Ингвар пожал плечами:
– Дагобер? Разделался с кельтами и принялся за фризов. Отнял у них Утрехт и Дорнштадт, заключил вечный мир с византийским императором Ираклием и пошёл в Богемию, вместе со своими данниками баварами.
– И что? Откуда ты это знаешь?
– Так об этом ещё в прошлом году было известно, что в Богемии и Моравии война франков против моравов и аваров, и туда лучше не ходить, там добычи никакой нет, того и гляди, самого разденут до нитки, и я уже устал от твоей флейты и вопросов, – рассвирепел почему-то Ингвар.
– А чего я такого спросил? – тоже начал волноваться Бирг.
– Остыньте уже, чего ругаться? – ухмыльнулся Свивельд.
Он достал из своего узла вяленую треску и принялся сдирать с него чешую. Содрав серебряные кружочки с одного рыбьего бока, он оглянулся, нашёл взглядом Ладри, и сказал ему:
– Есть хочешь?
Увидев, что тот кивает головой, он бросил мальчику в ладони рыбу и достал из корзины другую с словами:
– Плохо подслушивать чужие разговоры, Ладри подслушал разговор Рагдая с Вишеной, и вынудил его взять в поход.
– Я тоже подслушивал на пиру у Эймунда, как наш Эйнар уговаривал Сельму, служанку ярла, пойти на сено, в коровник для утех, – сказал, пожимая плечами Ингвар, – а вот эти две чайки тоже подслушивают наш разговор и им тоже весело, как мне тогда.
Действительно, несколько больших чаек, пронзительно крича, следовали за кораблём. Они раз за разом ныряли в волны за рыбой, выхватывали её из воды, глотали её, взмывали вверх, опираясь длинными, узкими крыльями на потоки встречного ветра. Они кружились, почти касаясь крыльями воды, снова взлетали горкой вверх и ныряли снова в ленивые волны. Солнце тем временем уже коснулось полосы далёкого тумана. Где-то за ним были южные берега Восточного моря, устье Западной Двины. Справа чернели скалы Змеиного острова. Вытянув шею, туда напряжённо всматривался кормчий Гелга. Он внимательно посмотрел на положение паруса, пузыри за кормой, и крикнул зычно через весь драккар конунгу Вишене:
– Если ветер не переменится, нас снесёт на Готландский остров!
Все викинги привстали со скамей, бросив дрёму и свои мелочные занятия, повернув головы к острову.
Вишена, прервал разговор с Рагдаем, оглядел небо, драккар, Ладри жадно поедающего рыбу. Потом он крикнул Гелге, махнув рукой:
Идём как раньше, сейчас боковой ветер переменится. Обходить остров с севера не будем. Ночью лучше увидеть на свободной воде лодки прусских рыбаков, чем корабли данов, ведущих охоту на торговцев.
– Хорошо! Как пройдём остров, пусть кто-нибудь меня сменит, – ответил Гельга, навалившись животом на весло, стараясь удержать драккар от скольжения вправо.
– Тебя сменит Хринг, – крикнул Вишена.
Волнение, вызванное заявление Гелги улеглось, когда все увидели, что Вишена оказался прав, предчувствуя, что северный ветер, отражаясь от скал острова, создает завихрение, меняющее направление на противоположное. Драккар перестало нести на остров, а наоборот, от него. С учётом бокового течения, направление движения осталось без изменений, и Гелга расслабленно отпустил кормило. Свивельд удовлетворённо выдохнул и тоже сел на своё скамью, довольный тем, что не придётся браться за вёсла.
– Ну что, Ладри, нравится тебе наш корабль? – спросил он мальчика.
– Да, он такой большой и широкий, больше, чем корабль отца, – ответил тот.
– Тебя никто не будет теперь оберегать. Ты можешь погибнуть в первом же бою от стрелы, или утонуть в холодной воде, если нас разобьёт в шторме о камни, или тебя захватят торговцы людьми, если ты отстанешь в толпе на рынке или на торговом причале. Что ты умеешь делать, как ты будешь нам полезен, чтобы мы кормили тебя и защищали?
Мальчик съёжился, словно от мороза, и перестал жевать. Его белые ресницы задрожали, и он ответил тихо:
– Я умею воровать тайком.
– Вроде ты идёшь по лесу тихо, как лис, но при этом сам становишься глух, как камень, раз тебя схватили на тропе, – с усмешкой сказал Свивельд.
