– Хорошо, деваться мне некуда, – говорю я Господу, – а сколько мне сидеть-замещать Вас?
Услышав мои слова, Господь обрадовался, даже золотые коронки зубов показались.
– Да, недельку! Всего-то, навсего – семь дней!
– Семь дней?..
Я стал размышлять. Конечно, ну, кто заметит мое временное исчезновение! Ведь кроме белого медведя никто ко мне не захаживает, да и тот не особо интересуется моей персоной. Другое дело – съедобные припасы. Кроме того, если…
– Сто-ой! Кончай башку себе морочить, – мягко так прерывает мои размышления Господь. – Я ведь мысли твои читаю. Слушай, посиди, а? Я же потружусь – песцов ловить буду!
– Не-ет! – Тут я заартачился. – Вы, Боже, если раскатаете снег вокруг моей избушки и «наловите» глупых зверушек, мне потом в бухгалтерии…
Дальше ни звука не смог произнести, потому что Господь показал это… это… блестящую модель этой…
Короче, полез я наверх. Сижу на каком-то облаке. Кресло большое. Вместо ангелов пастухи ходят, оленей ловят. Вначале я еще подумал, что Господь меня обмишурил: вместо рая в соседнюю со мной бригаду оленеводов отправил, на помощь. У них, помню, как раз пастухов не хватает…
Тут я проснулся. Выпил холодной водицы. А на улице темным-темно! Не рай, само собой, тундра…
Осветил потолок – висят шкурки! Уф, легко так, стало. Полез опять в кукуль, не забыв сказать «Бог в помощь!»
Лето. Холмы цветами расцвели. На озерах – видимо-невидимо птиц. На равнине олени пасутся, ягельничают. А над ними, гляжу, человек идет. Сразу понял – Бог. Кто, кроме него мог пользоваться таким способом передвижения?.. Олени его не боятся. Наверное, для них глупых, он не видим.
Подошел Господь и говорит:
– Ну, ты, даешь, парень! Обещал замещать, а сам слинял! Вот уже лето наступило…
Надо сказать, Господь нисколечко не изменился.
– Не убегал никуда, – говорю, а сам, честно говоря, испугался. – Просто сходил домой и воды попил. Жарко в раю!
– Ну, так что? – спрашивает Господь. – Я попастушу, а ты, давай, поднимайся!
– Как? – удивился я. – Куда подниматься? Я – охотник, а не голодный пастух! Не пойду наверх, нет, не пойду…
– А чего на кочку расселся-то? – допрашивает Господь. – Пастух и есть! И олени, вон, жвачные, рядом!
– Не знаю, – признался честно, – воды попил, а потом гляжу – уже лето и вся эта декорация.
Крутанулся на месте – показываю окрестности.
– Ну, конечно! – Обрадовался Господь, даже хлопнул меня по плечу. – У нас же встреча зимой была! Сейчас сделаю декорацию.
Вытащил Господь откуда-то рулон бумаги, разворачивает как стенку вокруг меня и кнопит. Вся-то работа, а мы – опять среди снегов.
Чувствую, ноги мерзнуть начали. Вспомнил, лето было, а я босиком гулял. Чтоб согреть пятки, нагнулся. А там бумага лежит, с печатью. Большой шрифт. Написано «аренда», а внизу от руки приписка: «Захочу-отниму!» и подпись: «Директор!». Какой-такой «директор», прочитать не успел: потому что сразу очутился на своей наре, в избушке. Пот градом идет. Обтерся. Водицы испил. Спичкой часы осветил – всего-то минут десять вздремнул.
Не могу уже спать. Ведь как раз подумывал об аренде. Думал, что хозяином буду своего участка и вдруг такой сон.
«Ох, не к добру!» – подумал и поднялся печку топить.
Чуть рассвело, помчался к капканам. Как загадывал, так и получилось. Точь-в-точь десять песцов домой принес! Разделываю шкурки песцов и стыд меня одолевает: иждивенцом ведь, вроде стал. И у кого?.. «Ладно, – думаю, – приснится Господь, посижу, потерплю вместо него».
Приготовился к праведному сну. «Приснись, Господь!» – говорю. С тем и заснул.
Долго Господь не являлся. Я даже несколько раз порывался проснуться, чтобы еще раз позвать его…
Но потом стало проясняться и увидел я себя опять среди пастухов. «Транзитом отправил!» – подумал.
Сижу в кресле. Поесть мне приносят. А в миске совсем крохотный кусочек мяса.
– Ой, – говорю, – что вы так гостя-то не по – аборигенскому встречаете?
