С любовью, Гено и Рипер.»
Художник вчитывался и перечитывал каждую строчку, его руки дрожали, а на лице застыла улыбка. В душе начались эмоциональные бури, ураганы и даже штормы. Но такие теплые, такие приятные. Они согревали, они оживляли, поселяли в сердце свет. Он им так благодарен… За все, что они для него сделали. И он совсем не винит их в том, за что извинялась Гено. Понимание. Он всегда находил в каждом из них понимание. Пусть в студенческие годы они стали реже видеться, но мысли об этой супружеской паре всегда грели его изнутри. Нет, неправильно, мысли о тех, кто стал его родителями, его семьей. Заменить? Нет, это и не нужно. Нельзя кого-то заменить, ведь замена — это лишь возвращение к старому в попытках удержаться за прошлое. А к прошлому возвращаться нельзя, иначе застрянешь в нем с головой. Им совсем не нужно было заменять его кровных родителей, они стали новыми, не менее любимыми. Совсем другими, даже по характеру и отношению к нему, но не менее родными. Он даже не посмотрел на подарок, ведь важнее было не что-то материальное, а духовное, нечто столь необходимое. Инк подорвался с места, побежав искать супругов. Внутри бушевал такой шквал самых светлых эмоций и чувств, что их невозможно было держать в себе. Он просто подчинялся рвению сердца. Они сидели на кухне, мирно попивали чай и тихо перешептывались о чем-то. Гено, лежа на плече Рипера, что-то показывала ему. Они улыбались, так блаженно, так беззаботно. Их умиротворение не было прервано подошедшим сзади Инком, обнявшим супругов. Оно, напротив, стало еще более сказочным, чем было раньше.
— Мам, пап, спасибо вам большое… — Юноша уткнулся головой между ними и еще крепче сжал этих двоих в объятиях, прижимая к себе. Услышанное потрясло супругов, ведь он впервые назвал их не по имени, а так. Он признал их как родителей. Можно ли измерить то счастье, которое сейчас переполняет каждого из них? Нет, ведь счастье не подлежит измерению. Несоизмеримая единица жизни, как и любовь. Но одно можно сказать точно — эти чувства, что бушуют в их душах, неописуемо прекрасны.
Семья… Есть ли в этой жизни что-то ценнее семьи? Что-то ценнее любимых людей? И не только людей. Вероятно, нет. Вероятно, это самое главное, что есть у нас, пока мы живы. А ведь любовь живет даже после смерти. В сердцах тех, кто любил и любит. И будет любить. Это неумирающее чувство, оно бессмертно, оно спонтанно, оно не поддается анализу. Любовь просто есть. Она питает жизнь, дает ей возможность быть. Ведь без любви нет и жизни. Как и без времени… Взгляд Инка пал на обратную сторону записки, которую он по-прежнему сжимал в руках. Почерк был другим, видимо, это писал Рипер.
«Что бы не случилось завтра, у нас есть сегодня. Не упусти момент.»
Тогда Инк еще не знал, какой именно смысл вкладывал в эти слова его отец. Он и не думал об этом, он просто смотрел на фотографии, которые рассматривали супруги. Фотографии, которые вызывали на их лицах такие искренние улыбки. Их было не так много, но все они были пропитаны светом и жизнью.
Одна из них была сделана в день свадьбы. Семья Инка тоже присутствовала на торжестве, а сам парнишка на изображении одевал венок из пионов на голову невероятно счастливой невесты. Жених же держал ребенка на руках, с такой теплотой смотря на все это…
На другом фото Гено сидела с Инком на диване в тускло освещённой гостиной «Лавра», ребенок лежал на ее животе и смотрел в книгу, которую девушка читала ему на ночь. Очень теплая фотография, вызывающая не менее теплые воспоминания. В те времена девушка не только выполняла роль телохранителя, но еще и стала кем-то вроде няни для парня.
А вот фото в какой-то степени не совсем счастливое. Оно было сделано после смерти его кровной матери. Все в том же «Лавре». В тот день Инк с невероятной тоской на душе сидел на крыльце и наблюдал за тем, как облака то скрывают солнце, то позволяют ему светить вновь. Даже на изображении виден этот контраст света и тени. Цветы мать-и-мачехи, пожалуй, были ярким пятном на фото, но не менее ярким, чем супруги, заключающие в успокаивающие объятия мальца.
