У Сьюзан были большие проблемы. Она не знала, было ли еще хуже то, что она неправильно охарактеризовала байкеров в прошлом и объединила их в определенную категорию лиц, рассматривая их как более низкий класс, или то, что теперь она неожиданно увидела что-то хорошее в одном из них, что вызвало вопросы о том, почему она просто изменила свое мнение.

В любом случае, Джим Уэйд был отвлекающим фактором и оставался таковым на протяжении всей ее смены. На самом деле, Сьюзан поймала себя на том, что начала применять ожоговую мазь для кровоточащего разреза вместе антисептика и одевания кислородной маски на пациента без включения подачи кислорода. Если бы она не взяла себя в руки, то, в конечном итоге, заставила бы кого-нибудь впасть в кому слишком большой дозой обезболивающих.

Сьюзан никогда не представляла такой опасности для своих пациентов, и девушке не нравилось то, что ее увлечение влияло на работу. Она была просто благодарна тому, что увидела свои собственные ошибки и что Эрик ничего не видел. Он бы очень разозлился и сказал, что ей нужно отдохнуть, пока она не сможет гарантировать того, что не представляет опасности для себя и других. Сьюзан не могла позволить себе отпуск.

Наконец, она оказалась не на дежурстве. День был напряженным не потому, что были какие-то огромные чрезвычайные ситуации, а потому, что звонки были нескончаемыми. Сьюзан сделала кое-что исключительное — пошла в женский душ в раздевалке.

Включив горячий душ, она наклонилась вперед и прижалась обеими руками к стене, позволяя воде литься по голове и спине. Ее мышцы на мгновение расслабились, пока своенравные мысли не вернулись к Джиму и тому, как он выглядел в душе, как на его теле блестела вода, когда лилась ручейками вниз по его накачанным мышцам.

Она быстро помылась, потратив драгоценное время и усилия на волосы до раздражения кожи головы. Девушка не возражала — по крайней мере, это удерживало ее от оргазма прямо в общественном душе. Завернувшись в полотенце, Сьюзан подошла к своему шкафчику, схватила одежду, натянула ее и скрутила свои мокрые волосы в жгут на голове. Она могла высушить их и позже. Ей нужно было выбраться отсюда.

Сьюзан направилась домой и когда туда добралась, то держала в своей руке телефон и смотрела на номер Джима. Она не должна была ему звонить. Должна заблокировать его номер и притвориться, что ничего не произошло. Сьюзан до сих пор не знала, как они собирались все уладить. Черт, она не могла даже решить, хотела ли узнать его лучше или просто использовать мужчину для секса.

Но Сьюзан не могла справиться с желанием. У нее было чувство, что потребуется больше, чем несколько заходов с сексом, чтобы выкинуть его из своей системы до такой степени, чтобы она снова смогла функционировать как нормальный человек. Девушка набрала номер Уэйда, надеясь на то, что сможет начать сегодня вечером. Было поздно, но он был в мотобанде. Они ведь не работали в обычное рабочее время, верно?

После пятого звонка ответила голосовая почта:

— Уэйд из компании «Уэйд Энтерпрайзис». Не смогу перезвонить, если не знаю, кто ты, так что делай то, что должен. — Сьюзан почти рассмеялась, но раздался звуковой сигнал, и она попыталась подумать о том, что на самом деле собиралась сказать.

Время истекало и, наконец, она проговорила:

— Привет, Джим, это Сьюзан. Позвони мне, когда сможешь. Это был длинный день. Позже. — Девушка поморщилась, когда отключилась, желая быть менее неловкой и немного более креативной. Джим услышит это и закатит глаза, удивляясь тому, как кто-то настолько глупый мог делать так до сих пор в своей жизни. Но урон уже был нанесен и поэтому Сьюзан легла смотреть телевизор и ждать от него ответ.

Парни остановились перекусить где-то на полпути вниз по дороге, и Джим почувствовал облегчение. У него болела нога, и он боялся, что ожог на ступне воспалиться. К тому же, ему отчаянно была нужна сигарета. Он закурил, как только выключил двигатель, и попросил Диггера принести ему «Кока-колу», чтобы запить обезболивающее. Он не смог бы двигаться дальше без них.

