Кузя проснулся в холодном поту: надо ж такому привидеться! Некоторое время напрягал память, соображая, к чему мог присниться сон. Знал, что собака снится к другу. Остальное посчитал за бред. Хотел позвать Катю — она хорошо умеет разгадывать сны, этому ее научила бабка Фрося, но замер, прислушиваясь к голосам в ограде. Возле ворот с кем-то разговаривает Катя. Он не сразу вспомнил, где слышал другой тонкий, приятный девичий голос. А когда узнал, будто ожегся горячим чаем.

— Нет его, ушел куда-то, — отвечала Катя на вопрос.

— Куда мог деться? — настаивала Даша Коробкова.

— Откель мне знать? — ревниво отозвалась Катя, давая понять, что на этом разговор закончен.

— Заклепин его требует.

— А мне-то что? Как явится — скажу, что требует.

— Тута я, тута! — подорвавшись с места, закричал Кузя. Спрыгнув с сеновала, быстрой походкой предстал перед Дашей: — Чего хотела?

Та искоса посмотрела на Катю, дождалась, когда та скроется у себя дома, похлопывая плеткой по голенищу сапога, холодно проговорила:

— Управляющий тебя звал. Явись в контору, — и уехала по улице в сторону золотоскупки.

Кузька стал быстро собираться, надел чуни, сменил рубаху, подпоясался ремешком. Поганку решил не брать: прошлая поездка напоминала о себе любым движением. Перед тем как идти, зачерпнул из кадки дождевой воды, стал пить.

Из своего дома вышла Катя, с иронией проговорила:

— Кто такая? Чего ей надо?

— Челнок с Крестов. Зовет — видно, дело есть!

— Ишь ты, дело! Как я давеча тебе обед на сеновал носила, так ты помирал. Как она позвала — будто мерин завзлягивал, — с обидой и глубокой ревностью заявила подруга и, хлопнув дверью, скрылась в доме: обиделась.

Кузька нервно посмотрел ей вслед, поспешил к воротам: некогда объясняться, надо бежать за Дарьей.

На крыльце золотоскупки сидит Пантелей. Увидев его, вскочил, махнул рукой:

— Кузя, иди сюда, что-то скажу!

— Некогда мне, Заклепин ждет.

— Подождет Заклепа. — А когда Кузя свернул к нему, довольно обнял за плечо, пропуская вперед, распахнул двери: — Заходи, дорогой!

Когда очутились в помещении, усадил на широкую лавку, стал объяснять:

— Тебя Заклепа завтра в город отправит.

— В какой город? — подскочил Кузька.

— Подожди, не перебивай, — усаживая его на место, сверкнул глазами Пантелей. — Дай сказать, потом ты говорить будешь. Дам бумагу, на ней письмо. Ты эту бумагу в город увезешь. Там тебе улицу, дом скажу. Это письмо отдашь сыну или брату. Они прочитают, напишут ответ, ты его мне привезешь. Хорошо понял?

— Понял, — кивнул головой Кузька, лихорадочно соображая, как же он найдет дорогу в город. Потом сообразил: — Как же я улицу найду? Я ж неграмотный.

— Не перебивай! — топнул ногой Хмырь. — Я тебе нарисую, как ехать надо. Понял? Тогда давай, иди к Заклепе, он тебя ждет. Я потом сам к тебе приду домой, письмо принесу.

Поговорив с Захмыриным, Кузька направился в администрацию. Перед входом увидел знакомую лошадь. Приостановившись, плюнул на ладонь, пригладил не ко времени растрепавшиеся волосы, потянул дверь на себя. Очутившись в коридоре, услышал призывный голос управляющего:

— Иди сюда, мы тут.

Проследовав по коридору, свернул в открытую комнату, встал на пороге. За столом — Заклепин. Сбоку на лавке с хитрой улыбкой на него смотрит Даша. Он смутился от ее колючего взгляда. Не зная, куда себя деть, стал топтаться на месте.

— Садись, что как овчина мнешься? — не поднимая головы от бумаг, продолжая писать, проговорил Матвей Нилович.

Он робко опустился на край лавки напротив Даши. Опустив взгляд, стал рассматривать закопченные, бревенчатые углы комнаты. Она, наоборот, с ироничной улыбкой безотрывно простреливала его голубыми глазами. За то время, пока Заклепин скрипел пером, Кузя краснел, как перезревшая свекла.

