледяной учтивостью улыбнулся красавец, пожал руку Каллену, коснулся губами моего запястья; урод же не двинулся с места. - Позвольте представиться - Чарльз Мейсен; я был одним из учредителей мероприятия, где так блестяще показала себя юная леди. Со мной Эли; вам его имя должно быть известно.

- Не имею чести знать, - ответил хореограф. Хм, я тем более не имею… чести… Эли осклабился:

- Я занимаюсь финансовой поддержкой оплотов искусства. В том числе, выделяю кое-какие средства на содержание вашего театра… Впрочем, соглашусь, это должно интересовать не вас, а бухгалтерию, - он говорил свистящим полушепотом, а длинные ногти между тем ритмично постукивали по полированной столешнице - тук; тук-тук; тук-тук, тук, тук, тук.* Невероятный контраст белой кожи с глубоким красным лаком и золотистым деревом… - У нас к вам предложение, мистер Каллен. Вас, мисс Свон, оно тоже касается.

- Мы внимательно слушаем, - да… слушаем…

Чарльз Мейсен начинает рассказывать о прекрасном балете с почти вековой историей - “Ватханарии Хранителя Драконов”. О волшебной истории любви, которой в нашей жизни почти не встретишь. О том, как жаль, что столь достойные произведения не каждый сезон увидишь со сцены; да уж, точно, я так вообще не слышала о такой… тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук… как хотелось бы увидеть этот вариант сказки о Красавице и Чудовище на наших подмостках… разумеется, все будет оплачено…

- Идите знаете куда?! - я вздрогнула, так неожиданно прогремел над ухом голос Эдварда. Так, секундочку… Эдвард Каллен - истинный англичанин и джентльмен; не в его натуре нарушать спокойствие общественных мест, вскакивать со стула и орать, не выбирая выражений, на весь зал роскошного ресторана.