Солнце теперь практически не садилось. Наступили северные светлые ночи.

Тем и отличается земледелие севера от южных широт. Если на юге период посадки и прогревания пахоты – ранняя весна, то на севере эта пора выпадает на середину лета. Но поздно посеянный будущий урожай успевает созревать за счет увеличенного северного дня. Синтез белка. Наши герои, конечно, не знали этот научный термин. И понимая, что семя в мерзлую землю бросать нельзя, ждали и проверяли прогрев почвы по старинке.

В один из июньских дней Архип решил проверить дедовским методом, прогрелась ли земля. Сняв портки, уселся на пашню голым задом, раскурил трубку – подарок казаков.

Казаки давно переняли у турецких янычар курение, однако на Руси данная ересь преследовалась и считалась великим грехом. Курильщиков били кнутами, могли даже отлучить от церкви при повторном доносе.

Но государь далеко, а Бог высоко.

Выкурив трубку, он убедился, что сидеть ему было не холодно, значит, пора сеять, и кузнец, натянув портки да обстучав трубку о колышек, пошел к лабазу за семенами.

Вечером, как улегся зной, они втроем посадили три гряды репы, рожь и овес. Остальное решили досадить завтра.

Две лайки – Стрелка и Челнок – лежали в траве, наблюдая за работой хозяев. А когда усталые люди ушли отдыхать, они остались охранять огород от непрошеных гостей – двух кедровок. Птички-воровки, прыгая на ветках, дожидались своего часа.

Утром Архип, выйдя из избы, ахнул:

– Вот шельмы!

Все гряды были истоптаны лапами собак, которые ночью, охраняя хозяйское добро, гоняли кедровок по огороду.

– Давай-ка мы плетнем огородим да чучела поставим. Иначе перетопчут все собаки. Они же, окромя оленей, ничего в жизни не видали, вот и ругать их нечего, – заступилась за собак Ксения, увидев, как Архип снимает с крюка вожжи.

Три дня они дружно рубили молодняк для плетня, вкапывали сосновые колышки. Ванюшка же смастерил четыре чучела. Нарядив их в старое тряпье, на руки прикрепил палочки, которые при ветре, качаясь и ударяясь друг о дружку, издавали стук, отпугивающий кедровок и ворон.

– Огород ведь поливать нужно, а от реки в гору не набегаешься, – сидя вечером на крылечке, вздохнула Ксения.

– Завтра поищем. Может, ручей какой под землей идет. Тут слои шамотной глины пластами лежат, а между ними вода к реке живунит. Вот ежели сыщем водицу, то мы и колодец в логу выкопаем, и баньку рядом поставим. А еще глины для кирпича на печь парную заготовим, что от рытья колодца останется, – заверил глава семейства.

Утром Архипа разбудил визгливый лай собак. Выйдя из избы, он увидел большую бударку у берега и поднимающихся по логу людей в остяцких малицах.

– Жара на дворе, а вы, как бояре, в шубах ходите, – улыбнувшись, пошутил кузнец, признав знакомого остяка, с которым зимой еле ушли от волков.

Но людям было не до шуток. Наперебой кланяясь и выставляя впереди себя корзинки с дарами, они затараторили что-то на своем языке.

Подойдя к знакомому остяку, Архип, обняв его, предложил:

– Проходи, Пайза, гостем будешь. И родичей своих зови. Хочешь, в кузню пойдем, а не хочешь, так юрта Угоркина свободна.

– Пойдем юрта, там хорошо. Там говорить будем, – кивнув, согласился остяк.

Когда расселись в яранге, остяк без предисловий обратился к Архипу:

– Эти люди проделали долгий путь по воде, чтобы задать тебе, белый шаман, вопросы. Остяки знают, что ты можешь громом и молнией убивать людей и зверей. Ты умеешь гнуть железо. И ты один ведаешь, когда вернется белый князь, которого три жизни назад выгнали узбеки и татары. Хан Кучум призывает наших людей идти в войско к нему. Но ежели белый князь – наш родич, мы не дадим ему воинов.

– Вернется ваш белый князь следующей водой, когда пройдет зима и река унесет лед. На знаменьях будет его облик. Тогда вы и узнаете, что это ваш князь вернулся, – подав икону, прихваченную собой из кузни, пояснил Архип.

Остяки, бережно передавая икону друг другу, рассматривали ее, общаясь между собой на финно-угорском наречии. Они верили, что произошли от белого оленя, а значит, и князь их должен быть белым.

– Ты покажешь им чудо, окромя грома и молнии? – поинтересовался Пайза.

– А пошто не показать? Пойдем. Я как раз воду искать на склоне собрался, – согласился Архип.

– Не может на горе вода быть, она наверх не течет, – не поверили приезжие.