— Что притихли? — наконец-то поднял голову управляющий. — Знакомьтесь, — и указал на Дашу, — хрестница моя, Дарья Васильевна. А это…

— Встречались уже, — покачивая перекинутой через колено ногой, певуче ответила девушка. — Его Кузьмой Ефимовичем кличут.

— Правильно, — без удивления подтвердил Заклепин и без лишних расспросов приступил к делу. — Я ж тебя, Кузька, вот по какому вопросу вызвал. Спохватился: — Ты как себя после кобылы ощущаешь?

— Нормально, — потупив глаза, ответил Кузя, чувствуя на себе смешливый взгляд Дарьи. — Что, за этим позвали?

— Нет, не за этим. Предстоит тебе в уезд съездить. Был хоть раз в городе?

— Не доводилось. Тятя дальше Ольховки не брал.

— Что ж — побываешь. Надобно тебе, как говорится, по своим обязанностям вестового дорогу знать. Потому как, верно, там не раз с поручениями побывать придется. Путь неблизкий, два дня в один конец. Если постараться, можно и за день управиться, но сей раз не надобно. Езжайте осмотрительно, дорогу хорошенько запоминай, где и как сворачивать надо, потому что много отворотов будет. Посты и кордоны проезжать — у вас бумага будет. Ночь в Курагино проведете на постоялом дворе. В городе тоже у знакомых ночуешь, Дарья покажет где. Ну, а как все дела сделаешь, вместе также и поезжайте.

— С кем ехать-то? — удивленно посмотрев на Заклепина, моргал глазами Кузя.

— Как с кем? Ты что, еще ничего не понял, али телком прикидываешься?

— Нет.

— Так вот с ней, — кивнул головой на Дарью управляющий, — с крестницей моей.

Кузя растерялся, не знает, что сказать. А между тем Заклепин продолжал:

— Сам понимаешь, у нас сейчас каждый человек на учете. Тем паче, — понизил голос, — китайцы золото уперли, суки узкоглазые, тут на приисках дел выше Перевала. А Дарья по этой дороге уже много раз двигалась, не впервой, покажет и научит.

Управляющий давал еще какие-то наставления, но Кузя плохо слушал: не верил, что придется провести несколько дней с Дашей. Когда увидел ее первый раз, в сознании что-то перевернулось. Очевидно, что она была приятнее лицом, чем Катя, мягче голосом, плавна в движениях. А точнее сказать — привлекательна, что заставило забиться сердце юного Кузи с непонятной силой. Она ему понравилась, и этим было все сказано. В своих представлениях он не мог увидеть себя рядом с ней даже во время короткого разговора. А тут неожиданная новость: ему предстояло ехать с ней в уездный город. Как ему следовало себя вести?

— Ты слышишь меня, или в ушах мухи яйца отложили? — вернул его к действительности Заклепин.

— Слышу.

— Что я сейчас сказал? Повтори!

— То что… надо это… — промямлил Кузя и замолчал.

— От ты полоротый! Чурка с глазами, — рассердился управляющий. — Слушай внимательно, еще раз говорю: коли кто в дороге остановит подозрительный, может, бродяга или похожий на разбойника, не открывайся, что вы приисковые. Глагольте, что едете проверять орех. Отец или брат сзади едут. Понятно?

— Понятно.

— Ну, то-то же, дошло наконец. А теперича — расходитесь по домам, собирайтесь в дорогу. Сами сговаривайтесь, где и когда встречаться. А к тебе, — обратился Заклепин к Кузе, — к вечеру домой подойду. Бумаги подготовлю и передам.

Кузя и Даша вышли на улицу. Перед тем как сесть на коня, Даша, стараясь подчеркнуть старшинство, дала указания:

— Завтра на рассвете, когда еще старатели на работы не пойдут, встретимся за Крестовоздвиженским прииском. Успеешь? Смотри, не опаздывай. Коли не успеешь, ждать не буду.

— Посмотрим, кто еще кого ждать будет, — глухо буркнул Кузя и быстро пошел в сторону своего дома.

Все же, как он ни старался выехать затемно, успеть первым на место встречи ему не удалось. Казалось, рассвет только занимался, на дороге были плохо видны ямы и кочки. Кузя радовался, встал на пригорке под кедром, чтобы Дарья сразу не заметила. Думал напугать ее, но не тут-то было. Едва спешился, чтобы справить малую нужду, она появилась из тумана, откуда он ее не ждал:

— Я уж думала, ты заблудился, — с иронией проговорила она, не забывая пошутить. — Да ладно уж, не прячься, стой спокойно, а то штаны подмочишь. — И, повернув кобылу, опять уехала в густой туман: — Догоняй!