Позже он много раз спрашивал себя: зачем так поступил? Кто тянул за язык сказать необдуманные слова. Так или иначе, под утро, после горячей ночи, проведенной вместе в бане, сделал предложение:

— Поедешь со мной в Сибирь?

— Как же твоя жена и мои дети?

— Покуда поживешь отдельно и тайно, потом определимся.

Сказал — а сам испугался. Как все будет? Но отступать было некуда.

Выкрал Егор Наталью, увез в розвальнях с ребятишками малыми да тремя узелками. В город привез тихо, купил дом, дорогую мебель и другую утварь. На одежду и еду денег не жалел, одел Наталью в дорогие одежды, подарил украшения. И она расцвела белой черемухой, как в молодости!

Поначалу законная супруга Людмила не подозревала о двойной жизни мужа. Егор метался между двух огней: говорил, что едет в тайгу, а сам какое-то время жил у Натальи. Однако в маленьком городе, где «все спят под одним одеялом», а жители знают друг друга в лицо, любые сплетни разносятся со скоростью проворной свахи. Узнала Людмила, что у Егора есть полюбовница, но не подала вида. Прежде чем уйти от изменника, хитростью переписала коммерческие дела на свое имя, а потом с дочкой, пока Егор был в отъезде, покинула город в неизвестном направлении.

Когда Егор узнал о коварстве супруги, на счетах осталось всего сто тысяч. Он был взбешен, но делать нечего. Сам подписывал бумаги и банковские счета. Пришел жить к Наталье, но и там все было не по нутру. Вкусившая роскошь женщина изменилась, открыла свое истинное лицо. Требовала от него средств для увеселения и общения. Егор ей не отказывал, давал все, что просила, со страхом наблюдая, как тают накопления. В итоге все закончилось для него плохо. Не в силах открыть какое-то дело, пропадая в тайге, заметил, как холодеет к нему та, кто была всех дороже в молодости. А однажды узнал, что, пока его нет, в дом к нему частенько заглядывает денежный купец Ворохов.

Объяснения с Натальей были подобны весенней грозе. Она высказала ему, что Егора «вовсе не любила и детей от него, как он хотел, иметь не желала». А жила с ним потому, что «было некуда деваться». Подавленный жестокой изменой и страшным падением с головокружительной высоты, Егор был подобен срезанному молнией кедру. Бросившись в загул, который продлился около двух лет, очнулся в дешевом кабаке без копейки денег в кармане. Наталья уже жила с другим человеком, в дом не пустила. Ему ничего не оставалось, как вновь идти в тайгу с канистрой спирта, начинать все сначала.

Но таежная глухомань теперь встретила Егора неприветливо. Фартовые места, где он когда-то промышлял с Василием и Дмитрием, были заняты другими спиртоносами, которые не допускали конкуренции. На Гуляевской заимке обжились очередные хозяева дикого мира, которые и слушать не хотели о правах на территорию. Егору пришлось несколько раз сталкиваться с дерзкими разбойниками, отстреливаться от хунхузов. Один раз он был серьезно ранен, теряя силы и кровь, чудом ушел от преследователей, потом долго лечился на староверческой заимке. Собрать новых друзей, чтобы силой завладеть местом под солнцем, он в этот раз не сумел.

Он пробовал мыть золото в одиночку, но опять же потерпел неудачу. Оказалось, работать одному было очень опасно, так как бандиты и разбойники, проверяя каждый ключ, только и ждали дня, когда намоет побольше золота, чтобы похоронить его в своем же шурфу. Казалось, будто земля-кормилица мстит ему за грехи прошлые, когда он пытается извлекать из нее драгоценный металл. Точно злая ирония судьбы насмехалась над его стремлением опять взлететь до недосягаемых вершин: «Хватит! Не сумел удержать в руках счастье — берись за суму!»

Так было всегда, во все времена золотого сибирского потока, этого волшебного двигателя жизни, заставлявшего изнемогать под тяжелым старательским ярмом, отдавая все ее блага где-то вдали жирующим собственникам, неведомым баловням жизни, может, никогда не видавшим, каким кровавым потом орошается роковая добыча. За сотни лет его существования еще никто и никогда не слышал и не видел богатства «однодневных миллионеров», кто начинал свою деятельность от лотка и выносил домой на хребте своем в котомке пуд или два золота. Припеваючи жили те, кому его выносили.