А они пожевали всухомятку свои ремни и отвечают:
– Ты, давай, лопай – а не то отнимем. На жратву-то, нам выделяют одного оленя на месяц, вот и делим…
Понял я их. Да чего не понять-то: сколько лет рядом с ними живу. Жалко стало их, помочь решил. Рукава закатал, две мозолистые руки вперед вытянул и, глядя на большой котел, с полной уверенностью в успехе крикнул:
– Да будет мясо-о!
Котел качнулся, а мяса – нет! А пастухи уже ножи приготовили…
Тут, опять, слава мне, проснулся. Сердце брыкается в груди как испуганный олененок…
Полежал. О своей жизни поразмышлял: никому не нужной она оказалась. А ведь, сколько же таких, как я? Наверное, миллиарды! Вкалываешь всю жизнь, а придет смертный час – ни оленя, ни сетей, ни даже своего дома нет, чтобы потомкам оставить… Бомж, иначе не скажешь. Но – трудящийся!
Лежал так: поразмышлял, повздыхал. Подушку поправил.
…Еду на «Буране». Вижу, Господь стоит. Руку поднял, голосует. Остановился. А Он сел на «Буран» и ухватился за меня.
– Куда? – говорю: – Это не такси!
– Ишь, сердитый какой? – удивленно рокочет Господь в затылок. – Как что – сразу «Дай Бог», а не нужен – слазь?
– Сердит я, Боже – говорю, – чего это Вы отправили меня транзитом на свое место, не посоветовавшись со мной? Я ведь не смог голодающим помочь!
Рассмеялся тут Господь, ну, прямо трактор завелся:
– Да будет тебе сила и великие способности мои! – так торжественно говорит Он и протягивает мне перстень. – Носи и пусть тебе поможет! – говорит.
Взял я перстень: черный такой, иссиня-черный, усеян звездочками. А в середине – Земля. Крутится сама по себе. СССР увидел, Германии видны. Нажал одну кнопку, вижу: увеличивает. Во-он Буш из Белого Дома выбегает к машине. Потом (по разговору понял) чукчей показывали. Потом тундра моя появилась. Гляжу, парень с девушкой – пастухи, земную радость испытывают.
– Вы, Господь, и такое наблюдаете? – спрашиваю, повернувшись к нему.
Гляжу, пунцовый стал лицом, глазками заморгал.
– Не стыдно, а? – спрашиваю еще раз. – Так можно ведь любого шантажировать! Не-ет, бери, Господь, перстень. Мне без него проще жить будет!
Слезает Он с «Бурана» и показывает это… это… лакированную, с разноцветными этикетками, модель этой…
Короче, проснулся я, «включил» свое электричество – свечу: шкурки висят, из окошка выглянул – мой «Буран» стоит…
Лег опять. Признаюсь, что эти странные сны вперемежку с недосыпаниями порядком мне надоели и вконец расшатали нервную систему. «Ладно, – думаю, – умертвлю-ка парочку-другую нейронов в мозгу, особо возбудимых. Зато спать буду без эксцессов. Проверено уже».
Решено – сделано. Выпил стакан НЗ водки и лежу. Жду.
Увы, сон улетел. Наверное, нейроны умирать не хотят. О жизни в масштабах Земного шара стал думать, об устройстве мира, о несправедливостях и, понятное дело, о номенклатуре. И о Господе тоже не забыл. Оказывается, и он – в номенклатуре!
– Ээ, так вот почему Он от жира бесится! – сказал я вслух. – Так и я бы не отказался от дел божеских, периодически отдыхая на Земле!..
…Гляжу, у озера стою. Русалки купаются. Вместо одежды на красотках – разнокалиберные сети с грузилами. Увидели меня русалочки и замахали, и замахали! Интересно стало, начал штаны спускать, гляжу – а русалочки врассыпную кинулись к озеру и исчезли под водой. Застегнулся, оправился. Думаю: опять их увижу, как есть, так и прыгну в воду. Давно ведь женского тела не видел, пусть даже хвостатого.
Гляжу, забурлила вода на том месте, где русалки резвились, и появилась… зеленая рожа. Вместо носа бутылка, вместо глаз – пробки. Запах от гниющих рыб по ноздрям как ударит! И выходит из воды красавец сей, и опять же сети разнокалиберные с грузилами висят на нем вместо одежды. Рога торчат… Водяной черт!
Вышел из воды и прямо на меня наступает, орет:
– Ты – рыбзавод?!.. Ты – рыбзавод?!
Пятюсь я назад. И от смрадного запаха, и от страшилы самого отступаю. И тоже кричу:
