Дворец был двухэтажным и имел два крыла, окружавших большой двор, часть которого занимал личный манеж императора. Первый этаж строений занимали придворные службы, а на втором этаже находились личные покои басилевса, в том числе самые роскошные залы палат. Они дополнялись широкой террасой, с которой открывался вид на море. В этой части палат находились только приемные и служебные помещения.

Для жилья использовались два другие дворца – Хризотриклиниум и Трикон. К дворцу были пристроены крытые галереи, соединившие его с храмом Святой Софии. Поэтому император мог, не покидая своего дома, пройти от Ипподрома в церковь.

В пределах дворцового комплекса насчитывалось множество церквей и часовен. Самыми чтимыми были молельня Святого Феодора, расположенная в Золотом Триклинии, Сигма и баптистерий. Знаменитый маяк Фарос, указывавший морякам безопасный путь в гавань и посылавший сигналы в удаленные районы империи по эстафетной системе, стоял на мысу в пределах территории Святого Дворца.

Во дворце было несчетное количество зданий для прислуги, кладовые, шелкопрядильни, императорские фабрики и мастерские, где изготавливались предметы роскоши высочайшего качества для самого басилевса. Личные конюшни императора, в которых жили боевые и охотничьи лошади и пони для игры в мяч, находились совсем близко.

Существовали и конюшни для беговых лошадей, принимавших участие в скачках на Ипподроме. Они стояли недалеко от ворот и открывались прямо на беговую дорожку; в них поддерживали безупречную чистоту, а над каждым стойлом висела золотая лошадиная сбруя.

Псарни, в которых находились собаки и гепарды, использовавшиеся императором во время охоты на оленей и медведей в Малой Азии, и клетки с соколами, пускаемыми в погоню за зайцами и дикими птицами, соседствовали с его личным зверинцем, в котором содержались заморские звери. Рядом помещались птичник, арсенал, монетный двор, сокровищница, архивы. В счастливые времена, когда под стенами Константинополя не стояли лагерем крестоносцы-пилигримы, во дворце работали двадцать тысяч ремесленников и слуг.

С некоторых пор Большой Дворец не пользовался благосклонностью императоров. Они предпочитали новый, Влахернский дворец. Святой Дворец использовался в основном как учебное заведение, благо там находилась императорская библиотека, и официальная резиденция, предназначенная для приемов иноземных послов. Но охранялся старый дворец не менее тщательно, нежели Влахернский.

Оказавшись на площади перед дворцом, Василько с облегчением вздохнул всей грудью. Свободен! За эту неделю он второй раз сподобился исполнять обязанности командира ночной стражи.

Собственно говоря, ничего странного в этом не было, так как этериот Василько был кентархом – сотником Варанги. Выбиться в кентархи могли немногие, только самые заслуженные и знатные воины. Что касается заслуг, то у молодого витязя их было более чем достаточно. Он участвовал во многих сражениях, притом успешно.

Но храбрых и сильных варангов было много, тем не менее, должность кентарха получил именно Василько. Похоже, у него был тайный покровитель из высшей знати Византии, о котором Василько не имел ни малейшего представления.

Однако этот вопрос волновал его меньше всего. Главным было то, что должность кентарха предполагала солидное вознаграждение за службу, а это для Василько значило многое. Ведь наемники, занимавшие командные должности, получали, кроме «руги» (жалования) и части воинской добычи, еще и богатые дары от императора.

Мало того, Василько недавно получил высокий титул спафария![2] Это была огромная честь для «варвара», кентарха варанги. Все эти благодеяния посыпались на него как из рога изобилия совершенно неожиданно, когда императорский престол узурпировал Алексей V Дука по прозвищу Мурзуфл (Насупленный), которое он получил за густые брови, сросшиеся на переносице. Прежде новоиспеченный басилевс занимал высокую должность протовестиария[3], которая давала ему право неограниченного доступа в императорские покои.

После свержения византийского императора Исаака II Ангела в 1195 году и восхождения на престол его старшего брата, севастократора[4] Алексея III Ангела, сыну Исаака Алексею удалось бежать на корабле в Италию, откуда он отправился в Германию ко двору короля Филиппа Швабского, женатого на его сестре Ирине. Царевич попросил у папы и Филиппа помощь, чтобы вернуть византийский престол отцу. Посулив рыцарям-крестоносцам золотые горы, ему удалось направить участников четвертого крестового похода не в Египет, как они поначалу намеревались, а на Константинополь.

В 1203 году пилигримы[5], «освободители Гроба Господнего», захватили город и после низложения Алексея III восстановили на престоле Исаака. А его сына Алексея IV сделали соправителем. Затем крестоносцы встали лагерем возле Константинополя, ожидая от Исаака и Алексея выплаты обещанных денег.

Однако они получили лишь половину условленной суммы – сто тысяч серебряных марок[6]. При этом была опустошена вся императорская казна. Исаак попытался обложить жителей Константинополя дополнительным налогом, но это вызвало отчаянное сопротивление. В результате обострились отношения между Алексеем IV и крестоносцами, однако император не решился выступить против них, как того требовали жители столицы Византии.

25 января 1204 года синклит, собравшийся в Софийском соборе, низложил Алексея IV, опиравшегося на поддержку крестоносцев. Алексей IV хотел спасти собственную власть, впустив рыцарей непосредственно внутрь Константинополя, и поручил миссию переговорщика Мурзуфлу. Но тот начал вести самостоятельную игру. Он объявил гвардии об изменнических планах императора, организовал неповиновение Варанги Алексею IV, а когда тот обратился к Мурзуфлу за защитой – обманом заточил его в подземелье.

28 января собрание жителей провозгласило императором простого, но заслуженного воина Николая Канава, но знать отказалась признавать этот выбор. Во время переговоров Мурзуфл арестовал Николая и 5 февраля 1204 года принял императорский сан. Алексей Мурзуфл, считая себя в силах дать отпор крестоносцам, ввел новые налоги на содержание войска и предложил рыцарям уйти с миром.

Как и следовало ожидать, глава крестоносного войска итальянский маркиз Бонифаций Монферратский послал его ко всем чертям. О богатстве Константинополя ходили легенды. Эти рассказы и то, что крестоносцы уже увидели в столице Византии, разжигали воображение и страсть к наживе, поэтому обманутые Алексеем IV пилигримы никак не могли смириться с тем, что из их рук уплывает такой лакомый кусок…

– Эй, рус! – послышалось сзади.

Василько обернулся и увидел компанию скандинавов во главе с Харальдом Молотом – кряжистым даном[7] из Варанги. Казалось, что торс варяга был сплетен из воловьих жил; он был похож на столетний дуб. Харальд был кентархом, как и Василько. В сражении дан предпочитал не секиру, как все варанги, а боевой молот, вследствие чего и получил свое прозвище. Своим тяжеленным молотом он буквально расплющивал противника и валил с ног коня вместе с всадником.

– Идем с нами, – предложил Харальд, когда они обменялись приветствиями. – Сегодня мы получили ругу, так что угощение за нами. И потом, я уверен, тебе будет приятно навестить капилею своего соотечественника.

Василько без лишних объяснений понял, о ком идет речь. Капилея руса Мокши, который был родом из Полоцка, пользовалась большим успехом у гвардейцев императора. В отличие от богатых харчевен, где подавали еду на любой вкус, капилеи были дешевыми закусочными у дорог и рынков с соответствующим набором простых и недорогих яств. Но заведения Мокши отличалось простором и чистотой, а главное – отменно приготовленной русской пищей. Ее любили не только русы, но и скандинавы, и была она не намного дороже, нежели остальные забегаловки Константинополя.