- Почти, - усмехнулся в ответ мужчина. - Мой знак слишком приметен, чтобы показывать его окружающим, особенно в криминальной среде и после того что мы устроили на аукционах в этом городе. Заметь - даже твоя одежда достаточно закрыта, чтобы спрятать почти все знаки и рисунки на теле. - Когда-то этот чертов крест проступил на его лбу как стигмата. Он кровоточил, будто прорезался лезвием изнутри и багровел посреди растерянного мальчишеского лица, пока Фэйтан чертыхаясь на своем любимом китайском, дезинфицировал рану. Задавать глупые вопросы азиат не стал - все и так произошло на его глазах. Они тонну книг перерыли, прежде чем нашли ответ на вопрос - что это значит, черт побери? И говорить об этом сейчас точно было не время. - Знаешь, будь моя воля, я бы с удовольствием оставил на тебе лишь минимум одежды. - Привычно выпустил шпильку Паук, заодно переводя стрелки разговора в другое русло. Попытаться смутить мальчишку стало почти навязчивой идеей - слишком уж открыто и интересно тот выглядел в такие моменты. И из него так же можно было при этом вытянуть достаточно много информации. Кстати об информации....
- Мы почти закончили с этим делом, принцесса. И до того, как столкнемся с Мастером Марионеток лицом к лицу, не хочешь все же поделиться - чье лицо носит именно та кукла, что украла твои глаза? - он сощурился, глядя в зеркало заднего вида на чужое лицо. Курапике показалось, что его по щеке горячей бритвой резануло от этого взгляда. Он понимал - данный факт важен, но сказать о нем Куроро отчего-то не мог. Парень чуть повернул голову в сторону окна, заставляя подвески в прическе качнуться мягко. Парню казалось, что помимо обычного и привычного теперь температурного жара, его щеки заливает огонь. На деле они лишь едва заметно порозовели, но для Люцифера и это было занимательным фактом. Курапика не краснел. Он даже смущался крайне редко и на одну удочку дважды не ловился, теперь и в ванной, не позволяя себе выглядеть стесненным или зажатым в присутствии Куроро.
Мужчина вернул свое внимание темной пустой трассе, где они ехали. Однако одна его рука протянулась вбок, и парень даже не вздрогнул, когда она легла ему на затылок, а затем опустилась чуть ниже, по выступающей цепочке позвонков под одеждой. Он знал, что уходить из-под чужого прикосновения чревато - Куроро мог потом весь вечер то и дело трогать его, наслаждаясь чужим нарастающим раздражением. И особого желания сопротивляться так же не было. Подростковое тело со всеми его гормонами, как бы блондин их не контролировал, все равно желало большего контакта. Он был все еще далек от проигрыша в их маленькой игре на двоих - но все же на шаг, а то и два ближе к нему, нежели Люцифер, умеющий держать себя в руках и не страдающий от неконтролируемых выбросов в кровь тестостерона.
- Это действительно важно, и ты знаешь об этом принцесса, - мужчина улыбался дружелюбно-располагающе, точнее его маска улыбалась, а вот внутри он сейчас был готов немного сорваться, это остро ощущалось - чувство перетекало по руке мужчины и расползалось в теле Курапике. Это паразит на шее мужчины, предчувствовал исполнение одной из заложенных в него установок, и обострял эмоции Люцифера, сдвигая с точки привычного хладнокровия. Любой другой человек даже от такого минимума уже понесся бы убивать указанные цели, попутно уничтожая всех случайно оказавшихся на пути. Но лидер Пауков имел поистине твердую волю, напоминающую драгоценный камень, сформированную за долгое время под тяжелым гнетом окружающих обстоятельств этой жизни.