Ну и фото с выпускного в школе. Тогда его кровный отец не смог присутствовать на торжестве, зато на нем были Рипер и Гено, которые с гордостью в глазах вручали юноше свой маленький подарок в честь окончания учебы — поездку на море. Возможно, их подарок тогда спас парня, ведь во время этой поездки он и лишился отца. Кто знает, может, не сделай они такой подарок, сейчас не было бы и его самого вместе с ними.
Другие фотографии уже просто невозможно было разглядеть, ведь на глаза даже накатились слезы. Слезы счастья и благодарности. Они были с ним всегда. В важные, счастливые и даже очень трудные времена. Они всегда поддерживали его, они всегда заботились о нем. Они и правда стали его родителями.
— Спасибо…
За всей этой трогательной картиной наблюдал Эррор, оперевшийся на косяк двери, ведущей на кухню. Пусть он не понимал всех этих чувств, но он был очень рад за эту маленькую семью, частью которой и сам не отказался бы стать. Его самого бросили родители, когда он был еще младенцем. По каким причинам — неизвестно. Просто оставили беззащитного ребенка на пороге детского дома и канули в лету. О них не было неизвестно ничего, Эррор даже не знал, живы ли они. В общем-то, его это мало волновало, ведь они его бросили, так что зачем ему переживать за них? Ненавидел ли он их? Вряд ли, как можно ненавидеть тех, кого ты даже не знаешь? Но думать о них было определенно неприятно. Поэтому он и не интересовался данной темой. Знал только о том, что ему сказали работники детского дома. Брошенный, ненужный, оставленный. И ладно. Возможно, именно из-за этого он и стал гаптофобом, именно из-за этого он и стал социофобом. Ведь в свое время он не получил так необходимой ему любви и заботы, вырос в обществе брошенных, а то и вовсе забитых детей, совсем не желающих идти с кем-либо на какой-либо контакт. Но они были лучше тех задир, что вечно не давали прохода ему, постоянно унижая его и оскорбляя, напоминая ему о том, что он никому ненужный мусор. Он ненавидел людей, но в будущем узнал, что не все так плохи, как он думал. Но самое главное — он встретил Инка, показавшего ему хоть какой-то свет в этой жизни. А потом Дрима и Найтмера, ставших для него братьями и просто лучшими друзьями, готовыми прийти на помощь в любой ситуации. А теперь и Гено с Рипером, которые показали ему, что есть еще в этом мире действительно добрые и искренние люди, которые на самом деле любят Инка.
Он не завидовал. Он был рад. Очень рад. Здесь нет места зависти.
Странно ли то, что эти люди не оставили его в стороне? Что они обняли и его? Странно ли то, что в душе Эррора появились какие-то совсем незнакомые ему чувства? Такие приятные… Странно ли то, что эта маленькая семья считала его такой же неотъемлемой частью их жизни? Они ведь встретились всего сутки назад, а с момента знакомства с супругами еще и дня не прошло. Необычно, непривычно и так ново… Он ответил на эти объятия, прочувствовав все их тепло, всю их искренность. Может, и у него теперь есть шанс обрести семью, которой у него никогда не было?
Комментарий к III. Пионы.
[Л-Л:Отбечено]
========== III. Белые хризантемы. ==========
Прошло две недели обычной мирной жизни в «Лавре». Наверное, просыпаться непонятно где рядом с Инком у Эррора уже вошло в привычку. Как и у художника. Нередко они засыпали на излюбленном диванчике в гостиной, порой просто засиживались друг у друга в комнатах допоздна и, сами того не замечая, вместе уходили в царство Морфея. Гено даже начала подумывать о том, что, возможно, выделять отдельную комнату не было необходимости, их можно было поселить вместе. Бывали дни, когда двое юношей засыпали прямо за кухонным столом, слишком увлекаясь беседами друг с другом, за что наутро получали либо подзатыльники от Гено, либо порции шуток от Рипера, который порой составлял им компанию, потягивая крепкий кофе в сторонке, надеясь на то, что его жена не проснется и не заметит пропажу мужа. Работы было слишком много, из-за чего он постоянно лишал себя сна. Еще и отсутствие связи с интернетом в столь отдаленной от цивилизации территории создавало дополнительные трудности. К ним также относилась и полная неосведомленность о том, что происходит в остальном мире. Здесь был свой маленький мир, свой островок, отделенный от внешних прений.
