– Выскочка! – ухмыльнувшись и закатив глаза, шепнула подруге одна из студенток.

Послышалось легкое шептание, и все взоры студентов и профессоров устремились в конец зала, откуда молодой человек обращался к профессору. Профессор Конорз понял, что его попытки остановить дискуссию не увенчались успехом, и решил не продолжать, посчитав, что семинар уже и без того сорван.

– Возникает вопрос, в состав чего тогда входит Вселенная? – тема заинтересовала профессора Коул и тот решил отвлечься от важного звонка. – Вряд ли она существует сама по себе. Ее возраст – всего лишь 15 миллиардов лет, а что было раньше, до того, как она образовалась. Кто стал ее прародителем?

– В этом вопросе, то есть в вопросе об истоках жизни, мы снова уходим в подобную зеркальному коридору бесконечность. Но что такое бесконечность? Еще одна абстракция, – профессор Блек, посмотрев на недовольного Конорза, решил завершить обсуждение. – И снова риторический вопрос, который не требуют ответа, ибо найти на него ответ – просто невыполнимая задача, поскольку одной физики, математики и астрологии недостаточно, чтобы разобраться в том, откуда же все-таки взялась жизнь. И сегодняшнего семинара тоже явно не хватит. Обсуждение может затянуться не на минуты, а на часы и, возможно, даже на недели. И я думаю, на этой ноте стоит закрыть эту довольно интересную тему, – профессор улыбнулся и поблагодарил всех присутствующих за внимание.

Однако публика осталась недовольна тем, что он оборвал на самом интересном моменте обсуждение проблемы, которой сегодня и вовсе никто не должен был касаться. Но, поняв, что продолжения не будет, толпа все-таки направилась к выходу, и тут профессор, подхватив за руку одного из студентов, вежливо попросил:

– А Вас, юноша, я попросил бы задержаться.

Через считанные минуты конференц-зал был уже почти пуст, последние из выходивших покинули помещение. Профессор попросил присесть юношу, а сам принялся собирать свои многочисленные папки и сборники лекций. Закончив с бумагами, он присел на стол напротив юноши, имени которого еще не успел узнать и начал:

– Я вижу, Вас интересуют довольно необычные темы, которыми обычно молодые люди вашего возраста не увлекаются, – он улыбнулся и окинул добрым взглядом юношу, который ему ответил взаимной улыбкой, – и, видимо, увлекаетесь настолько, что наизусть выучили пару фраз из моей книги. Я весьма польщен, не всякий рискнет цитировать мои теории…

– Я знаю далеко не пару цитат, и прочитал далеко не одну вашу книгу, – уверил профессора юноша. – Интересует меня на самом деле гораздо больше, чем было охвачено сегодня.

– Могу я узнать ваше имя, молодой человек, – наконец спросил профессор.

– Меня зовут Лео. Я студент второго курса кафедры философии и культурологии.

– Довольно интересно.

– Я думаю, ваши теории поинтересней будут.

– Это уже далеко не теории, Лео, – прищурив глаза, он отвел взгляд к окну.

– То есть? – юноша не совсем понял его слова.

– То есть придет время и ты найдешь ответы на вопросы.

– На какие именно?

В зал вошла женщина средних лет с благородными чертами лица. Она прервала разговор, сказав, что у нее для профессора срочное сообщение.

– Лео, я думаю, мы с тобой еще встретимся и многое сумеем обсудить, а сейчас я вынужден закончить наш разговор, – он кивнул юноше и встретил понимающий взгляд. Лео пошел к двери и, вспомнив, что забыл попрощаться, повернулся к профессору, но тот уже был увлечен беседой с пришедшей коллегой.

– Вам несказанно повезло, сегодня из Франции пришло приглашение на конференцию, которая состоится в Лионе 23 сентября. На ней будут присутствовать самые просвещенные умы, – женщина говорила крайне красноречиво. Она словно пыталась убедить профессора, который наотрез отказывался от сделанного ему предложения, хотя тот еще даже не дал ответа. – Будет около пятидесяти приглашенных ученых, которых посчитали опережающими свое время. И в их числе оказались вы.

