Мёбиус вздохнул, выражая тем самым свое молчаливое, хотя и неохотное, согласие.

— Хорошо. Каким образом мы можем это сделать? Гарри оживился.

— Август Фердинанд, вы единственный в мире мертвых, кому по силам проникать повсюду, в буквальном смысле, повсюду, в пределах трехмерного пространства. Вы взлетали к звездам и опускались на дно величайших глубин океана. Благодаря вашим знаниям и вашему пространству вам удалось сбросить могильные оковы. А потому... мы можем поступить очень просто. Я, во всяком случае, на это надеюсь. Я собираюсь очистить свой разум и уснуть, пригласив вас проникнуть в него. Я скажу вам: “Господин Мёбиус, войдите в мой мозг. Войдите в него по своей воле и желанию и делайте с ним все, что сочтете нужным..."

— А-а-а-ах! — раздался вдруг в голове Гарри мрачный, клокочущий, тягучий и чрезвычайно мощный голос Яноша Ференци. — Какое красноречивое предложение! Разве можно позволить кому-либо сказать потом, что я от него отказался!

Мёбиус и его мертвые речи тут же были отброшены в сторону. Гарри, совершенно парализованный, ничего не мог поделать. Он чувствовал тяжелые шаги Ференци, ходящего внутри его головы, как рыба чувствует присутствие миноги в своих жабрах, и точно так же не в силах был сопротивляться этому. Словно неведомый скользкий червь заполз в его ухо, чтобы полакомиться мозгом, и теперь, прежде чем начать свой пир, с вожделением потягивается внутри. Он попытался наглухо захлопнуть ставни, перекрыть доступ в свой разум, но непрошенный гость не позволял ему сделать это, не тратя никаких усилий.

— Вот как? — произнес Янош, продолжая свой путь и наслаждаясь ужасом, который испытывал хозяин захваченного им дома. — Неужели я только что ощутил, что ты весь сжался? Да может ли такое быть? Ты попытался изгнать меня? И это все, на что ты способен? Если так, мне здесь совершенно нечего опасаться! Но как тебе не стыдно, Гарри Киф! Ты приглашаешь меня в гости и тут же вышвыриваешь вон? Какой же ты после этого хозяин?

— Я приглашаю? Но... мое приглашение предназначалось вовсе не тебе! — Гарри заставлял свой мозг усиленно работать, напоминая себе, что имеет дело всего лишь с еще одним вампиром. Янош ухватился за высказанную мысль, как стервятник за падаль.

— Ты меня не приглашал? Но твой разум был распахнут, как лоно продажной девки, и столь же соблазнителен!

Ужас Гарри постепенно проходил, он крепче взял себя в руки и заставил свой лихорадочно работающий мозг перейти в состояние защиты — так ему, во всяком случае, хотелось надеяться. Но он почти физически ощущал зловонное дыхание вампира и его крадущиеся шаги в самых тайных коридорах самого своего существа.

— Ты по-прежнему утверждаешь, что от меня дурно пахнет? — со смехом спросил непрошенный гость. — Как ты сказал в последний раз, когда мы виделись? Ты сравнил меня с дохлой свиньей? Но ведь тебе, как никому другому, должно быть известно, что я бессмертен!..

Гарри вдруг совершенно успокоился. До этого он чувствовал себя так, словно ему не хватало воздуха, но сейчас будто кто-то распахнул окно и свежий ветер унес, из его разума опутавшую его паутину. Наполнив легкие этим таинственным, не существующим на самом деле эфиром, Гарри ощутил в себе новые силы. И уже совсем по-иному воспринимая происходящее, Гарри недоумевал: откуда же этот вампир набрался наглости, почему чувствовал себя так спокойно, в полной безопасности, что... что осмеливался вот так бродить по его разуму?

Последние мысли были уже надежно защищены от вампира, и тот принял его молчание за паралич, вызванный бесконечным ужасом.

— Так, значит, это и есть всемогущий некроскоп? — с издевкой спросил он. — И как тебе нравится ощущать в своем мозгу “разум отвратительного, мерзкого червяка”, Гарри?

