Великий князь эту книгу, «Упущенные благоприятные случаи», отличал от многих, написанных о Русско-турецкой войне 1877—1878 годов. Автор среди прочего о своей армии писал и такие строки:

«Армия походила на огромный эскадренный броненосец первого класса, неспособный двигаться в бурю и мечущий из своих недр дивизии, которые, подобно торпедам, одни за другими исчезали в океане русских императорских войск, оставляя после себя быстро затыкавшиеся дыры»...

В последние годы жизни генерал-инспектор кавалерии, носивший и звание инженер-генерала, многое сделал для переустройства конных войск. Прошли преобразования и инженерных войск, значимость которых становилась всё больше. Ведь оставалось всего полтора десятилетия до XX столетия. В его начале империи Романовых пришлось пройти через войну с Японией, чтобы «рухнуть» на финишной прямой Первой мировой войны.

К чести генерал-фельдмаршала Николая Романова, он смотрел далеко вперёд в переустройстве русской полевой армии. Он словно предвидел грядущие испытания русской армии, которая после реформ Милютина стала массовой. Понимая, как много значит для войск полевая выучка в мирное время, великий князь стал одним из инициаторов проведения крупных манёвров. Основополагающие идеи звучали так:

   — Армия должна в мирное время учиться воевать...

   — Начальники от полкового командира и старше должны уметь водить войска не только по топографической карте...

   — Доучиваться на войне — значит платить зазря кровью и людьми...

   — Верны суворовские слова: тяжело в учении — легко в бою...

Император Александр III в отечественной истории был мудрым самодержцем. И суть идей своего прославленного на войне дяди принял сразу, без всяких оговорок и сомнений. Во второй половине 80-х годов в России прошёл ряд широкомасштабных армейских манёвров, которые поражали воображение иностранцев — военных наблюдателей и дипломатов.

После каждых таких манёвров в европейские столицы из Санкт-Петербурга летели шифрованные депеши военных агентов (атташе). Суть их на разных языках была одна:

   — Россия к чему-то готовит свою полевую армию...

   — Фельдмаршал Романов разворачивал в поле одновременно войска двух военных округов...

   — На манёврах присутствовал сам император...

   — На разбор манёвров русской армии у границы иностранных наблюдателей не пригласили...

О «заинтересованном беспокойстве» иностранных военных агентов в городе на Неве доносили российские дипломаты из столиц Европы. Великий князь обычно «накладывал» на эти донесения такую устную резолюцию:

   — Хитрецы какие! Посмотрели своими глазами на наши учения в поле, да ещё хотят на разборах манёвров пошпионить. Честь надо знать, господа хорошие...

Манёврами «больших войсковых масс» формально руководил сам государь, который имел немалые личные заслуги в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов. То есть неплохо знал военное искусство. Но всё же роль общего руководителя император отдавал опытному полководцу, своему дяде Николаю Николаевичу-Старшему.

В 1886 году прошли два крупных армейских учения: войска гвардии и столичного военного округа участвовали в манёврах под Красным Селом и Усть-Ижорой. С этой поры Красносельские учения стали традиционными вплоть до 1914 года, то есть до самого начала Первой мировой войны. В полках лейб-гвардии о них говорили так:

   — Николаевские учения...

В том же году в окрестностях Брест-Литовска состоялись манёвры войск приграничных Варшавского и Витенского военных округов. Учения проходили на территории трёх современных государств: Белоруссии, Литвы и Польши.

Через два года, в 1888-м, прошли большие Елисаветградские манёвры. Иностранные наблюдатели отмечали их размах, умение войск «вести» себя в полевом бою.

В 1890 году состоялись манёвры на Балтийском побережье, под Нарвой, и на Волыни, то есть в приграничье.

В первом случае отрабатывались задачи обороны столичного Санкт-Петербурга с суши, «со стороны Восточной Пруссии».

Во втором для манёвров привлекались два «противостоящих» друг другу военных округа — Киевский и Варшавский. В них участвовало 130 (!) тысяч войск. Для того времени эта цифра впечатляла. На Волыни, на территории сразу нескольких губерний разыгралось настоящее встречное сражение двух больших армий, и не на штабных картах.

На этих манёврах и смотрах войск великий князь всегда находил время посетить те полки, в боевых формулярах которых значились Балканы. Он встречался с героями Шипки — пехотными Орловским, Брянским, Елецким и Севским полками. Посетил лагерь 3-й пехотной дивизии под Нижним Новгородом. Всегда рад был встречам с гренадерами — героями Плевны. А на полевых учениях и в казармах гвардии великий князь был дорогим гостем, принимаемым с поразительным «душевным увлечением, неподдельной любовью и обожаемостью».

На этих встречах, которые не всегда отличались строгой официальностью, старый полководец вёл себя, как правило, непринуждённо. Он мог в общении с нижними чинами, например, сказать:

   — Орловцы! Шипкинские герои! Ну как и мне и России вас не любить и не славить?!.

   — Посмотрел сегодня на вас, гренадерский Сибирский полк. Верю, что новому Осман-паше через вас тоже не продраться...

   — Севцев в пример другим полкам ставлю. Мишени прицельно дырявили, как лучшие гурковские егеря...

   — Что смотрите на меня, богатыри елецкие? Повоевали в поле, так пригласите к столу. Посмотрим, сколь искусны ваши кашевары...

На Волынских манёврах генерал-фельдмаршал Николай Николаевич-Старший появился перед войсками в последний раз. По настоянию врачей он прямо с манёвров, из города Ровно отправился в Крым, в свою любимую Алупку. Там он вскоре скончался.

О смерти полководца из дома Романовых в России было объявлено высочайшим манифестом императора Александра III. В манифесте указывалось, что вся жизнь великого князя «была посвящена ревностному служению Престолу и Отечеству и ознаменована подвигами, стяжавшими ему доблестное имя».

Со всеми подобающему сану и воинскому званию почестями тело великого князя особым траурным поездом по железной дороге было перевезено из Крыма в Санкт-Петербург. Император лично вместе с великими князьями принял гроб из вагона, а позже снял его с катафалка и нёс к могиле.

Погребение Николая Николаевича-Старшего состоялось в Петропавловском соборе, в родовой усыпальнице Романовых.

«Пушечный салют известил население о совершении последнего акта при переходе в загробный мир обожаемого Великого Князя» — так писала популярная в старой России газета «Русский инвалид».

Для отдания последних воинских почестей был назначен отряд под общим начальством генерал-адъютанта князя Оболенского. В состав отряда вошли: Николаевское инженерное училище, два батальона лейб-гвардии Преображенского полка, два батальона лейб-гвардии Семёновского полка, лейб-гвардии Сапёрный батальон, роты 4-го стрелкового Императорской Фамилии батальона, вторых батарей лейб-гвардии 1-й и 2-й артиллерийских бригад и 1-й Его Величества батареи гвардейской конноартиллерийской бригады.

Почётный караул состоял из эскадрона со штандартом лейб-гвардии Уланского полка, шефом которого великий князь стал в день своего рождения. Император Александр III сказал тогда напутственное слово эскадронному командиру:

— Постарайтесь в почёте отстоять примерно. Все послы на вас будут смотреть. Народ тоже. Прощаетесь не только с полковым шефом, а с героем Болгарской войны. Освободителем южных славян. Честь ему и вам.

Последние государи Романовы — и Александр III, и Николай II — отличались крепкими узами семейственности, к бракосочетаниям относились исключительно всерьёз, их дети были многочисленны и любимы родителями. На этом фоне можно утверждать, что семейная жизнь Николая Николаевича-Старшего не сложилась.