-Не вижу, не слышу, не чувствую боли. - Он, словно в первый раз, повторял эти слова за Мастером, очищая свое сознание, позволяя болевым ощущениям пройти насквозь, переродиться в энергию и сладость. Тонкие руки оплели Курапику со спины, заставляя вздрогнуть. Но вдруг стало несоизмеримо легче. Будто удалось скинуть с себя тяжелый и душный покров, пусть ненадолго. Во мраке комнаты он видел, как чуть светилось призрачное тело его сына. Их сына. Его, и кого-то еще. Безумно важного. Через какое-то время, он забудет вновь, даже ощущение вкуса затертых мыслей на своем языке. От этого хотелось кричать, но он не мог позволить себе подобного, когда рядом находился тот, кто нуждался в нем.
-Не надо. Ты делаешь себе лишь больнее. - Глухо произнес подросток за его плечами, прикасаясь губами к плечу родителя. - Осталось совсем немного, только потерпи. - В чужом голосе Курута слышал дрожащую улыбку.
-Это я должен делать для тебя что-то, а не ты для меня. - Вышло хрипло и смазано, очень тихо, чтобы стоящие на страже у его дверей ничего не услышали. Сейчас он, как никогда четко сознавал, что не только ради его защиты и комфорта они здесь находятся, но стерегут - пленника этого дома. Курапика прикоснулся, горящими холодным огнем от боли, перевитыми золотом, пальцами, призрачных рук своего ребенка. Возможно, очень скоро, он даже о нем забудет. Но пока, эта мысль хранит его от погружения в пучину чужеродной энергии. Ее эпицентр ворочается раскаленным жалом в голове, терзая затылок, однако он сейчас, пока владельца чужой ауры нет рядом, может сопротивляться.
-Ты можешь дать мне имя. - Прозвучало неожиданно. - Дай мне его, сделай меня сильнее, пожалуйста, мама. - Такое непривычное слово сорвалось с чужих губ и заставило отступить и боль, и чужую силу. Стало невыносимо тепло, хорошо - будто он находился в кольце из множества рук, что держали его у края пропасти, не давая шагнуть в бездну.
-Если ты так хочешь....мне нравится "Мика". Первый звук. - Улыбнулся, оборачиваясь назад и запечатлевая невесомый поцелуй на чужой щеке, обнимая в ответ. Внутри дрогнуло нечто, напоминающее темный бутон, внешние лепестки, будто чуть раскрылись, как намек на будущее цветение. Курапика не знал, имеет ли он право называть этого ребенка в одиночку, но, если это сделает тому̀ лучше, то пусть так. Его веки снова начали тяжелеть, боль ушла, опять навалились апатия, безразличие, пугающие его. Он даже с Киллуа и Гоном, приехавшими несколько дней назад, разговаривал, будто через силу. Нечто мешало сосредоточиться и вспомнить, задать важные вопросы. Мальчишки улыбались понимающе, под взглядами Иллуми, следившим за ними пристально, и говорили, как же они рады его видеть. Киллуа по-прежнему шарахается от старшего брата, но он оставался дома ради Курапики. А тот, даже нормальной улыбки из себя выдавить не смог.
-Мика. - Улыбнулись чужие алые губы, и мальчишка благодарно поцеловал родителя, помогая скорее заснуть, отрешиться от этого мира. Им обоим было тяжело в последнее время. Всякий раз, когда он проспался - Курапика уже находился в этом наркотическом почти сне, или рядом с Маха Золдиком, который контролировал каждое его движение днем. Обеды, на которых присутствовала вся семья, больше напоминали театральные постановки. Относительно живо вели себя лишь мальчишки и Ретц. Все остальные - марионетки и декорации, для творящегося вокруг фарса. Он погладил осторожно золотые локоны своего самого любимого на свете человека. Уходить не хотелось, ему было страшно, но вместе с напряжением нарастала и злость - глухая темная ярость, от происходящего. Мика сжал кулаки так сильно, что будь живым - пропорол бы ладони до мяса. А затем нырнул вниз, как в воду, погружаясь на самое дно этого места, в подвалы, где свила себе гнездо младшая из семейства Золдик.