– Я знаю фризскую речь, – робко сказал мальчик.
– Я и сам её знаю, она не сильно отличается от нашей.
– Я могу пролезть в самые узкие расселины между камнями, как рысь.
На это Бирг сказал с улыбкой Свивельду:
– Значит, он может нам пригодиться. И дай ему одно своё одеяло, ночью будет холодно.
– А правда, что книжник Рагдай был в Константинополе и видел императора Ираклия? – спросил мальчик, разглядывая тонкую вышивку на вороте рубахи Свивельда.
– Он видел императора Ираклия, сенаторов, порт с каменными причалами, а бухту там на ночь там перегораживают длинной железной цепью.
– А правда, что ромеи с корабля выстреливают огонь, он далеко летит над водой, и сжигает корабли врагов и горит даже вода вокруг?
– Да, есть у них огненные трубы, и они выбрасывают огонь очень далеко и с ромеями лучше не связываться. Иди-ка ты к умному старому Гелге, он любит рассказывать. Он тебе расскажет про мировой ясень Иггдрасиль, волка Фенрира, войну богов асов и ванов.
Ладри понял, что Свивельд гонит его. Поджав губу от обиды, он встал на ноги, и переступая через скамьи, ноги, вёсла, направился на корму. Эйнар дремал, прислонясь щекой к мачте и обняв её, рыжебородый великан Хринг лежал, сжавшись в комок, словно был ранен в живот, Вольквин сидел над горшком, пытаясь облегчиться, молодой Овар положил затылок на спину Торна, и закрывал глаза локтём от ветра, стараясь заснуть.
Вишена стоял под головой дракона, искусно вырезанной очень давно умельцем с Хёльге. Говорили, что эта голова стоял до этого на другом драккаре. Он принадлежал кому-то из Инглингов, пока не разбился о камни во время шторма у Британии. Потом эта голова из ясеня была куплена конунгом Гердриком, и установлен на знаменитый драккар Длинная Молния. После его смерти от руки подлого убийцы, и возвращение украденного у него золота его дочерям, те подарили Вишене этот драккар, но с условием – не появляться в их одле. Теперь драккар Длинная Молния должен был помочь конунгу Вишене Стреблянину, как его называл его верный друг Эйнар, богатство, славу и женщин. Тридцать викингов из разных мест Восточного моря, поверивших в счастливую звезду Вишены, тоже искали этого. Многие из них раньше ходили в далёкие походы в южные моря, многие зарыли на чёрный день у своих домов кувшины с серебряными монетами, но никто пока не мог позволить себе купить собственный корабль для торговли, или стадо коров на побережье франков и завести там семью.
– Скучаешь уже? – спросил у Вишены книжник Рагдай, опираясь локтём о борт, чтобы легче переносить качку.
– Глупая она женщина, моя Маргит, коварная и думает только о себе, – опустив глаза, ответил ярл, – но я хотел бы снова видеть её, потому, что она всё это делала только из-за любви ко мне, клянусь Фригг!
– Ты уверен?
– Не пытайся меня с ней поссорить больше того, что есть, книжник. Знаю я твои греческие знания Аристотеля и Платона о природе вещей, и из них ты сейчас построишь не нужные мне заключение.
– А какие заключения надо строить, если тебе пришлось раньше времени покинуть зимовку и отправиться в поход без нужных припасов и договорённости о помощи другой дружины в случае беды?
– Она не виновата! И хватит об этом! Лучше опять вернись к рассказу о золоте Сины. Что ты говорил про золото, оно досталось византийцам, фракийцам, сарматам?
– Оно не досталось ни тем, ни другим, ни третьим, – ответил Рагдай, поднимая руку и дотрагиваясь до почерневших чешуек на шее дракона, – об этом я и хочу рассказать.
– Так говори, говори, – сказал Вишена и тряхнул кудрявой головой, – ты всё время обходишь самое главное.
– Просто ты проявлением своей жизненной энергии мне мешаешь закончить рассказ. Первый раз ты полетел за Маргит на крыльях любви и закончил всё дракой с её братьями. Второй раз тебе нужно было спрятать Ладри от глаз людей ярла Эймунда. Тебе всё некогда, – проговорил Рагдай, шутливым тоном.
– Говори, быстрее, а то и теперь не успеешь. Вон, впереди два паруса. Может это даны-грабители идут навстречу и нам придётся принимать бой.