– Заманчиво, но меня давно не интересуют сборища мыслящей интеллигенции. Это скучно. Там никто не будет слушать друг друга. Каждый будет увлечен своей теорией, и каждому она будет казаться абсолютно гениальной. Я уже давно не стремлюсь ничего никому доказывать.

– Вы не понимаете: всех, кого когда-либо осуждали за незаурядное мышление, все кого считали абсурдно мыслящими, сегодня получили право на слово.

– Я давно сам себе дал это право! – профессор слегка повысил голос.

– Если вы не думаете о себе, подумайте о том студенте, который вместе с вами получил право увидеть Францию, попробовать вкус науки. Ведь вместе с вами туда приглашают одного самого одаренного вашего ученика, – выражение лица миссис поменялось, и голос поменялся вместе со взглядом, который стал осуждающе смотреть.

– Наталия, послушайте меня. Одаренные студенты? Покажите мне хотя бы одного из них. Их просто нет тут. Ни одного человека, которому будет интересно то, что Вы мне предлагаете. Мне просто некого с собой, – вдруг он замолчал. Наталия не стала ничего говорить, она поняла, что в его голове запустилась мельница каких-то мыслей. Она стояла молча в ожидании ответа. Прошли считанные секунды и он, наконец, выдавил:

– Я подумаю.

Лучшего ответа для нее быть просто не могло, и потому она осталась полностью довольна тем, что услышала. Профессор посмотрел на часы и, поняв, что уже опоздал на лекцию на целых двадцать минут, поспешил к выходу.

Питер и Уолт, опустошив пару бокалов в баре и сделав покупки в круглосуточном супермаркете, вернулись домой. Среди этих покупок не было ничего полезного: пиво, чипсы и прочая ерунда, кишащая консервантами. Несколько минут они оживленно обсуждали, сидевшую на кассе брюнетку с такими же большими глазами, как и ее декольте. Но тема как-то сама себя исчерпала, и, осознав, что бильярдные шары намного интереснее шаров пятого размера, направились в бильярдную вместе с пивом, выпив которое друзья начали откровенничать каждый о своих проблемах. Поведать о своих жизненных трудностях первым решился Питер:

– Понимаешь, Уолт, у меня очень серьезная проблема. И мне нужен совет, причем совет не кого-то, а самого близкого друга.

– Ты решил ограбить банк? Знай, я тебе в этом не помощник! – подшутил Уолт, хотя знал, что на спор Питер мог сделать и это.

– Какой банк? Магазин за углом, – Питер сделал серьезное лицо и тогда Уолт понял, что его первая шутка не удалась. – Шучу!

– Ты негодяй! – Уолт расхохотался. – Я же почти купился на это!

– На самом деле, я не знаю, как сделать выбор. Выбор от которого будет зависеть вся моя жизнь, ну или ночь. Понимаешь?

– Пока не очень, – Уолт почувствовал, что Питера и правду что-то очень беспокоит, поэтому он приготовился слушать, сделав проникновенный взгляд.

– Значит так. Есть Джоан: у нее большая грудь, но кривые ноги. Есть Саманта: у нее шикарные ноги, но нет груди. Есть Хилари: у нее огромная, как орбита земли, грудь, длинные ноги, но кривое лицо. И есть Дженис: кроме зоны экватора больше никаких достоинств, – Питер взглянул на друга и поставил себе балл за то, что тот снова купился.

– И как я умудряюсь еще дружить с таким дураком! – Уолт сделал глоток пива. – Я думал, у тебя на самом деле какие-то проблемы.

– Послушай, я всего лишь хочу, чтобы ты, наконец, расслабился.

– Если хочешь, чтоб я расслабился, пошли лучше поиграем в бильярд. – предложил Уолт, уверенный, что его друг не откажется.

Друзья направились к бильярдному столу. Но не успели они взяться за кий, как Уолт начал разговор, за которым они забыли о своем намерении поиграть.

– Питер, тебе не кажется, что ты растрачиваешь себя?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ничего не ценишь. Даже свою жизнь. Ничего не боишься. Даже смерти.

– Я тебя поправлю, смерти в первую очередь.

– Я продолжу! – Уолт осуждающе взглянул на друга и, повысив голос, стал его убеждать. – Никого не ценишь. Никого не любишь. И тебя никто не любит. Тебе никто не нужен. И ты никому не нужен.