Гарри продолжал тщательно охранять от него свои мысли. Для него это не составляло труда: точно так же, разговаривая с мертвыми, он концентрировался и позволял им услышать только то, что ему хотелось, чтобы они слышали. И вновь он ощутил странный прилив уверенности в себе, в данном случае, по его мнению, не слишком уместной. Ибо во сне он не мог контролировать свой разум даже вполовину так, как способен был контролировать его во время бодрствования. Как бы то ни было, Гарри почувствовал, что Янош стал чуть более осторожным, насторожился.

— Ты, конечно же, понимаешь, что я легко могу подчинить тебя своей воле, точно так же, как я подчинил и сломил этого идиота Джордана? — Трудно сказать, констатировал ли Янош это как факт или сам себя спрашивал об этом.

— Ну это ты сам себе рассказывай! — спокойно ответил Гарри. — Но помни: ты вошел сюда по своему желанию и по доброй воле.

— Что-о-о? — в мыслях Яноша возник оттенок тревоги. Он словно впервые взвесил все шансы и задумался о крепости своих позиций.

Он не подозревал, что где-то в глубинах сознания Гарри словно вновь услышал голос Фаэтора и его совет, данный во время их беседы на руинах дома Фаэтора возле Плоешти:

«Вместо того чтобы прятаться, когда ты почувствуешь, что он где-то рядом, начинай разыскивать его сам. Он захочет проникнуть в твой разум? Ты сам проникни в его! Он станет ожидать, что ты испугаешься? Будь дерзким и смелым! Он станет угрожать — отбрось в сторону все его угрозы и наноси удар! Но самое главное — не позволяй ему сделать тебя слабым! Твой разум заключает в себе гораздо больше, чем ты даже можешь себе представить, Гарри!..»

Янош тоже теперь начинал так думать.

— Твой разум... весьма отличается от разума всех остальных людей. Мне доставит огромное удовольствие исследовать его. А тебя ждет мучительная боль!

— Что ж, ты по крайней мере обладаешь свойственным всем Вамфири тщеславием, — сказал ему Гарри. — Но что такое тщеславие, если ты лишен средств и возможностей для его удовлетворения?

— Ты знаешь нас... хорошо, — в голосе Яноша слышалось раздражение. — Пожалуй, даже слишком хорошо!

— Ты начал мыслить более зрело, сын мой?

— Что-о-о? — снова, но уже крайне раздраженно и сердито воскликнул Янош.

— успокойся, не стоит так нервничать. Я разговариваю с тобой больше как дядя, чем как настоящий отец. Но у меня действительно есть сын. Только он-то уж настоящий Вамфир! Мне кажется, я чувствую, что ты дрожишь. Как? Ты боишься? Разве такое возможно? Ведь, в конце концов, ты теперь знаешь пределы моих возможностей. Разве ты не проник в мой разум? И разве я сопротивлялся? Каким образом могу я противостоять тебе? Ты находишься сейчас в святая святых самого моего существа, в моей крепости. Однако крепости бывают разными. Есть и такие, в которые легко войти, но из которых весьма трудно выбраться обратно. — И тут наконец Гарри с грохотом захлопнул ставни своего разума.

Янош пребывал в недоумении. Ему пришлось иметь дело не с обычным человеком. Такое впечатление, что он разговаривал с кем-то... кто представлял собой нечто значительно большее, чем обыкновенный человек. Вампира охватила паника, и от этого он чрезвычайно разозлился, буквально рассвирепел.

— Ты посмел поставить передо мной все эти хилые барьеры... я буквально окружен всякими дверями! Но у меня хватит сил разрушить их все! Я просто посрываю их с петель!

Услышав эти слова, Гарри вспомнил другие, сказанные ему раньше:

«Когда он разинет свою огромную пасть, прыгай в нее, ибо внутри он гораздо слабее!»

— Тогда попробуй уничтожить их! — ответил он. — Сорви их с петель! Если ты, конечно, посмеешь!

И Янош посмел. Он промчался сквозь разум Гарри, сметая все барьеры, поставленные на его пути некроскопом, уничтожая все ставни и перегородки самой сердцевины его существа. Все прошлое Гарри — любовь и ненависть, надежды и устремления — было растоптано мародерствующим вампиром, несущимся по сокровенным доныне уголкам и коридорам его мозга. Он мог бы задержаться в любом из этих уголков, чтобы заставить Гарри плакать или смеяться, кричать от боли или даже умереть. Но, осознав, что теперь ему действительно известны пределы возможностей Гарри, он, ни на секунду не останавливаясь, продолжал неистово буйствовать. И вдруг...