Волосы на ощупь почти как у Дрима. С одной лишь разницей — у Киллера они более гладкие. Закрыв глаза, Найтмер представил перед собой брата, параллельно сжимая в своих руках соулмейта. Можно подумать, что это Дрим здесь сейчас с ним. Может быть глупо, но так стало чуточку легче. Убедить себя в присутствии младшего, вспомнить те дни, когда брат потерял свою родственную душу, когда не одну ночь провел в теплых руках старшего, когда представлял Блу рядом с собой. Раньше мужчине это казалось чем-то плохим, но сейчас он пытался найти это успокоение, заглушить душевную боль. Теперь он понял, каково было Дриму. Возможно, ему было даже хуже.

Киллер дышит как брат, греет как брат, только по ощущениям в руках заметно отличается. Более крупный, более мускулистый. А еще у него на шее есть довольно длинный шрам, который мужчина только что почувствовал, проводя по ней рукой. Нельзя сравнивать, нельзя искать схожести и разницу, но этому сложно препятствовать. Тем более, когда хочешь думать о том, что брат тут, прямо здесь, прямо в руках. Осознание того, что это не так — болезненно прожигает изнутри. Но эти ожоги будто тут же покрывают какой-то заживляющей пенкой от них, уменьшая боль, успокаивая ее. Это мало помогало, но все же как-то действовало.

***

Тяжело дыша, беловолосый юноша резко подскочил с кровати, тем самым разбудив своего и без того плохо спящего соулмейта. Переводя дыхание и смотря в какие-то необыкновенно тоскливые янтарные глаза, Инк вернулся на место, позволяя Эррору снова обнять его и укрыть теплым одеялом.

— Эрри… — Тихо прошептал парень. — Как думаешь, если бы Дриму дали выбор — остаться с нами или уйти за Блу, что бы он выбрал?

Тяжело выдохнув, брюнет поежился от родившихся в голове грустных мыслей. Дрим держался за своего соулмейта, любил его всей душой, тянулся к нему, постоянно представлял его рядом, создавал для себя видимость его присутствия и изо дня в день играл одну и ту же мелодию.

— Может быть через пару лет он бы остался, если бы смирился. — С трудом ответил юноша. — В той мелодии, что он наигрывал каждый вечер, чувствовалась эта неизбежность смерти, ощущалась эта скорбь. Волнительная мелодия, которую я понял, как символ цикличности жизни, реинкарнации или жизни после смерти. Скорее всего, он предпочел бы уйти, начав новый цикл своего существования.

Как-то поникнув от услышанного, Инк уткнулся носом в излюбленную шею, обхватил Эррора руками и, немного расслабившись, задумался.

Если бы не стало Эррора, он тоже ушел бы за ним, не думая о чем-то другом. Но вряд ли кому-то вообще дается возможность выбрать подобное. Тем не менее, странное чувство внутри не давало покоя. Было ощущения, что несколькими мгновениями ранее что-то произошло. Что-то плохое. А может и не плохое. Трудно судить об этом только лишь по волнению и странному обрывистому сну, который юноша даже вспомнить не может. Но душа от чего-то сжалась. Весьма болезненно. В прочем, как и у Эррора, думающего сейчас аналогичным образом.

Сегодня очень неспокойная ночь. А этот вой ветра за окном лишь добавляет ей это угнетающее беспокойство.

Комментарий к VI. Сравнение.

Rökkurró - Fjall

[Л-Л:Отбечено]

========== VI. Солнце. ==========

Потеря кого-то очень близкого никогда не проходит легко. Но каждый реагирует на это по-разному.

Узнав печальные новости о потере второго невероятно дорогого друга, юноша поник настолько, что вместе со своим соулмейтом не выходил из квартиры больше суток, пытаясь переварить это, осознать и принять как оно есть. Но это казалось чем-то невозможным, чем-то нереальным. И в то же время это было слишком очевидно. Еще в тот момент, когда в машине, по пути в больницу, Дрим на мгновение пришел в себя. Буквально несколько секунд в сознании. Несколько последних секунд. Оттого и больнее.

Найтмер держал его, прижимал к себе, был невероятно испуган и взбудоражен. Нервно оглядываясь по сторонам, мужчина не раз огрызался на слишком медленную скорость, на загруженность ненавистных дорог и на самого себя. Но из этой озлобленности на все вокруг его вырвал тихий-тихий голос брата.

— М-мне холодно… — С трудом произнес он тогда, сильно дрожа в руках старшего.

— Все будет хорошо, Дримми, держись. — Голос Найтмера был невероятно отчаянным, но полным надежды.

— Я ног… не чувствую… — Это были самые последние слова. Последние слова перед последней потерей сознания. Эти слова выбили мужчину гораздо сильнее, нежели тогда, в бункере.

Дрим уже посинел, а в больнице его пульс висел буквально на волоске. Но что было дальше — никто не знает. Никто не знает о том, как прошла операция. Никто не знает о том, что по необъяснимым причинам этот пульс не стабилизировался. Он всю неделю висел на том же волоске, так и норовя оторваться. Врачи провели множество манипуляций с телом юноши, но все тщетно. Они лишь добились того, чтобы легкие больше не наполнялись кровью, выиграли ему время, вытащили его из состояния клинической смерти, после которой парень застрял на краю пропасти. Где-то между атонической и запредельной комой. И если из первой выбраться можно, то вторая выхода не имеет.

Из-за такого низкого пульса организм Дрима с каждой минутой умирал, а заставить сердце биться чаще оказалось невозможным. Исход был очевиден, но никто не опускал рук в первые дни. А после, уже не зная, что делать дальше, его просто не трогали. Окружили различными аппаратами жизнеобеспечения и ждали, даст ли это каких-то результатов. Будут ли улучшения. Но их не было.

А волосок порвался.

Порвался словно перетянутая струна, задев своими концами каждого даже во сне.

Узнав прискорбные новости, юноши молчали. Молчали и сидели рядом в четырех стенах. Рипер не раз приходил к ним, сидел рядом, пытался подобрать слова, но не мог. Дрим стал кем-то важным и для него, и для Гено, которой такие новости не сообщали, ведь то было опасно. Она интересовалась, но супруг либо переводил тему при помощи Фреша, либо неясно давал ответ, стараясь избегать конкретики. Она и без того винит себя в случившемся, усугублять это было нельзя. Хотя она определенно понимала, что ей чего-то недоговаривают.

А Инк и Эррор продолжали молчать. В реальность происходящего не верилось совсем, казалось, что это сон, очень плохой сон. Но, уснув в тот день и проснувшись на следующий, они поняли, что сюрреальность им только кажется. Однако верить в это не хотелось совсем. Впервые они заговорили лишь тогда, когда узнали о том, что Найтмера все-таки выписывают из больницы. Даже при организации похорон не говорили, а тогда заговорили, договорились навестить его, ведь ему сейчас гораздо тяжелее, чем им. Для них Дрим был как брат, а для него — целый мир, рухнувший в один миг.

Два дня в больнице после смерти брата Найтмер не поднимался с кровати, хотя Киллер не раз пытался растормошить заторможенного и подавленного мужчину. Он не ел, а пить его приходилось заставлять силком, буквально поднося стакан с водой к губам и наклоняя голову. Тогда он все-таки брал сосуд в руки и медленно его опустошал.

Внутри было невероятно пусто. Там была дыра, которую не в силах были заполнить даже шесть футов земли.

Он был каким-то безэмоциональным, растерянным, не мог концентрировать на чем-то внимание. А Киллер крутился вокруг него. В первый день старался не навязываться, только сидел рядом и утешал. Но во второй уже пытался отвлечь, занять чем-то, разговорить. Сперва безуспешно, но потом, когда начали готовить выписку, Найтмер все-таки заговорил нормально, а не какими-то отрывками.

— Я могу помочь тебе с похоронами, если это еще нужно. — Спокойно, но очень осторожно произнес юноша, тяжело выдыхая при виде суммы убытков, которые обязался возместить.

Убрав бумагу в карман, Киллер подошел к Найтмеру и, присев рядом, заглянул в его тускло-фиолетовые глаза. Уже лучше выглядят, чем в ту ночь.

— Как бы это ни было трудно, но это нужно. — Продолжил говорить парень.

— Я словно на пустыре, в котором лишь пепел под ногами. — Тихо прошептал мужчина, смотря при этом в одну точку.