– Поживем, познаем, – улыбнулся коваль.

Когда выходили из юрты, хитрый остяк напомнил:

– Ты мне нож обещал, когда от волков отбились. Пайза не забыл.

– Помню, помню. Отковал я его тебе еще зимой, как только рука зажила.

Ванюшка сбегал за двумя ивовыми веточками, срезанными в виде уголков.

Архип взял веточки в вытянутые руки и пошел по ложбине лога. В одном месте веточки, как живые, скрестились друг с дружкой. Ванюшка тут же вбил колышек. Кузнец зашел с противоположной стороны, и вновь выпрямленные веточки, качнувшись, сошлись вовнутрь на том же месте.

– Тут и будем копать.

Остяки, рассевшись на косогоре, недоверчиво поглядывали за работой Архипа, поедая куски отваренной нельмы, принесенной Ксенией на подносе.

Ванюшка, принимая деревянные ведра, наполненные глиной, высыпал шамот в кучу и пустые ведра снова подавал кузнецу.

Архип вылез по бревну наверх.

Он выкопал яму уже выше своего роста. Воды все еще не было. Прилег отдохнуть. Лежа на спине, грызя стебелек травинки, он, закрыв глаза, рассуждал:

– Вроде, как и в пустыне у степняков, все сделал как надо. И лоза показала место. Этих еще, ходоков, принесло на мою голову. Чудо им покажи и шамана белого! Не будет воды – поколочу всех семерых, чтоб, как еноты, домой возвратились с кругами синими под глазами. Вот и будет им чудо!

Разморившись на солнышке, Архип задремал.

Пригрезился ему луг дивный. И по цветам полевым приближается к нему человек в белых одеждах. Пригляделся Архип. Так это ж Никита! Улыбается, видно, рад встрече с другом: «Почто, Архипушка, невесел, почто головушку повесил? Копни вбок в своем колодце по локоть на восход, и пойдет водица. Нельзя отступать, великое дело за нами. Опустишь руки – дадут Кучуму воинов остяки, больше врагов будет супротив казаков. Найдешь воду – поверят в белого князя самоеды».

Кузнец очнулся.

Солнце уже сошло к реке.

Остяки собирались в обратную дорогу.

– Давай нож, мы уходим, – потребовал Пайза, присев на корточки около кузнеца.

– Сейчас схожу за ним. Только в колодец спущусь за лопатой и пешней, – пообещал Архип.

Ткнув два раза пешней на восход, он почувствовал, что попал в мокрую глину. В пробоину хлынула струйка воды.

Белый шаман еле успел выкинуть инструмент и подняться по лабазной лестнице. Вода, наступая ему на пятки, мигом наполнила колодец до половины.

Остяки, увидав такое чудо, принялись торопливо кланяться, восторженно заголосив на своем языке.

ПЕРМСКИЙ КРАЙ

– Ну-ка, Семен, поведай нам про битву при Молоди. Как там крымчаков наголову вы разбили. Да про хитрости их военные растолкуй атаманам и есаулам, – попросил Иван Кольцов.

Семен хитро прищурился, взял сахарок из миски, повертел его в руках и, бросив в рот, начал рассказ:

– Нелегкая доля выпала воинам. Многие сложили буйные головы. Десять лет назад задумал крымчак Девлет Гирей покорить Московию и объявить себя государем всея Руси, а князя великого, Иоанна, к клятве на верность ему привести, как когда-то было при хане Батые. Но для этого надобно Кремль захватить, который он год назад не смог взять. Тогда отстояли мы Кремль и монастыри под началом воеводы Ивана Бельского. Спалил в тот год Девлет Гирей Москву, набрал полона более десяти тыщ душ и ушел себе восвояси.

– Да как же он засечную линию-то без боя прошел? – удивился Никита Пан.

– Про хитрость татарскую речь и веду. Обманул тогда Гирей царя нашего, прислав гонца с грамотой, что якобы идет он на Русь помочь царю в войне Ливонской. Вот и крался к Москве, пока его хитрость не распознали, а когда разгадали его коварство, то поздно было, – разъяснил Семен и продолжил: – На этот год собрал султан войско бесчисленное. Двенадцать туменов только своих крымчаков да ногайцев. Османский халиф Селим ему тоже помощь оказал, прислав семь тыщ отборных янычар, которых в Европе, как чумы, боятся. Вот все полчище этой саранчи и двинулось на Русь, да растянулось, как змея, на многие версты. Подойдя к Оке, расползлось по берегу, чтобы запутать, значит, где переплавляться бродом станут. Но куды оне ни сунутся, а все там наши пушки их сечкой встречают. Осерчал Гирей и послал на прорыв двадцатитысячный отряд вброд через Оку во главе с ногайским ханом Тебердеем Мурзой.