К Алексею Петровичу и Виктору Дубравину подсел Орлов.
- Как дела?
- Ничего, Петр Петрович.
- Ничего-это плохр. Чем вы озабочены?
- Да вот агитирую Виктора Николаевича помочь нам с морской нефтью.
- Ну и как, успешно?
-Видите ли, Петр Петрович,-серьезно начал Трофимов,- добывать нефть из-под больших морских глубин вдали от берега дело трудное, дорогое и рискованное. Если мы не можем нефтяные месторождения перенести на сушу или хотя бы приблизить к берегу, то будем пытаться берег приблизить к нефтяным залежам. Тут большие надежды я возлагаю на экспедицию Кирилловой. Но эта экспедиция при лучших ее результатах не решит нам всей проблемы морской нефти. Уже сейчас появилась необходимость лезть под воду. Иначе нас застигнут осенние штормы, и к первому ноября мы разведку не закончим. Надо думать и о подводных промыслах, о подводном хозяйстве этих промыслов. Тут, мне кажется, сил одних нефтяников недостаточно. Нужна их помощь, - Трофимов кивнул в сторону Виктора,- помощь подводников. Мы уже написали об этом в Москву.
- А что вы скажете, Виктор Николаевич?
Но Виктор Дубрааин уклонился от прямого ответа.
- Вы в отпуске? - не отставал Орлов.
- Да.
- Не могли бы вы завтра прийти на заседание обкома. Мы как раз будем обсуждать работу Морнефти.
- Хорошо.
- Ольга Петровна, Людмила Сергеевна,- крикнул Орлов через комнату,-что вы там сидите одни? Идите к нам.
- Что, соскучились без дамского общества? - шутливо спросила Люся, подходя с Ольгой.
- Очень,- улыбнулся Орлов, уступая женщинам место.- Да, кстати, как ваша экспедиция, Ольга Петровна?
- Через два дня выходим в море.
- Ну, ну. Желаю удачи!
- Петр Петрович,-раздалось с другого конца гостиной,-разрешите наш спор.
- Иду. Извините, покидаю вас.
К Люсе и Виктору подбежал сынишка и потащил их в другую комнату.
Трофимов взял руку Ольги в свою и посмотрел девушке в глаза.
- Прошу, дорогие гости, к столу,-громко обратилась Елена Николаевна к присутствующим.
Ольга слегка сжала пальцы Алексея Петровича.
- Пойдемте,- сказала она просто.
Веселье продолжалось почти до утра. Только перед рассветом гости стали расходиться. Алексей Петрович с Ольгой, проводив Надежду Ивановну домой, ушли в Приморский парк. Долго бродили они по пустынным аллеям. А когда первые лучи солнца осветили верхушки пальм, Алексей Петрович проводил Ольгу домой.
Войдя к себе, девушка достала дневник и написала в нем всего два слова:
"Я счастлива!"
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Коля Муравьев, пониженный в разряде и переведенный на другой станок, тяжело переживал свою ошибку.
Чувствуя настороженность, с которой относились к нему товарищи, он нервничaл и работал неуверенно. В первый же день испортил несколько деталей.
Катя Грибанова, наоборот, вернувшись на прежнее место, к станку, было довольна своим положением, хотя переживала не меньше Муравьева.
Она мучительно, вспоминала подробности приема деталей.
Шаг за шагом восстановила в памяти всю картину и все-таки не могла понять, где же она напутала. Проверив очередную серию деталей, она каждый раз заглядывала в чертеж, сверяла размеры с установкой прибора и проверяла следующую серию. Но откуда же гогда взялась ошибка?
Она допускала, что можно сделать один неверный замер, но ведь она проверяла установку прибора после каждой серии.
Вдруг она вспомнила, что перед концом работы ее срочно позвали к начальнику цеха. Быстро сложив кальку в несколько раз, она сунула ее тогда в сумочку, собираясь потом отнести чертеж ла место, и пошла к начальнику цеха. Только вечером Катя вспомнила, что в нарушение всяких правил принесла чертеж домой. "Ничего, утром отнесу,-решила она, собираясь в кино, вынула чертеж и заложила его в книгу Джека Лондона "Сердца трeх". Как ни напрягала та свою память, не могла припомнить, возвратила она чертеж или нет. Но вчера она сама видела, калька была на месте. Только почему она не мятая? Ведь она сама сгибала ее несколько раз.
