Эш упрямо покачал головой.

— Неделю, не больше, — заявил он абсолютно серьёзно. — Какое сегодня число? Получается, восьмое? В следующие выходные День открытых дверей. Так что мне в любом случае нужно будет прийти в музей и всё проверить. Без вариантов.

«Тебя это не бесит?»

Бесит. Ещё как бесит.

— Тебе по этому поводу звонила Мэдж. — Джин с трудом сохраняла спокойствие, пытаясь замаскировать закипающую в горле злость иронией. — Интересовалась, как здоровье её миленького котика, и не сможет ли её сладенький зайчик, не соблаговолит ли её прелестненький птенчик…

— Ну Джин… — страдальчески протянул Эш.

— Короче, я посоветовала ей катиться ко всем чертям… чёртикам и чертятам, — жёстко добавила колдунья, не давая оружейнику вставить слова. — Пусть выкручиваются сами. Ты на больничном. И не пойдёшь ни в какой музей, пока твой лечащий врач — и в данном случае не я — не скажет, что это безопасно. У меня всё.

— Но это очень важно, и я не могу…

Раздражение прорвало плотину и горячей смолой хлынуло в солнечную белизну палаты.

— Так. Мистер Скай, ещё одно слово — и я как твоё доверенное лицо официально заявлю врачам, что ты невменяем. И буду достаточно убедительна, чтобы тебя продержали здесь ещё месяца два.

— Джин… — Он удивлённо смотрел в её пылающие глаза. — Почему ты злишься? Что не так?

Она застонала от досады.

— То же, что и всегда! Ты игнорируешь предостережения, бросаешься в любой конфликт, как какой-нибудь пуленепробиваемый супергерой, и я никак не могу на это повлиять! Я не могу постоянно ходить за тобой с бинтами, жгутами и амулетами! И только посмей сейчас сказать, что это не моя забота!

Она замолчала, переводя дыхание.

— Но это, кажется, всё ещё моя жизнь, — заметил Эш. — И я имею право ей распоряжаться…

— Нет! — Её сжатый кулак метнулся вверх, и коричневая полоска браслета оказалась на уровне лица пациента. — Это моя жизнь! И я не понимаю, какого чёрта ты так упорно пытаешься её угробить!

— Так-так-так… — Дверь открылась бесшумно, и момент появления врача они упустили. — Значит, ещё недавно рыдала тут под дверью, как безутешная вдовушка, а теперь шумит и кулаками размахивает… — Вернер недовольно покачал головой. — Джина, думаю, вам лучше нас пока оставить. Стресс — плохое лекарство…

Девушка виновато опустила голову. Выплеснувшись, нервная злость растаяла без следа, и Джин поднялась со стула — опустошённая, растерянная. Она собиралась уйти, но Эш едва ощутимым касанием удержал её за руку.

— Никакого стресса, доктор. Я нарушил режим, и врач делает мне выговор. Всё нормально. Просто я сложный пациент.

Вернер хмыкнул.

— Спасибо, что предупредили. В любом случае, Эш, я рад наконец-то познакомиться не только с вашим внутренним миром.

Он подошёл ближе, и Джин, обойдя кровать, устроилась на диване, чтобы не мешать.

— Ну, как самочувствие?

— Отлично, — заявил Эш с преувеличенной бодростью.

— Не верьте ему, — предостерегла Джин.

Вернер усмехнулся, приступая к осмотру.

— Сейчас разберёмся.

— Доктор, скажите ей, что со мной всё будет в порядке, и вы выпустите меня отсюда к Дню города. У меня есть кое-какие неотложные дела на работе.

— Доктор, скажите ему, что он идиот.

— Я не стал бы выражаться так резко, — невозмутимо заявил Вернер, занося в карту показания приборов. — С вами, безусловно, всё будет в порядке, Эш. При соблюдении определённого режима. Два пулевых ранения в грудь, повреждения лёгкого и нескольких крупных сосудов — это не шутки. Так что ещё недели две я вас отсюда точно никуда не выпущу. При наличии поля регенерация тканей и общая реабилитация проходят быстро, но я бы не советовал торопиться. Вот так больно?

Эш до белизны стиснул губы.

— Нет.

— Неправильный ответ, — подала голос Джин.

Вернер на её комментарий не отреагировал.