Наника охнула беззвучно-обрадовано, увидев его. Она так же волновалась, ведь от результата того, что произойдет сегодня, зависит и ее с братом будущее. Обхватила руками появившегося гостя за талию, не боясь камер больше. Сейчас они знали, что тот, кто смотрит за ними, больше не сможет никому ничего доложить.
-Ретц скоро придет. - Тихо прошептала девочка. Скоро, десятилетие кошмара и одиночества подойдет к концу. Либо они выиграют, либо канут в небытие. Но, присутствие первых в ее жизни друзей, вселяло в хрупкое сердце надежду. Пусть никто не тренировал их с братом, как наемников, пусть они слабы физически, но у них есть сила помочь своим близким.
-Раздобыли ключи? - Улыбнулся мальчишка, поглаживая ребенка по голове. Объективно, он был младше любого из них - но из-за своего состояния ощущался много старше. В ответ, девочка покачала головой отрицательно.
-Что-то гораздо лучше. - Улыбнулась и подняла на него взгляд темных провалов. - В тебе изменилось нечто. - Недоуменно протянула.
-Да. Я получил имя. - Гость кивнул, и завеса его черных, словно смоль волос, окутала их. Наника сжала ладони сильнее, теперь вцепляясь клещом.
-Если ты выполнишь мои выспрашивания - желание исполнится гораздо лучше. - Улыбнулась широко провалом рта. От одного вида этого жуткого выражения, человек должен был бы бежать с криками без оглядки. Но, парень только кивнул в ответ, соглашаясь. Они давно обговорили ограничения. Она не могла воздействовать на чужую Нен - лишь на личную ауру желающего. Не могла отправить кого-то наружу или призвать внутрь через расставленный прадедом купол. Но все остальное - легко.
-Мама назвала меня Микой. - Прозвучавшее имя, встревожило ровные воды силы Наники, упало драгоценным камешком на дно, где она обитала, прямо в подставленные ладони.
-Тогда обними меня, Мика. - Сам ее голос изменился, стал механическим, двояким, прорываясь из тела брата. Ее гость опустился на колени плавно и обхватил руками сильнее чужую талию, притягивая к себе. Уткнулся носом в черные волосы, так же, как недавно в мамины. Наника пахла силой и грозой, а еще, очень тонко - своей новой подругой, с которой проводила очень много времени. Ретц была довольно ограничена в передвижениях, Маха следил за ней крайне внимательно, прицениваясь, как к неожиданной, но полезной покупке, и она изображала девочку-цветочек, которой были крайне скучны мальчишеские развлечения. Она проводила время, читая или листая журналы - но чаще спала, на деле же, витая по поместью, передавая Паукам крупицы информации о силах и дислокации противника. А еще, часто бывала у Наники и Аллуки, поддерживая их обоих. - Поцелуй меня в щеку, Мика. - После исполнения первого выпрашивания, сила младшей из Золдиков стала бурлить, кружить вокруг незримо. - Мальчишка осторожно выполнил ее желание, касаясь губами бархатной кожи. Чужая Нен вспенилась, заполнила собой все помещение, заставляя буквально дышать собой. Из-за уймы Условий, она была просто чудовищно сильна. - Погладь меня по голове, Мика. - Гость коснулся чужой макушки, ласково, будто не замечая происходящего вокруг. Его не пугала эта девочка....и Наника это ощущала. Ее лицо стало поистине чудовищной маской, раскрывая дверь за Грань, как в источник своих сил. - Чего ты хочешь, Мика? - Чужое имя в четвертый раз соскользнуло в пространство между ними, как самое сильное в мире заклинание.
Он хотел бы, наверное, попросить вытащить чертову спицу из головы Курапики, но знал - об этом мгновенно станет известно Маха. Он хотел бы попросить убить старшего Золдика и всех его марионеток - да только тот защитился от подобного, стоило ему узнать, какой силой обладает его, не рожденная правнучка. Мужчина нанес руны на свое тело и на тела всех кукол, над которыми поработал, превращая из людей в послушных рабов. Мика мог попросить свободу для Аллуки, но Ретц итак уже шла освободить ее. Поэтому, он загадал то, что сильнее всего тянуло болью в подреберье, хоть он и являлся не более чем лишенным плоти духом.
