========== Глава 1 ==========

Гермиона сидела за столом в своем кабинете и, нервно теребя локон, просматривала бумаги, когда в дверь постучали.

— Войдите, — растерянно бросила она в пустоту.

Дверь распахнулась, и вошел Гарри Поттер, держа в руках два бумажных стакана, от которых весь кабинет наполнился ароматом кофе.

— Привет, — сказал Гарри. — Как ты тут? Я не видел тебя на обеде.

— У меня завал, — ответила Гермиона, указав на громадную стопку документов на столе. — Ничего не успеваю. Это что, кофе из того магловского киоска?

— Ты же любишь их кофе, — улыбнулся ей Гарри.

— Потому что он лучший в городе, — сказала Гермиона и протянула руку, чтобы взять стакан.

— Слышала последние новости?

Гарри сел в мягкое кресло по другую сторону ее стола и озабоченно посмотрел на подругу:

— Малфоя снова отправили в Азкабан.

С момента Битвы за Хогвартс, которая поставила точку в той жестокой войне, прошло почти полтора года. Пока Гарри и Гермиона преуспевали на престижных должностях в Министерстве Магии, а Рон трудился во Всевозможных Волшебных Вредилках с Джорджем, в Отделе Мракоборцев велась упорная работа по поимке сбежавших после окончания войны Пожирателей Смерти.

За это время были пойманы практически все известные сторонники Волан-де-Морта. И на нижних уровнях Министерства не прекращались судебные тяжбы по делам Пожирателей Смерти. Большинство из них было приговорено к пожизненному заключению. Но оставались и те, кто неделями, а то и месяцами, ожидал решения суда. И ждали они этого решения в Азкабане. В соседних камерах со всеми уже осужденными темными волшебниками. Эта участь постигла и школьного неприятеля друзей — Драко Малфоя. Он был взят под стражу в числе первых и тотчас отправлен в тюрьму. Все полтора года не прекращались суды, и только на это время он освобождался от разрушающих всю его человеческую сущность стен. Но каждый следующий суд не приводил к единогласному решению, и Драко с группой заключенных отправляли обратно в Азкабан. Кого-то из них ждала камера, в которой он проведет всю оставшуюся жизнь, кто-то еле передвигал дрожащие ноги, услышав самый страшный вердикт, а кому-то, как Драко, предстояло возвращаться под покровы холодных серых стен до следующего заседания суда.

Гарри и Гермиона не пропускали ни одного судебного заседания. К моменту последнего Гермиона уже собрала кипу бумаг с уликами, прецедентами и всеми, что удалось найти, очерками и статьями о войне, написанными очевидцами и репортерами в то мрачное время. Гарри тянул за все возможные ниточки и пытался использовать каждое полезное знакомство на новой работе. Но за полтора года, которые Драко провел в Азкабане, им так и не удалось добиться, казалось бы, ожидаемого «оправдан».

А Гермиона все еще помнила, как Нарцисса Малфой подтолкнула ее к Драко с вопросом «Смотри, Драко, это Грейнджер?», а он ответил: «Не знаю…». Мелочь, которая никак им тогда не помогла. Драко Малфой не пытался их спасти. Но он точно не хотел, чтобы люди, которых он вроде бы ненавидел, пострадали. Он не мог на это смотреть. И сейчас она должна была вытащить его из этой пропасти, во что бы то ни стало.

В то время, когда только начинались судебные процессы, затянувшиеся на столько месяцев, Гермиона и Рон только начали встречаться. Рон уже тогда не понимал их с Гарри рвения помочь школьному врагу. Он не ходил на суды, но и не препятствовал друзьям. Просто, в молчании, негодовал. Теперь, столько времени спустя, он был взбешен происходящим. И сам не всегда мог понять, что его злит больше: измотанная «сверхурочной работой» Гермиона и постоянно взвинченный Гарри или все эти судьи, не способные признать очевидное. Всем было ясно, что Драко Малфой далеко не из числа тех, кто заслужил подобное наказание. Он принял множество неверных решений, совершил не меньше дурных поступков. Но он не был тем злом, которое следует упрятать в каменных стенах такого страшного места как Азкабан.