— Что ж, мистер Скай, либо вы действительно пытаетесь обмануть лечащего врача, что уже само по себе нехорошо, либо ваше состояние гораздо тяжелее, чем мы предполагали. Частичная анальгезия, возможно, нарушение функции нервных волокон… — он с демонстративной озабоченностью качал головой. — Очень тревожные симптомы и повод для серьёзного и долгого обследования. — Врач сделал небольшую паузу, испытующе глядя на пациента. — Выбирайте, Эш. Либо вы помогаете нам адекватно оценивать ваше состояние и динамику реабилитации, либо я становлюсь доктором-перестраховщиком и вообще ни одного вашего слова больше не принимаю на веру. Угадайте, в каком случае вас быстрее выпишут из стационара.

Оружейник засмеялся, но тут же задохнулся от боли.

— Вы очень убедительны, доктор, — признал он, восстановив дыхание. — Я согласен на первый вариант.

Из тишины, которая повисла в палате, когда из неё, завершив осмотр, вышел Вернер, могла бы получиться надёжная крепостная стена. Эш смотрел на Джину устало и мрачно. Ей снова было больно и страшно. Он снова был в этом виноват. Он снова не знал, что с этим делать. И сейчас впервые задумался о том, возможно ли сделать хоть что-то. Может быть, он изначально был прав?

— Эш, мне не нравится то, о чём ты думаешь.

Её взгляд проник в сознание отрезвляюще-холодной волной.

— А ты знаешь, о чём я думаю?

— Догадываюсь. Я слишком хорошо помню это выражение лица. Избавься от него, пожалуйста. Желательно насовсем.

Он улыбнулся. Получилось немного натянуто, но пока и так сойдёт. Джин удовлетворённо кивнула.

— Ты звонила родителям?

— Нет. Подумала, лучше ты сам.

— Спасибо.

Значит, призыв к откровенности ничуть не противоречит поддержанию его привычки скрывать свои проблемы от родных. В чём подвох, Джин?

Врач вернулся в палату, на этот раз предварительно постучав.

— Здесь к вам рвётся один очень настойчивый молодой человек, — уведомил он. — Говорит, что из полиции, официальными бумагами стращает. Пообщаетесь с ним? Или пусть ждёт, пока поправитесь?

— Ну зачем же? Пообщаюсь, конечно. На свою работу не пускают, так хоть чужой посодействую.

Вернер выглянул в коридор, сделал кому-то знак, и через несколько секунд в палате появился Гай. Вошёл и замер на полпути к постели больного.

— Что, я так плохо выгляжу? — усмехнулся Эш.

— На покойника года не тянешь, — покачал головой лейтенант, подходя ближе. — Я видал и похуже. Как себя чувствуешь, герой?

— Как дырявый чайник без ручки, — признался оружейник. — Но доктор говорит, что это нормально.

Вернер и не подумал выйти из палаты. Прислонился спиной к стене, наблюдая одновременно за пациентом и за показаниями приборов.

— Расскажешь, что произошло? — Полицейский облокотился на высокую металлическую спинку в изножье кровати. — В общих чертах, конечно, всё уже понятно, но нужна твоя версия. Для полной картины. Как ты вообще там оказался?

— Да просто мимо проходил. Шёл на работу, решил прогуляться. Услышал подозрительные разговоры…

— И не смог не встрять, — донеслось с дивана.

Эш обернулся к Джин. Та встретила его взгляд ироничной улыбкой.

— Разумеется, — кивнул оружейник и вновь обратился к полицейскому. — Когда понял, что происходит, стал вам звонить.

— Почему не дождался наряда? Зачем полез в драку?

— Я не лез в драку. Я пытался её предотвратить.

Эш закашлялся. Вернер нахмурился. Джин бесшумно пересекла палату, присела на стул у кровати. Тонкие пальцы уверенно легли на запястье пациента. Подскочивший было пульс пришёл в норму.

— Как мальчики, кстати? — спросил оружейник, когда приступ миновал.

— Какие, нахрен, мальчики, Эш?! — удивился Гай, демонстративно обводя взглядом палату, словно намекая на неуместность сочувствия к виновникам произошедшего.

— Ну а кто? — невесело усмехнулся пострадавший. — Ты их видел? Там младшим лет пятнадцать…

— Тринадцать, — вздохнул Гай. — Самому младшему.

— Ну так как? — повторил вопрос Эш. — Не зря я здесь валяюсь?

— Нормально мальчики. Никто не пострадал. В худшем случае — ссадины. Да и то, если честно, скорее всего, это наши ребята при задержании перестарались. Уронили пару мальчиков неаккуратно, локти-коленки поцарапали. В общем, все живы-здоровы. За твой счёт. Если бы ты не вмешался, чёрт его знает, чем бы всё закончилось. У них такие игрушки изъяли — мама не горюй! Теперь выясняем, где взяли…