Будь у Люцифера родители - они бы может, смогли немного его обеспечивать, даже на Свалке встречались любящие семьи. Но мать мальчика умерла родами, прибыв сюда, она явно от кого-то скрываясь. Все что женщина успела дать сыну - необычное имя, странное, даже по меркам местного конгломерата национальностей и рас. Сразу после рождения, мальчишка попал под патронаж Совета Старейшин, самых влиятельных лиц этого места. Они не считали сирот чем-то особенным - просто материалом, который должен отрабатывать сохраненную им жизнь. За кров и пищу, они гнули спины от зари до зари, часто валясь с ног и умирая от истощения. Но вместо старых, приходили новые, а отслужившие тела сжигали в огромной доменной печи, используя пепел, как удобрение для скудных посадок в теплицах по центру города. Право быть похороненным тоже требовалось заслужить. Здесь процветала проституция и работорговля. Пусть официально, это и порицалось, но самых красивых воспитанников часто принуждали к услугам того или иного рода, а некоторые шли на это добровольно - ведь так можно получить чуть больше воды и еды, хоть какую-то защиту.
Беда была в том, что Куроро оказался очень красивым - слишком красивым для этого места. С ранних лет он помнил отвратительные маслянистые взгляды окружающих, не только мужчин, но порой и женщин. Это казалось даже более мерзко, чем мусор, который сваливали им на головы каждый день, с пролетающих над Свалкой дирижаблей. Стоило мальчишке немного подрасти, как к взглядам присоединились и прикосновения - противные, липкие, цепкие. Он сопротивлялся яростно, отчаянно, рано постигнув основную премудрость свалки - "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих". В семилетнем примерно возрасте, Куроро и вовсе чуть не простился с жизнью за свою непокорность - его избили сильно, почти до смерти, а затем, не найдя пульса, бросили в гору трупов, которые собирались отправить в топку. Он очнулся от ощущения непомерного жара, обжигающего кожу, лижущего волосы, когда контейнер перевернули над открытым огнем. Цепляясь разбитыми пальцами, ломая ногти до крови, мальчишка вцепился в раскаленный металлический край, пытаясь удержаться внутри. Он ощущал запах собственных паленых волос, шкворчание мяса, пригорающего к обугленным стальным стенкам.
Тогда его спас Фэйтан. Ему в то время было уже около восемнадцати, и парень работал в котельной, среди адски высоких температур. Никто другой не мог вынести нахождение здесь столь же долго, как и он. Жесткий садист, выполняющий одну из самых грязных работ на Свалке, умеющий как никто другой причинять боль тем, кто по неосторожности заимел его во врагах, и пугающий окружающих просто до грязных мокрых штанов. Некоторые считали его безумцем, некоторые маньяком - но окружающие дружно сходились на том, что у парня не все в порядке с головой. Однако детей он никогда не трогал просто так - разве что мелкие поганцы осмеливались воровать у него. Вот тогда парень выдирал их поперек спины и задницы розгами так, что ни сидеть, ни лежать, еще долго не имелось возможности.
Жесткие пальцы схватили Куроро за загривок и выдернули наружу. Мальчишка даже не вскрикнул, прижимая к груди руки, превратившиеся в обгорелые куски мяса. Сквозь зажмуренные от невыносимой боли глаза просачивались соленые капли - но он не издавал ни звука, зная, что за них он получит еще больше проблем. Неизвестно, что тогда двигало будущим палачом Риодана - но он оставил покалеченного мальчишку при себе. Люциферу казалось, что тому нравится, раз за разом бередить его раны, и вычищать из-под гноящихся корок инфекцию. Причинять боль на законной основе, так сказать. Никто не стал оспаривать прав азиата на бесполезного теперь мальчишку - с такими травмами Куроро вообще никак не мог работать, кисти взрывались болью от малейшего неловкого движения и очень плохо заживали - антисептиков не было, антибиотики давали только тем, кто мог за них заплатить, или очень маленьким детям до трех лет. Даже простые бинты считались роскошью - вместо них, Фэйтан использовал стерилизованные куски старых рубашек и футболок.