Егор Бочкарев был всего лишь первой волной золотого сибирского потока, тем, кто мыл золото на приисках. Однажды примерив на себя соболью шубу однодневного миллионера, не смог удержать в руках счастья, упал под тяжестью богатства туда, где был. И теперь не мог вернуться на желанную вершину, где удержаться тяжело. Немногие повторили его жизненный путь, а те, кто знал, поражались его настойчивости, с какой он движется к намеченной цели. Ведь к своему уважаемому для старателя возрасту простой лодочник не терял надежды, что снова наденет соболью шубу. Каким способом Егору удастся это сделать, оставалось только предполагать.

Золотуха

Завтрак в зимовье на Каратавке был недолгим. Отдохнув и подкрепившись, отец и сын стали собираться в дорогу.

— Нам бы на ту сторону переплыть, — укладывая остатки продуктов в котомку, попросил у Егора Ефим.

— Мог бы и не говорить, — понимающе кивнул головой тот, поднимаясь с нар. — Это мы враз организуем! — Напарнику: — Назарка! Хватит жрать! Айда людей на ту сторону перетолкнем.

Назар, сухощавый высокий мужик лет тридцати, с живостью подскочил, ударившись головой в низкий потолок, сморщился, проворно направился к выходу.

— От ить, дал Бог роста! — со смехом проговорил Егор. — Как лишка примет, так лбом в матицу тычется. Вскорости все мозга выдолбит.

— Это не рост виноват, а рубщики. Лень было еще один венец положить, — в тон ему ответил Назар, вываливаясь на улицу.

— Что-то ты после чая не колотишься. А как употребишь — так все тебе виноваты, — продолжал Егор, следуя за ним.

С шутками все четверо пошли к берегу.

На воде, привязанные к тальникам волосяными веревками, покачивались две долбленные из осины лодки. Выбрав крайнюю, Егор показал Ефиму и Кузе, где расположиться. Встал в корму, взял шест, приказал Назару:

— Отвязывай!

Напарник быстро выполнил команду, с шестом в руках встал в нос, оттолкнул семиметровую посудину. Покачиваясь на волнах, долбленка проворно скользнула от берега, послушно развернулась в сторону противоположного берега.

Кузя вцепился в борта, с испугом посмотрел по сторонам: страшно! Грязная вода полна сил и напора. По поверхности реки плывут щепки, ветки, коряги. Веселый Егор, уверенно управляя в корме шестом, смеется:

— Что, малой, первый раз?

— Ни разу не был, — ответил за него Ефим.

— Не бойся! Переплывем! Только кабы Назар за борт не выпал, — успокоил кормовой.

— А что, бывает? — покосился на носового Ефим.

— А как же! Без этого никак. Зря ты ему последнюю плошку налил.

— Это он наговаривает, — неуверенно покачиваясь из стороны в сторону, отозвался Назар. — В этом году еще ни разу…

Последние слова не договорил. Нос лодки ударился о топляк. Дрогнув, долбленка закачалась. Потеряв равновесие, Назар с шестом в руках кувыркнулся за борт. На некоторое время скрывшись под водой, потерялся в мутной стремнине. Кузя подскочил, закричал:

— Дядька утоп! Дядька утоп!..

— Ага, его утопишь, жди! — с усмешкой отозвался Егор, придерживая лодку о каменистое дно. — Кабы в луже — другое дело. А в Шинде — нет. Он в реке, как налим без хвоста: все равно выплывет, коли даже рук не будет.

Назар вынырнул не скоро, уже ниже лодки. Отплевывая воду изо рта, осмотрелся, не выпуская из рук шеста, стал загребать к берегу.

— Че, рыба есть? — засмеялся Егор и посоветовал: — Да ты не туда правишь! До того берега далеко, плыви назад. За лодку не цепляйся, нас опрокинешь. Плыви вон к той косе. Я сейчас Ефима с сыном перевезу, потом за тобой подчалю.

Послушный Назар неторопливо погреб туда, куда указал старший.

Егор быстро перетолкнул лодку через стремнину, высадил отца и сына, махнул рукой на прощание и направился за незадачливым напарником. Тот уже сидел на камнях, выливал воду из бродней.