Уэйд проверил свой телефон и увидел пропущенный звонок, но не смог проверить, кто это был, прежде чем к нему подошел Боксер.

— Эй, чувак, как нога?

Джим пожал плечами.

— У меня были более легкие поездки, но я в порядке. — Существенно преувеличенные слова, и он знал об этом, но это было настолько близко к правде, что мужчина постарался быть наименее уязвимым для одного из своих парней.

— Должно быть, это отстой. Ты взял смену одежды, чтобы можно было нестись на всей скорости? — друг жестом указал на бедро Джима.

Тот кивнул.

— Две, на всякий случай.

— Отлично. — Байкер остановился, чтобы закурить свою сигарету. — Итак, что ей нравится?

Джим нахмурил брови.

— О чем ты говоришь?

— Медсестра. Или фельдшер скорой помощи, или как там ее. Какая она? Бьюсь об заклад, что она чертовка в постели.

Джим неожиданно обиделся и отвернулся.

— Это не твое чертово дело. Вот как она ведет себя в постели. — Он не мог поверить в то, что Боксер спросит что-то подобное.

— Не надо так ершиться передо мной. Мы все время говорим об этом дерьме, и вдруг у тебя появляются новые моральные принципы или кодекс этики, которые совсем на тебя не похожи. С каких пор ты не рассказываешь о своих завоеваниях?

— Она не гребаное завоевание! — огрызнулся Джим и мгновенно пожалел об этом, когда Боксер удивленно поднял брови.

— В самом деле? Это не то, что ты говорил раньше. Что с тобой происходит, чувак? Ты даже не знаешь эту девку и действуешь так, словно защищаешь ее, как будто она твоя младшая сестра. Если она тебе нравится — просто скажи.

— М-м… что-то новенькое, мудак. Я не сплю с тем, кто, по крайней мере, мне не нравится. Я не бабник, как ты, который трахает все то, где есть сиськи. Клянусь, что если Донни наберет еще десять фунтов и его, сука, сиськи вырастут, ты будешь задыхаться возле него с высунутым языком. — Джим это ненавидел. Он не мог признать того, что ему понравилась Сьюзан, а не то напряжение, которое возникло в клубе, когда она появилась. — Почему ты так делаешь?

Боксер скрестил руки на груди.

— Я не верю тебе, Уэйд. А пытаюсь понять, почему, впервые почти за двадцать пять лет дружбы ты чувствуешь, что должен мне лгать.

Недоверчиво глядя на Боксера, Джим ответил:

— Ты уже доказал, что не хочешь слышать от меня ничего правдивого. Каждый раз, когда в последнее время я что-то тебе говорю, ты споришь со мной так, как будто я извергаю содержимое какого-то биотуалета. Ты не тот лучший друг, который был у меня последние двадцать пять лет, чувак. Ты преследуешь меня на каждом шагу, и, честно говоря, я больше ничего не хочу слышать о своих глупых решениях. Они только мои, и всегда такими и были. Мне не нужно, чтобы кто-то говорил мне, как жить, так же, как мне не нужно, чтобы кто-то меня воспитывал.

— Этот клуб вырастил тебя, Уэйд. Он поднял нас обоих, когда наши родители срать хотели на нас обоих. — Страсть в голосе Боксера была ощутимой. — Ты им должен. И я тоже. В последнее время я вижу, как ты играешь быстро и свободно, и это меня пугает, потому что от этого люди страдают. Вот как мы теряем наших людей. Эта цыпочка — просто последнее дело. Ты продолжаешь говорить, что не теряешь контроль, но с тех пор, как умерла Трина, тебе еще придется это доказать.

Джим заметил нескольких парней, которые направлялись к ним, включая Диггера с его напитком.

— Слушай, я не хочу драться, особенно перед всеми остальными. У нас есть работа, которую нужно сделать. Если ты действительно думаешь, что я — ходячая катастрофа, мы говорим после того, как это заберем и вернемся домой целыми и невредимыми. — Джим бросил сигарету и откинулся на байк, фактически прекратив разговор и направившись к Диггеру. Он нуждался в обезболивающем больше, чем когда-либо, да и его давление поднялось.

— Эй, становится темно. Думаю, что нам нужно поторопиться и вернуться на дорогу, — крикнул Донни, запихивая гамбургер себе в рот и проглатывая его за два укуса.