В перерыв, чтобы проверить себя еще раз, она побежала в отдел технического контроля и попросила покaзать ей чертёж.
Да, как будто нет никаких следов, что калька была смята. А это что за беловатые, еле заметные полосы? Две поперек и одна вдоль? Но почему же не заметно сгибов? He могла же калька так быстро отлежаться в куче чертежей. Нет, это не тот чертеж. "Ведь я его здорово помяла. Странно,"- подумала Катя.
Вечером, после смены, она поделилась своими сомнениями с Колей Муравьевым.
- Постой, Катя! Знаешь что? Идем в партком, к Шибанову.
- Зачем?
- Как зачем? Ты все это ему расскажешь.
- Да, так он тебе и поверил. А где доказательства? Скажет, что мы выкручиваемся, хотим оправдаться.
- Да, это верно. А что же делать?
- Что? А вот что. Надо искать чертеж, который я потеряла. Если я сдала чертеж вместе с книгой, то надо искать его в библиотеке или у тех, кто читал книгу после меня.
- Правильно.
- Сейчас же иду в библиотеку.
- Знаешь что, Катя, ты навела меня на одну мысль. Я в ней не сомневаюсь, но проверить надо.
- Что такое?
- Нет, нет. Потом. Иди в библиотеку, а я вернусь в цех. Я за тобой зайду, подожди меня там.- И Муравьев побежал обратно.
Через десять минут Муравьев пришел в библиотеку.
- Ну, как? - спросил он Катю, разговаривавшую с библиотекаршей Лидой Журавлевой.
- Здесь нет. Книга сейчас у Веры Прохоровой, а до нее книгу брали Миша Ершов и Аня Коробова, копировальщица из конструкторского отдела. Начну с нее.
Но встреча с Коробовой не состоялась. Муравьева и Грибанову остановил запыхавшийся паренек.
- Вас товарищ Шибанов вызывает,-сказал он на ходу.- Еле нашел.
Муравьев и Грибанова удивленно переглянулись. Когда они, немного робея, вошли в партком. Шибанов сосредоточенно что-то писал. Не отрываясь от бумаги, он кивнул в сторожу свободных стульев.
Муравьев долго прислушивался, как скрипело перо Шибанова. Наконец секретарь партийного комитета, уложив написанное в папку, обратился к Муравьеву.
- Ну, рассказывай, как же это получилось, что ты столько браку наделал?
- Не знаю, Иван Романович. Ничего не пойму. Знаю только, что на память я ничего не делал и не делаю. Всегда в чертеж смотрю. Затмение, что ли, на меня я то время нашло.
- Так. Затмение, говоришь? А технический контролер что скажет? Может быть, тоже затмение нашло?
- Нет, товарищ Шибанов...
- Или, может, доверилась лучшему токарю цеха и поставила клеймо огулом?
- Не было этого,- вспыхнула Катя.- Каждую деталь проверяла, все размеры сличала. А как все получилось, тоже не пойму. Не разобралась еще. Может быть, скоро разберусь. Что хотите со мной делайте, только не было халатности с моей стороны. Нет моей тут вины. Виновата я, да только в другом...
Муравьев дёрнул ее за рукав, чтобы замолчала. Но ее oстановить было уже нельзя. Повернувшись к Муравьеву, она вспыхнула:
- Нет, все скажу! Если уж наказывать, так пусть наказывают за дело...
- А ну, выкладывай, товарищ Грибанова, не стесняйся, повинную голову меч не сечет,-ободряюще улыбнулся Шибанов.
И Катя рассказала все, что знала.
- Значит, в ОТК не тот чертеж, по которому вы работали?
- Да.
- А свой чертеж вы нашли?
- Нет.
- Ищите. Только вот что, никому ничего об этом не говорите. И у Коробовой спросите кгк бы невзначай, мимоходом. Поняли? Ну, хорошо, идите.
Оставшись один, Шибанов задумался. Потом снял телефонную трубку:
- Остап Федорович? Шибанов говорит. Работаешь? Дело есть. Заходи.
Чтобы не вызывать ничьих подозрений, Штанько сам принес чертежи из цеха и ОТК. На чертеже из ОТК действительно не было никаких следов того, что он был сложен когда-то в несколько раз. Оба чертежа были подписаны Штанько, Сорокиным и копировальщицей Коробовой.
- Твоя подпись? - спросил Шибанов.