Гермиона приходила на каждое заседание и с ужасом наблюдала, как ее школьный неприятель исчезает на глазах. От надменности серых глаз не осталось и следа. Драко таял. Он был разрушен и повержен. Гермиона сидела за спинами присяжных заседателей и видела тощего юношу с сосульками белокурых волос, закрывающих бледное лицо.

Гермиона присутствовала на суде Люциуса Малфоя. Она не выступала в его защиту. Но ее взмокшая ладошка, словно тиски, сжимала руку сидящего рядом Гарри. Сердце билось как сумасшедшее, когда низкий голос судьи разлился по всему залу одним словом: виновен. Люциуса приговорили к Поцелую дементора. Но она смотрела не на него. Ее взгляд был прикован к юноше в конце зала, где были расставлены стулья для остальных ожидающих вердикта заключенных. Это было в самом начале. Драко ей тогда казался еще полным жизни. Таким, каким он должен быть. Таким, каким она не предполагала его потерять.

Она так и не поняла, что она увидела в его лице, когда Люциуса вывели под руки из зала суда. Это, казалось, было смешение всех возможных чувств: жалость, отчаяние, боль, гнев, превосходство, месть, злость. Ненависть.

Гермиона уже не помнила, что она говорила, стоя у высокого стула с прикованным к нему Драко. Он сидел, развалившись на жестком стуле с противной жеманной ухмылкой, при каждом удобном случае презрительно поглядывая на пытавшуюся его защитить Гермиону. Она всем телом чувствовала исходившую от него злость. Но в тот момент она желала лишь исполнить свой долг. Не ожидая, что это выльется в годы изнурительной работы и эмоциональных потрясений. Гермиона всего лишь хотела сделать то, что, как она думала, должна. Кажется, она убеждала волшебников в ярких сливовых мантиях в том, что Драко слишком мелок для настоящего преступника. Вроде, говорила, что он пытался ей помочь, когда она предстала перед Беллатрисой Лестрейндж. И предательски запнулась, когда судья Визенгамота спросил, что предпринял Драко Малфой, когда ее, Гермиону, пытали Круциатусом.

— Да, уже слышала, — эхом отозвалась Гермиона, сминая в руках верхний листок, лежавшей перед ней стопки. — Сведения о нападениях в феврале девяносто восьмого года, — она гневно отшвырнула бумагу. — О Драко ни одного упоминания. Март — ничего. В апреле то же самое. По нему практически нет зацепок. Я не могу понять, что ими движет, Гарри.

На последний судебный процесс их не пустили, объяснив это тем, что заседание внеплановое и проводится исключительно при присяжных, без показаний свидетелей и стороны защиты.

— Мы не опустим руки, ведь так? — спросил Гарри, внимательно вглядываясь в карие глаза. — Когда ты последний раз спала больше четырех часов?

— Что? Нет, все в порядке, — рассеяно ответила Гермиона, сделав большой глоток кофе.

Она встала и, сцепив за спиной руки, начала прохаживаться по кабинету, сосредоточенно проговаривая все последние улики, что им удалось раздобыть. Точнее, отсутствие этих самых улик.

— Что, если нам узнать, кто будет в числе присяжных на следующем суде? — спросила она, присев на крышку стола рядом с креслом.

— Что это даст? — непонимающе спросил Гарри.

— Узнаем, с кем придется иметь дело. Возможно, получится выйти на кого-то из них до следующего заседания. Поговорить. Возможно, только возможно, — она выразительно глянула на Гарри, — немного надавить. Припугнуть. Задобрить, что угодно!

— Гермиона, это ты?

Гарри с сомнением смотрел снизу вверх на подругу. Он прекрасно понимал, что это не что иное, как отчаяние. Но уж слишком не типично для Гермионы.

— Давай ты пойдешь домой и ляжешь спать, — сказал он. — Сошлись на плохое самочувствие, и иди спать. А завтра я к тебе приеду, и мы снова все обсудим и проверим.

— Что проверять, Гарри? Все изучено вдоль и поперек. Да ведь каждый в этом суде понимает, что решение может быть только одно. У меня в голове не укладывается, что они тянут! А что делаем мы? Пытаемся доказать им очевидное? Нет ничего более глупого и заведомо проигрышного, как доказывать очевидное.

— И все же, — вздохнул Гарри. — Иди домой. Завтра суббота, у нас будет вагон времени. Попытаемся придумать новую стратегию защиты.