Первое время, мальчишка был ниже воды и тише травы - опасаясь того, ради чего странный, вечно угрюмый азиат, мог оставить его у себя. Однако, как понял позже Куроро - боль была на первом месте в списке чужих приоритетов. Жесткие касания, отвратительные процедуры, которые скорее являлись пыткой по ощущениям, чем медицинской помощью - Фэйтан оказался болен на всю голову. Но за то, что он спас его и защищал теперь, кормил и даже учил, Люцифер был ему невероятно благодарен. Их отношения со временем стали гораздо ровнее. Руки мальчика зажили, он стал помогать своему "старшему". Высоких температур котельной ребенок конечно вынести не мог - но выполнял любое другое поручение, работал то тут, то там, принося в дом еду и воду. Можно ли было назвать это дружбой? Наверное, впервые Люцифер почувствовал себя хоть немного защищенным. И он осознал, что за того, кого может назвать "семьей" - убьет любого посмевшего покуситься на его хрупкое благополучие.
Каждый день, работая с трупами, помогая переваливать их в контейнера, а позже упаковывая жирный и остро пахнущий пепел, он перестал бояться смерти. Она словно стояла теперь всегда за его плечом, закрывая невидимым крылом. Они с Фэйтаном видели и делали такое, от чего у любого нормального человека волосы бы мгновенно поседели. С трупов временами приходилось снимать кожу, разделывать их - продавая части аптекарям или мастерам. Это считалось правом того, кто работал в котельной, так как ничем другим, кроме стандартной па̀йки еды и воды, ему не платили. А их теперь было двое. Нет, Люцифер однозначно не хотел умирать - но он осознал, что все вокруг - абсолютно все - смертны. И он сам, и даже Фэйтан. Они могут лишь закусывать удила и двигаться вперед, отдаляя тот момент, когда их души канут в небытие.
Не сказать, чтобы мальчишка был так уж религиозен - но Фэйтан принимал культуру своих предков, попавших сюда с востока, беженцев, ищущих укрытия. Они были буддистами - верили в существование души, в карму и реинкарнацию. Даже смерть для них не являлась концом. Азиат не навязывал окружающим свои взгляды, но сложно было не проникнуться ими, живя под одной крышей, разделяя еду и воду, и даже засыпая вместе. По ночам на Свалку опрокидывался ужасающий холод - даже летом они мерзли нещадно, пытаясь сохранить друг рядом с другом, хоть какие-то частицы тепла.
Можно было сказать, что всего за год, Куроро превратился в чудовище. Но он впервые за многие годы узнал вкус счастья - самой лучшей в мире сладости с ноткой крови на губах, за которую мальчишка учился бороться. У него появились друзья - такие же, как и он, оборванные заморыши, цепко держащиеся за все, что было им дорого. Финкс, Нобунага, Шалнарк, Мачи, Паку, Уво, Франклин... У каждого из них имелись свои скелеты, страхи и тараканы в голове - но вместе они могли противостоять окружающему миру, дарить друг другу неуклюжее и временами даже грубое тепло. Они стали Пауками Свалки, со своей философией и взглядами на жизнь. Тогда еще совсем молодой, никому не известной и не особо сильной группировкой - до тех пор, пока в старых книгах, так же привезенных предками Фэйтана и разваливающихся от старости, Люцифер не нашел определение и описание Нен - энергии что пронизывала мир насквозь невидимо.
Им не потребовалось много времени освоить ее - каждый в Риодане являлся гением в своем роде. Пауки набрались сил, умений - и вырвались во внешний мир, как молодые голодные хищники, сминая любое сопротивление. Первые годы были по-настоящему безжалостны, они жадно брали все, до чего могли дотянуться, словно желая отомстить окружающему миру за то сытое благополучие, которым он наслаждался в то время, пока им пришлось выживать, выгрызать каждый миг своей жизни. Со временем, это бешенство, конечно, сгладилось, обтесалось по мере того, как из озлобленных неотесанных подростков они становились молодыми мужчинами и женщинами, умудренными опытом.