Можно честно сказать - эти две недели дались тяжело им обоим. Курапике физически, мужчине - психологически. Они могли сколько угодно колоть друг друга острыми словами, играть в изящные игры или просто пытаться сосуществовать рядом в непривычных условиях - но что-то сгущалось вокруг, грозя перерасти в нешуточный шторм. Курапика только надеялся пережить его и не потерять тонких нитей, что пролегли меж ними. Не тех зависимостей и попыток вогнать его в состояние Стокгольмского синдрома, которые предпринимал мужчина, а чего-то более глубокого, о чем они друг другу не говорили. Курапика, как чувствительная антенка воспринимал это в разы острее. Тут сказывался и возраст тела, и психология - он по-прежнему желал заполнить пустоту в своей жизни чем-то действительно для себя важным. А еще, парень ощутил себя по настоящему беззащитным из-за преображения тела и психики - с содранной заживо кожей, под ветром этого мира. Никакая аура не спасла бы здесь - только чувства другого человека. Он был только что вылупившейся из кокона бабочкой, еще лишь пытающейся расправить крылья. А ладони Куроро... они закрывали собой, какие бы мотивы мужчина не имел. Даже зная, что они могут пойти в разные стороны и тогда ему придется убивать Курапику, он продолжал оставаться рядом. Частично по своим меркантильным причинам. Частично из детского злого эгоизма и собственничества. И лишь самым краем души пока что - из-за странного ощущения в золотоволосом слепом мальчишке кого-то близкого. Будущего члена семьи.
Курута положил свою ладонь поверх чужой, жесткой и властной, сжимающей основание его шеи. Сейчас мужчина мог бы легко, даже без Нен, прервать чужую жизнь - просто по тому, что Курута подпустил его слишком близко. Доверился человеку, носящему имя демона. Но тот не делал этого - по той же самой причине - из-за доверия блондина. Тонкие пальцы, перевитые золотыми рисунками, ощутимыми даже под шелковой тканью перчаток идущих в комплекте к экзотическому платью, так же украденному наверняка Люцифером где-то для него, провели вдоль руки мужчины, скользнули по пястной косточке и затем легли на его локоть прямо через твид пиджака. Курапика думал о том, что хочет и дальше быть частью их странного общения. Чтобы сегодняшняя ночь не стала последней. Чтобы Куроро смог придти в себя после срыва, на который шел намеренно. Не только из-за глаз Курута, или уязвленной гордости, как он пытался это предоставить. Просто Омокаге все еще носил на своем теле печать Паука - знак семьи Люцифера. И фактически, он предал их. А значит, Куроро, как глава этого небольшого разношерстного клана из самого сердца Свалки, должен сам разобраться с предателем - пока тот не навлек на остальных близких Паука какой-либо беды.
Блондин выдохнул. Его окружала по-прежнему кромешная темнота, но теперь она была живой, движущейся, даже без Эн. Звуки мотора, шуршание покрышек об асфальт, шум листвы в ночной прохладе. Жар от печки в салоне и ароматы рощи, которую они проехали, затекающий нежной струйкой в окно - Курута специально не закрыл до конца стекло, спасаясь от поселившегося в теле жара. Но вот его мир сузился до ладони мужчины лежащей на открытой коже, под тканью платья. Он впустил внутрь чужую нервозность, неправильную, не принадлежащую Люциферу изначально, провел через себя, позволяя окунуться в тот поток мира, который испытывал. Наполнил этот поток воспоминаниями о чужих прикосновениях, об их поцелуе, об острых словах которыми они обменивались, заполняя первую неловкость, живя один на один. Апельсиновый сок по утрам и запах чужой кожи. Осторожные объяснения, книги, что мужчина читал вслух своим бархатным голосам по ночам, когда Курапика не мог уснуть от жара в теле. Разделенный на двоих транс, откровение о том кем он становится, изменяясь исподволь. Чужая кровь на руках - разделенное пополам убийство, как нечто обыденное в их жизни, с темной стороны. И принятие друг друга такими, какие они есть - с секретами, с лживыми масками и кровоточащими внутренностями, где прячутся болезненные тайны. Это тепло он отпустил от себя - позволяя ему втечь в предплечье мужчины через напряженные мышцы и перекрытые каналы ауры. Куроро расслабился, наконец. Переборол паразита и, перехватив ладонь Курапики, коснулся губами тыльной стороны - золотого кольца на безымянном пальце, под перчаткой.
